Пылающая для Древнего. Пламя (СИ) - Страница 33

Под перевернутыми разбитыми синими кувшинами в самой их глубине шипели гремучие змеи, выползая наружу, оставляя следы на песке от своих гибких тел. Повернула голову в сторону доносящихся звуков. Скользнула между колоннами, задевая платьем пузатые вазы, спустилась вниз по уцелевшим оранжевым ступеням.

Я оказалась в центре древнего опустевшего города. Заброшенные молочного цвета колодцы. Неухоженные зеленые пальмы. Вокруг только ветер, шипение змей и шелест песка. Забытый, покинутый город.

От внезапного осознания, где я нахожусь, по телу пробежала крупная дрожь. Я посреди развалин в Мертвом городе самих Древних. Меня настиг жуткий ужас. Зачем я здесь?! Любопытство сменилось на страх… Разрушенный город в бескрайней пустыне.

Шелест ткани и приглушенный звук каблуков вдалеке. Обернулась на звук. Глаза впились в приближающуюся женскую фигуру. Звук её каблуков отлетал от сверкающей мраморной плиты на песке и растворялся в воздухе.

За высокой женщиной следом мерно вышагивала статная фигура моего отца с непроницаемым выражением лица.

Отец не отводил свой цепкий взгляд от впереди идущей женщины. Он казался другим: выше, мощнее, суровее. От него исходила колоссальная сила, заставляя безоговорочно склонить колени. В его коротких черных волосах больше не терялись серебристые пряди, а широкие плечи больше не были опущены от тяжкого бремени. Величественная и прямая осанка. Тусклые ткани на его молодом теле сменились ярким золотистым шелком. Всеобъемлющая незнакомая сила расползалась по песку черным дымом. Его синие глаза словно заледенели, без капли света и родного тепла. Я могла видеть, как с его рук срывалось черное пламя, дымные щупальцы обвивали могучие стены полуразрушенного города, превращая их в безжизненную пыль.

— Отец, — всхлипнула я, еле шевеля губами, не веря в то, что вижу сейчас.

Он даже не повернул головы в мою сторону. Новая волна его силы сбила меня с ног. Упала прямо в пыль, шуршащее платье осело грузным облаком, золотые цепи на запястьях потяжелели и затянулись сильнее, прижимая к песку мои руки. Ожерелье сдавило шею, не давая сделать нормальный глоток воздуха. Слезы брызнули из глаз. Женщина будто плыла по выложенной белым мрамором дороге, подходя всё ближе ко мне.

Передо мной предстала высокородная эрна в белом льняном платье. Её золотое ажурное ожерелье на шее искрилось яркими бликами, теряясь в черном шелке её длинных волос, что струились мягкими волнами по изящным плечам и высокой груди.

Она не проронила ни слова, только внимательно и с интересом меня разглядывала. Эрна хотела сделать шаг ко мне, подняв ногу, но сразу остановилась, возвращая её обратно. Замерла на месте. На её лице застыла грустная улыбка, а малахитового цвета глаза сразу увлажнились.

Отец хотел приблизиться к ней, но она вскинула руку вверх, останавливая его. Глаза отца яростно сверкнули, а ладони сжались в кулаки. Он остановился позади нее.

Непонимающе перевела взгляд на отца. Меня будто не было для него. Хотела крикнуть ему, чтобы посмотрел на меня, обратил внимание на свою дочь. Объяснил, в чем дело и что здесь происходит, но слова так и застряли в горле. Я просто тяжело втягивала ртом воздух из-за сдавливающего мою шею украшения и следила за происходящим.

— Мое солнце уже садится, Амара, чтобы взошло твое, — произносит властным голосом незнакомая женщина.

Понимание того, что я видела эту женщину в своих видениях, пришло быстрой яркой вспышкой. Этот голос… Эти глаза. Видение…

Она вскинула руки в стороны, её малахитовые глаза сейчас вгрызались в мои.

— Запоминай все, что я скажу тебе…

Она шептала несвязные слова на мертвом языке так быстро, что голова разрывалась от боли, и я ничего не могла понять из того, что срывалось с её полных губ.

Женщина резко остановилась, окружающие нас звуки тоже стихли.

Оглушающая тишина поглотила это место. И в эту же минуту эрна воспламенилась. Я успела только пискнуть, а точнее, промычать от увиденного. В моей груди будто образовалась дыра, казалось, выдрали сердце и кинули его в горящее пламя. Немой крик застыл на моем лице. Отец отвернулся от горящей женщины, продолжая разрушать этот город до самого последнего камня.

— Прости меня… — последнее, что сорвалось с её губ, скрывая её в черном пламени. Она сгорела так быстро, что её пепел успел взмыть к голубому небу и ветром разнестись по мертвому городу, будто ничего и не было здесь. Только на белом песке, где стояла эрна, осталось черно-серое пятно. Браслеты на запястьях ослабли, а ожерелье перестало сдавливать шею.

Пытаюсь подняться, и в эту же секунду песчаная буря врезается в мое тело, пронзая острыми лезвиями мелкого песка.

— Пора! Просыпайся! — крик отца сквозь бурю.

Кричу.

Распахиваю глаза, пытаюсь дышать. Слезы застилают глаза. Я рыдала, срываясь на крик, и не могла остановиться. К моему лбу прислонилась чья-то прохладная ладонь, впуская жаркое пламя в меня. Глаза закатились. На меня снова накатывала чернота, сжимала мое сердце огромной костлявой лапой.

— Твое солнце опустилось, а мое взошло, — на выдохе прошептала в темноту, и отключилась.

Что-то холодное и мокрое опустилось на мой лоб, — заворчала от раздражения, что мешают мне спать, пытаюсь смахнуть рукой скользкую вещь с лица, но получаю легкий шлепок по руке.

— А ну не трожь, — заворчал знакомый женский голос.

— Фи?! — прохрипела я, разлепляя глаза.

— Не Фи, а Фива!! Ты как? — убирая мокрую ткань с моего лба, обеспокоено спросила пухлая женщина, всматриваясь в мое сонное лицо.

— Лучше, если бы ты дала мне поспать! — рыкнула я, — я дома?! — резко подскочила с кровати, не веря своим глазам, и нервно стала осматриваться. — Камаль?! — перевела взгляд на женщину, что тепло мне улыбалась, вытирая мое мокрое лицо от холодных капель своей рукой.

— Он привез тебя, а сейчас, наверное, у Хасана или у мальчишек, чинит крыши, — слегка пожав плечами, ответила она.

— Ты такая была красавица, — она мягко коснулась моей щеки своей пухлой ладонью. — Все о тебе только и говорят.

Я закусила губу, заливаясь краской.

— Ну и что ты раскраснелась, как спелый томат на солнце, — больно ущипнула за щеку. — Познала уже мэрна? Хорош?! — не унималась она, засыпая меня своими вопросами. — И как там во дворце? — сгорая от любопытства, продолжала она спрашивать, сверкая глазами. — Говорят, что там всё из золота и так блестит, что режет глаза… — с придыханием говорила Фива, вытянув ноги вперед, рассматривая свои сандалии из светлой кожи.

Я быстро поднялась с постели, мыча только одно: что всё там именно так, как и говорят…

— Так ты не спала с ним?! — прищурив свои серые глаза, догадалась светловолосая женщина. — Ох, девочка, прости старую плутовку. Ты влюбилась, не иначе, — Фива поднялась со своего места, положив руки на бока, тревожно вглядываясь в мое лицо.

— В чем дело?! — стала протирать лицо полотенцем. Холодная вода из кувшина уняла жар лица.

— Он мэрн…

Я отвернулась. Чего я точно не хотела, так это обсуждать с ней то, кто я, и что мне не место с таким, как он…

— Эй… — она, как заботливая мать, осторожно перекинула мои длинные черные волосы с одного плеча на другое, поворачивая к себе.

С ресниц скатилась слеза. Она молча меня обняла, гладя по моей спине ладонью. От нее пахло сочными травами и жареной дичью. Я уткнулась ей в плечо:

— Я не знаю, что со мной происходит, Фи, когда я его вижу, он становится для меня целым миром, я перестаю дышать от одного его взгляда. Тянусь к нему, как лучик солнца к лазурной глади. Как цветок к свету. Я его чувствую… — запнулась, не зная, как ей это объяснить. — Я так думаю, что чувствую его, — отодвинулась, чтобы посмотреть ей в глаза и найти понимание в них…

Она только нахмурилась, недовольно качая головой.

— Ты ему не пара… Не доверяй там никому, Амара, особенно его жене! Ты на ее территории, — она долго всматривалась в мое лицо, а потом отвернулась, смахнув рукой мокрую дорожку от слез на ее румяной щеке. — Так, ладно, еда себя сама не разнесет, а монеты просто так в карман не прыгнут, захочешь помочь, приходи, быстро отвлечешься и меньше будешь думать о своем мэрне, — усмехнулась она, направляясь к двери. — Мне пора, и так просидела с тобой полутра. Хворь снова вернулась, — серьезно сказала она, обернувшись ко мне, застыв в открытой двери.