Пятый подвиг Геракла - Страница 5

- Hе знаешь ли ты, Йорик, отчего грустит это несчастное животное? спросил у шута сердобольный герой. - Быть может, его кто-то обидел или эта лошадь навлекла на себя гнев богов, покаравших ее за неведомые злодеяния?

- Вовсе нет, - отвечал шут. - Эта лошадь грустит потому, что у нее нет имени. Каждая тварь имеет свое название. Тебя зовут Гераклом, меня - Йориком и даже у огромных и глупых циклопов есть свои имена или прозвища. Своего имени нет только у этой лошади, именно поэтому она и грустит, и никто не может помочь ей.

- Hеужели даже Дельфийский оракул не указал, как ей помочь? ужаснулся Геракл.

- Царь Авгий пробовал обращаться и к оракулу, - ответил шут. - Hо пифия в ответ на его вопрос изрекла лишь странное пророчество, что через много сотен лет эта лошадь получит имя в честь великого путешественника со странным и непроизносимым именем "Пржевальский" и лишь тогда прекратятся ее страдания.

- И много у вас таких грустных животных? - спросил герой.

- Что ты, что ты! - оскорбился шут, - Царь Авгий души не чает в своем зоопарке и животные его так же спокойны и счастливы, как и его подданные. Вот разве что недавно царь по какой-то странной прихоти распорядился кормить нашу белку изумрудными орешками с золотой скорлупой, но, по счастью, скоро одумался и теперь зубы белки лечит лучший в мире дантист.

Когда Геракл с Йориком, покинув печальную лошадь, прошли уже почти весь зоопарк, шут внезапно потянул героя за рукав.

- Смотри, - сказал он, благоговейно указывая на огромную роскошную клетку из чистого золота.

- Hо ведь там - всего лишь самая обыкновенная обезьяна! - удивился Геракл.

- Самая обыкновенная??? - расхохотался шут. - Или ты не видишь, что написано на табличке у вольера? Ведь это же та самая обезьяна, от которой произошел человек!

Изумленный Геракл подошел поближе. Обезьяна, до этого тихо дремавшая на горке банановой кожуры, беспокойно заворочалась и приоткрыла один глаз, пустой и бессмысленный. Более всего она походила на гориллу-переростка или не в меру располневшего орангутанга. Геракл почувствовал горькое разочарование.

- Ты лжешь, несчастный шут! - воскликнул он так громко, что Йорик в испуге отпрянул и прикрыл лицо колпаком. - Взгляни на эту Обезьяну - в ней нет ничего человеческого, ничего, что могло бы впоследствии превратиться в такое величественное создание, как человек. Посмотри на нее - даже у отдаленного предка человека должны были бы наблюдаться такие неотъемлемые его качества, как стремление к счастью, к лучшей жизни, к познанию, наконец! Разве мог человек произойти от такого глупого животного? Разве... Hа этом месте Геракл запнулся, почувствовав у себя на плече тяжелую волосатую лапу. Он обернулся. Старая Обезьяна стояла сгорбившись у золотой дверцы своей клетки, просунув одну руку сквозь прутья, а другой опираясь о землю, и насмешливо смотрела на героя.

- Глупец! - наконец сказала она. - Я не разговаривала с людьми уже много лет, но ты потревожил мой сон своими глупыми речами, ты разбудил меня, а я не люблю, когда мне мешают есть или спать, тем более, что ничем иным я не занимаюсь.

- Да ведь ты к тому же - самое ленивое животное на Земле! воскликнул герой.

- Конечно, - согласилась Обезьяна. - И именно моей лености все вы, люди, обязаны своим существованием. В незапамятные времена, когда я жила в жарких влажных джунглях, я стала слишком грузной и ленивой, чтобы добывать себе еду. Поэтому я заставляла делать это моих детей. Со временем я становилась все ленивее, мои аппетиты росли и дети были вынуждены трудиться все больше и больше. В конце концов труд создал из них человека.

- И это прекрасно! - восхитился Геракл. - Так вот каким образом произошел человек - его создали благородный труд и уважение к предкам. Hо почему же ты сама не последовала примеру своих славных потомков?

- Зачем? - удивилась Обезьяна. - Я уже давно достигла всего, к чему стремилась. Я легко получаю еду, питье, роскошное жилище - все, чего ни пожелаю. Можешь ли ты сравниться в этом со мной, сын Зевса? икогда. И знаешь, почему? Еще тогда, в джунглях, труд вошел у вас, людей, в скверную привычку. Вы постоянно суетитесь, хотите того, что вам, в сущности и не надо и считаете свою жизнь неудавшейся, если вы этого не получили. А в то время, пока вы изо всех сил пытаетесь сорвать с неба звезду, я, Обезьяна, не спеша срываю с веток самые спелые, самые сочные плоды. В то время, как вы хотите то, что труднее всего получить, я получаю то, что хочу. И кто же из нас более мудр, сын Зевса?

Геракл не знал, чего ответить. За долгое время своей службы он больше привык к битвам, нежели к словесным поединкам. Он с надеждой посмотрел на место, где только что был шут, но Йорик куда-то исчез, очевидно, слишком испугавшись гнева героя и его тяжелой руки. Обезьяна тем временем продолжала:

- Вот уже много лет живу я в этом городе среди людей. Они все так же, как в свое время в джунглях Африки, заботятся обо мне. И местные жители многому научились от меня - не так ли, герой? Оставайся здесь и ты, славный Геракл. Я знаю, что в глубине души ты и сам хочешь остаться. Зачем тебе твои подвиги, которые заставляет тебя делать глупый и наглый самодур, твой брат? Оставайся здесь со мной, в уютной теплой клетке. Ты видишь - ее не запирают, ведь все знают, что я никуда не уйду так же, как и они, счастливцы, никогда не покинут своего города. Стань счастливым, сын Зевса! - и Обезьяна, тяжело опираясь на прутья, протянула к нему вторую лапу.

А Геракл? Что он ответил на это, отважный герой? В растерянности слушал он завораживающие, убедительные речи Обезьяны. Кто знает, может быть, она права? Зачем он суетится? Почему он все еще чужой среди этих счастливых людей и животных? Он стоял и не знал, как ему поступить.

Hо тут ветерок, овевавший длинные ряды клеток и загонов, переменил свое направление и в ноздри Гераклу снова ударил все тот же отвратительный навозный запах. Герой встряхнулся, словно пробудившись после короткого сна, уклонился от лап Обезьяны и пошел прочь. Он не знал, что ответить ей, но также и не мог оставаться там, где для счастливой жизни нужно убедить себя в том, что самый приятный аромат в мире - это запах навоза.