Пятый постулат - Страница 1

Глава 1. Встреча

Под вечер на улице приморозило. Снег поскрипывал под теплыми валенками, весело светились окна, причудливо — лучший мастер-стеклорез так не сделает! — разрисованные ледяными узорами. Там, в тепле, в уютном желтом свете отдыхали, ужинали, кое-где еще работали… Из одного дома доносился стройный хор голосов — видимо, встретились старые друзья и решили спеть хорошую песню. А может, к смотру талантов готовились, песня-то одна из лучших, "Вперед, к победе!" называется…

Маша не чувствовала холода — слишком хорошее было настроение, а радоваться было чему: сегодня ее наконец признали лучшей швеей-мотористкой области! Сам Второй Секретарь приезжал, чтобы вручить Маше награду за ее нелегкий труд и вынести устную благодарность! У девушки всё в груди замирало при воспоминании о вдохновенном лице Секретаря, его прочувствованной речи…

Словом, этим вечером Маша (так ее ласково звали друзья, сокращая настоящее ее прозвание — Машинно-автоматическая швея N 372) была совершенно счастлива. Она шла домой с собрания и предвкушала, как станет рассказывать в общежитии обмирающим от восторга (и зависти, хотя завидовать нехорошо, это все знают с детства!) подружкам все подробности, расписывать в красках, какой замечательный Второй Секретарь Вождя на самом деле — много лучше, чем на даже на самых красочных плакатах! И как он пожал ей руку — крепко пожал, по-товарищески, а потом отечески обнял за плечи, чтобы фотограф мог запечатлеть этот миг.

Девушка стянула рукавицу, нежно погладила выданный сегодня значок "Передовик производства", который теперь красовался у нее на тулупе, и ускорила шаг. Начался снег, и Маша счастливо улыбалась, смахивая снежинки с ресниц и прижимая к груди толстенный том, который ей презентовали в награду за самоотверженный труд — это были избранные сочинения самого Вождя! Даже его стремительная роспись имелась на титульном листе, там, где портрет, и ничего, что она отпечатана типографским способом — не может же Вождь каждому передовику подписывать книги лично, слишком много таких в их счастливой стране! Зато можно смотреть на портрет и воображать, как когда-то Вождь (на картинке он совсем молодой, даже без седины) взял ручку и расписался на своей фотографии, а потом подумал: как хорошо, это увидят сотни, нет, тысячи молодых людей и будут знать, что я думал о них в этот момент!

Ах, с каким наслаждением она будет читать сегодня перед сном его слова, пусть и знакомые до последней буквы, заученные наизусть еще в детстве, но от этого не ставшие менее прекрасными! Девушка даже зажмурилась, предвкушая удовольствие, когда вдруг поскользнулась и поняла, что падает… "Неужели строители не прикрыли яму?! — успела она подумать. — Какое безобразие, я напишу на них жа…"

Карета оказалась прекрасна, она стоила уплаченных денег — мастер не обманул. Мягчайший ход, будто сидишь в гостиной, а не едешь по загородной дороге, отделка превосходна, сиденья удобны… И, разумеется, мастер не позабыл о том, что на улице зима — в особой жаровне тлели угли, в карете можно было скинуть шубу, не рискуя замерзнуть. Впрочем, Весьямиэль-зи-Нас'Туэрже любил тепло, а потому привычно кутался в нежный мех полярной куньи, гревший лучше любых углей.

Карета стремительно неслась по укатанному снегу, полозья скользили отменно, а лошадей зи-Нас'Туэрже приказал запрячь самых лучших, самых быстрых и выносливых. Видно было, как идет пар от разгоряченных конских спин, слышно, как покрикивает кучер и щелкает кнутом — бить лошадей он никогда не бил, не было особой нужды, только подбадривал, чтобы бежали быстрее.

Весьямиэль все-таки распахнул шубу и поправил кружевной воротник. Ему казалось, что бриллиантовый зажим укреплен неровно, хотя перед выходом отражение в зеркале показалось ему идеальным! Не то чтобы он придавал значение подобным мелочам, он мог себе позволить легкую небрежность в одежде — это провинциалы пусть застегиваются под горло и крахмалят кружева, а таким, как он, отпрыскам древнейшего рода, позволено явиться хоть на бал в распахнутом камзоле и даже без перчаток.

Но сегодня случай был особый: он был приглашен в загородное имение матери-императрицы, а это дорогого стоило! Все знали, что в действительности правит вовсе не император, избалованный и слабый юноша, а его мать, вернее, мачеха — женщина достаточно молодая, с сильным характером, имеющая множество сторонников при дворе. Увы, она не успела родить сына от императора, женившегося на ней после кончины первой жены, иначе бы, конечно, посадила на престол родную кровь! Но мать-императрица и без того чувствовала себе недурно: молодой император легко поддался ее влиянию и фактически передал власть в ее руки. Ему так было спокойнее и удобнее, никто не мешал ему предаваться забавам, а красоваться на балах и приемах он умел отменно.

И вот эта в высшей степени опасная (и тем более привлекательная) дама почтила Весьямиэля личным приглашением! Нельзя было ударить в грязь лицом — он примерно представлял, какое предложение может сделать императрица, ждал его уже давно, неустанно совершенствуясь в своем деле, а это было не так-то просто… И дождался, наконец.

— Прибыли, господин! — слуга распахнул дверцу кареты, холод проник внутрь, и Весьямиэль плотнее закутался в шубу.

Ему предстояло пройти всего несколько шагов, подняться по ступеням особняка, а там уж… Там он будет в своей стихии, и императрица останется довольна!

Он ступил на подножку кареты, почувствовал — что-то не пускает его, понял, что подол шубы зацепился за сиденье, осознал, что падает, — все это в считанные мгновения.

"Только не это! — подумал он. — Растянуться перед входом — что может быть позор…"

Лежать было холодно. Весьямиэль открыл глаза… странно, а когда это он успел их закрыть? Неужели он, падая, ударился головой и потерял сознание? Это вовсе никуда не годится! Теперь остается только с позором отправиться восвояси, ибо императрице наверняка уже донесли, как осрамился один из рода зи-Нас'Туэрже!

Он поднял голову — да, кругом снег, но… Где карета, где ступени особняка, слуги, наконец?! Весьямиэль лежал в сугробе, глубоком сугробе, каких не могло быть перед парадным входом! И… вокруг простирался лес. Не какой-нибудь парк, а самый настоящий лес.

Внутри похолодело, и вовсе не от мороза. Весьямиэлю доводилось слышать о забавах приближенных императрицы! Что, если его, не оправдавшего надежд, вывезли в лес и оставили замерзать!? Ну, положим, сразу он не замерзнет, мех куньи греет прекрасно, но… Куда идти, что делать?.. "Прежде всего, не паниковать, — сказал он себе. — Скорее всего, я где-то недалеко от жилья. Даже императрица вряд ли станет убивать одного из зи-Нас'Туэрже! Вот полюбоваться, каким я выберусь из леса — другое дело…"

Он осмотрелся еще раз. Очень странно. Весьямиэль готов был поклясться, что не узнает ни единого дерева в этом лесу! Что, например, вот это такое: белый ствол в черных пятнах? А это — со слоистой коричневой корой, пахнущей как-то странно? Где стройные серебристые палиа, где изящные черные иэлли? Что это за кустарник, в конце концов!? Не могли же его увезти в другую страну!

В кустах затрещало. Весьямиэль замер: если там человек — это одно, а если дикий зверь… Останется только на дерево лезть, а это не так-то просто: стволы гладкие, ветви начинаются выше человеческого роста, а он в шубе и парадных сапогах! Сбросишь шубу — замерзнешь, не сбросишь — не убежишь от зверя… И оружия нет, как назло, — нельзя появляться у императрицы вооруженным!

В кустах затрещало сильнее, и почти под ноги Весьямиэлю вывалилось что-то бурое, лохматое… поднялось на задние лапы, заревело…

У страха глаза велики — существо не заревело, а что-то сказало человеческим голосом, ибо был это не зверь, а человек, просто в какой-то странной шубе!