Пятнадцать псов - Страница 35

Все началось с того, что пес потерял зрение. Слепота овладевала им в течение двух дней после того, как порывом ветра ему намело песка в глаза и уши. Поначалу казалось, будто мир накрыла серая дымка. Дымка была легкой, но стойкой: пейзажи приобрели мягкость, источники света были окружены ореолами, предметы вдалеке исчезали словно задернутые занавеской. Затем дымка стала гуще и плотнее, превратившись в туман. Все стало серым, и Принц уже не различал ничего: ни огней, ни ореолов, ни машин, ни людей, ни зданий. Только серость – как серые шоры, опустившиеся ему на глаза.

Хотя слепота проявлялась у Принца постепенно, медленно стирая привычный мир, она стала такой же трагедией, как если бы накрыла его в один миг. Пес сидел под лестницей в парке Глена Стюарта, когда понял, что больше не видит ничего. При этом он находился довольно далеко от любого из домов, которых считал «своими». Теперь ослепший, он должен был найти дорогу через пляж… куда именно? Будучи пусть и старым, но явно одаренным псом, Принц оставался желанным гостем во многих домах, где его кормили, гладили, готовы были дать ему приют. Люди во всех этих местах были добрыми – таких, как Рэнди, он не встречал, – но пес не хотел застревать где-то в одном месте, выбрав вместо этого независимость, позволявшую ему исследовать свою территорию, в одиночестве сочинять стихи, встречаться с миром на своих условиях. Кроме того, уже через несколько дней он неминуемо уставал от манеры поведения, проявлявшейся у людей в его присутствии: над ним ворковали, его трепали по загривку, катались с ним по полу, играли самодовольно, снисходительно, весело отдавая приказы: «Сюда, мальчик! Иди сюда» или «Перевернись!», восторженно захлебываясь после восклицаниями в духе «Кто это такой славный мальчик? Кто это у нас такой сладкий пес?»

Как ни пытался Принц принять людскую природу, но все же иногда он находил человеческое внимание слишком отвлекающим, оно мешало псу ясно мыслить. Именно поэтому летом он часто ночевал на улице, спал в любом импровизированном логове, которое только мог отыскать – в кустах, под скамейками, в ящиках. Но даже зимой пес старался держать от людей на некотором расстоянии. Теперь, когда он ослеп, с кем ему остаться? Чью компанию предпочесть, зная, что с этим человеком ему, возможно, придется остаться до конца?

Принц всерьез рассматривал только две кандидатуры. Одной была женщина в небольшом доме, расположенном далеко от парка и так далеко от пляжа, что он вряд ли смог бы часто навещать свое обожаемое озеро. Женщина была добра. Она давала ему больше свободы, чем кто-либо из людей, довольствуясь тем, что кормила его и изредка, когда ей казалось, что он в этом нуждается, гладила его. Однако женщина курила, и запах сигарет перебивал почти все остальные запахи. А еще иногда она оставляла пугающее впечатление – ей как будто временами хотелось кого-нибудь убить. Так что дом женщины в качестве постоянного прибежища не годился. Оставался второй вариант – дом на Невилл-парк, уже на краю территории, которую Принц считал своей, недалеко от озера. Люди в нем – женщина и трое мужчин – были к нему расположены. Они оставляли ему еду, выпускали утром, пускали обратно вечером. Женщина уделяла ему больше внимания, чем остальные, но, по крайней мере, это было терпимо.

В целом, по мнению Принца, люди были чрезмерно эмоциональны, и эмоции их были очевидны. О злости какого-нибудь человека можно было сказать за три квартала, и это при том, что существо не рычало, не бросалось и не скалило зубы! Они были концентратами эмоций, и часто близость к ним казалась разрушительной. Находились, конечно, и исключения. Некоторых людей было тяжело «прочесть» или они были непредсказуемы. Их настроение могло измениться в одно мгновение – доброта безо всякого предупреждения сменялась намерением убить. Принца едва не забил до смерти один такой человек, разговаривающий сам с собой на скамейке в парке: он подозвал его нараспев, а потом вдруг ударил ногой по ребрам, когда пес оказался в пределах досягаемости. Принцу повезло, что рядом были другие люди, защитившие его, но это происшествие только укрепило его в убеждении, что все люди – за исключением Кима – представляли потенциальную опасность. Конечно, он держал в голове эту мысль, когда выбрал в качестве убежища дом на Невилл-парк. Хотя женщина и трое мужчин никогда не проявляли к нему жестокость, всегда существовала вероятность, что рано или поздно это произойдет.

Каким бы серым ни был мир, он все еще был наполнен запахами: новыми, старыми, запахами-ориентирами и ароматами настолько яркими, что грозили сбить его с пути. Деревья и балки деревянных лестниц и мостов источали знакомый успокаивающий запах – главным образом, собачьей мочи. Кроме того, были растительные запахи, которые Принц знал и различал: в том саду (в конце парка) росли цветы и разные травы, а в этом – овощи. Пахло речной водой, грязью, пылью, грызунами, духами, человеческим потом и телами. Он чувствовал, что может добраться до Квин-стрит, потому что его обоняние стало почти таким же острым, как в молодости. Настоящая трудность, думал он, будет связана не с ориентированием на местности, а с рядовыми опасностями: людьми на его пути, собаками, обнюхивающими его и так далее. Но Принц упал с первого же лестничного пролета, до которого дошел, ударившись головой и на мгновение потеряв ориентацию.

Как страшно было падать в это серое ничто! Принц инстинктивно взвизгнул. Однако, оправившись от шока, он обнаружил, что боль была вполне терпима, – бывало и похуже, – падение заставило его быть еще более осторожным. Глен Стюарт-парк, хоть и хорошо ему знакомый, был полон опасностей. Поэтому пес двигался особенно внимательно, вынюхивая каждый запах, прислушиваясь к любой опасности, осторожно ставя одну лапу вслед за другой, стараясь предвидеть лестницы и повороты дороги.

Но он упал и на следующем лестничном пролете. На этот раз боль была острой. Казалось, он что-то себе сломал. Принц вскрикнул и с трудом поднялся – не будучи уверенным, в каком направлении он теперь смотрит: не было ни верха, ни низа, ни право, ни лево. Единственным плюсом падения – если можно было назвать это плюсом – оказалось то, что он свалился с деревянной экотропы в траву у ручья, протекавшего через парк. Ему не придется беспокоиться о лестнице, если он останется у воды. Если он пойдет в правильном направлении, то выберется на одну из дорог, ведущих из парка.

Несмотря на свою склонность к рефлексии, в трудные времена Принц был в некотором роде оптимистом. Наличие стоящей перед ним задачи освобождало его от самого себя. Так и получилось, что теперь, выбираясь из парка, он больше не обращал внимания на свою слепоту – или, вернее, смирился с ней – и продолжал свой путь так осторожно, как только мог, нетвердо держась на ногах. Дорога отвлекала его от переживаний. Он добрался до Глен Мэнор-драйв без особых проблем. Он знал эту местность (ее запахи и тактильные ощущения) так хорошо, что ему почти не приходилось задумываться над следующим шагом, его тело думало (или вспоминало) за него. Пес нашел тропинку, поднимавшуюся из парка к дороге, и двинулся по ней вниз до Квин-стрит, неуверенно, словно пьяный, шагая по тротуару, пока не дошел до первого перекрестка.

Переход улицы заставлял его нервничать и при самых благоприятных обстоятельствах. Глен Мэнор-драйв не была оживленной, но машины всегда вылетали так стремительно. Принц видел, что они делали с собаками, которые вовремя не среагировали. Их тела буквально закатывали в асфальт, оставляя гнить до тех пор, пока даже самые голодные из тварей – черные дрозды или личинки – не отказывались их есть. Пес предпочитал переходить дорогу на светофорах, окруженный людьми словно щитом. Но сейчас он не видел светофора и должен был полагаться только на себя. Быстро бежать он тоже не мог. Принц долго стоял на краю тротуара, внимательно прислушиваясь, а потом опасливо вышел на проезжую часть, чтобы перейти дорогу. Вдруг он попятился, услышав шум, который мог быть машиной, пес почти потерял направление, но каким-то невероятным образом все-таки добрался до противоположной стороны улицы и наконец почувствовал себя в относительной безопасности. Как чудесно было услышать запах большого красного дома, где его иногда кормили и гладили – он точно знал, где находится! Пес подумал было о том, чтобы попросить здесь еды, но не хотел рисковать и задерживаться. Принц продолжил свой путь.