Пятьдесят (СИ) - Страница 10

- Что вы там говорите? - сказал Клайв, далекий от чопорности и сантиментов. - Вы что-то знаете, или мне кажется?

- Почему вы спрашиваете про эти имена? Какое вы имеете отношение к ним? - старик наконец повернулся, и они увидели морщинистое лицо, изъеденное оспинами, на котором особо выделялся длинный крючковатый нос.

- Фамилия моей матери Гринфелд, - сказал Клайв, - имя Грюнфельд я узнал сам не знаю от кого, а теперь кто-то связанный с этим всем, стал убивать людей. Двое уже убито, понимаете - двое за два дня!

- А их должно быть пятьдесят, - старик пытливо смотрел на Клайва из-под густых бровей.

- Точно! - Берри вздрогнул. - Откуда вы знаете?

- Эх, молодые люди, - старик поднялся со стула и накинул на себя висящий на нем вязаный жилет, - мне уже восемьдесят шесть, и если я что-то говорю, то имею на то основания. Пойдемте!

Хьюз открыл перед ним дверь, и Дэнзел Грайер, хотя и приволакивая одну ногу, но тем не менее довольно быстро пошел вперед. Клайв и Род шли немного сзади, иногда переглядываясь. Старик вел их по длинному коридору, по периметру огибающему все здание. Некоторые двери справа от них были открыты, и оказалось, что параллельно проходит еще один коридор, окаймленный перилами, и сплошь заставленный книжными полками и читальными столами. Заинтересованный Клайв не удержался и заглянул туда. Внизу, за перилами, он увидел тот самый читальный зал, находящийся на первом этаже, который они проходили вместе с охранником.

- Ну что там еще?! - услышал он недовольный голос Грайера, который, по видимому, спрашивал Хьюза, почему они остановились.

- Никогда не был в библиотеке, - ответил Клайв, выходя из-за двери. - Интересная архитектура.

- Вам ли об этом думать сейчас, - и старик снова пошел вперед, жестом призвав их следовать за собой.

Вскоре он открыл дверь слева от себя, за которой оказалась неширокая крутая лестница, уходившая вниз.

- Вот здесь, пожалуйста, помогите, - сказал Грайер.

Клайв подал ему руку.

- Что там? - спросил он.

- Сейчас мы спускаемся в книгохранилище. Не все книги могут хранится наверху. Некоторым просто нет места, а некоторые настолько редки и стары, что им требуется совершенно особая атмосфера. Кстати, тот документ, с которым необходимо ознакомиться вам, относится именно ко вторым.

- Вы меня заинтриговали, - сказал Клайв, взявший старика за локоть еще сильнее, после того, как тот чуть не подвернул ногу. - Я пришел за справкой по жителям города, а оказывается, меня тут дожидается нечто старинное и таинственное. Сколько нам еще идти-то? По моему, мы уже в подвале.

- Вы сказали имя, неизвестное никому, - ответил Грайер, - никому, кроме как посвященному. Я провел в библиотеке почти всю жизнь, знаю здесь каждый уголок и каждый листок в каждой книге. Но один документ, найденный мной почти сорок лет назад, никогда не давал мне покоя. И вот теперь я слышу старинное имя, написанное на нем, слышу все то, что и было указано…Вот где тайна, молодой человек, вот где сила познания! А мы сейчас действительно на втором подвальном этаже, вы правы, и за этим пролетом будет дверь, которая нам и нужна!

Грайер шел очень медленно, а потому путь в четыре этажа показался друзьям вдвое длиннее, и они облегченно вздохнули, когда наконец подошли к обещанной двери в главное хранилище. Она оказалась незапертой, но внутри была кромешная тьма, и Клайву понадобилось немало времени, чтобы найти выключатель, местонахождение которого старик никак не мог точно показать. Но все же, благодаря совместным усилиям, они справились, и на потолке загорелись неяркие лампочки, расположенные двумя рядами вдоль всего помещения, представлявшего собой огромный зал, сплошь заставленный книжными полками.

- Теперь нам нужно в самый дальний угол, - Грайер ткнул вперед крючковатым пальцем. - Там у меня есть убежище.

- От кого прячетесь? - спросил Хьюз, осматриваясь вокруг.

- Ото всех! - старик несколько повысил голос. - Только здесь тишина, покой и знания. Вам вряд ли суждено понять это.

- Знания - это великолепно! - Клайв шел впереди всех и уже увидел небольшой закуток, отгороженный тремя невысокими шкафами. - Только, мистер Грайер, все знать невозможно, а потому не лучше ли досконально знать что-то одно, стараясь именно в этом быть лучшим. Вот вы, с вашими знаниями, много ли смогли из них дать людям? Не обижайтесь только.

- Да что уж там! - Старик махнул рукой, одновременно садясь на стул, подставленный ему Хьюзом. - Может, и не многим что-то дал…., а почем знать, не сейчас ли настал мой звездный час?!

- Ой, - Клайв и Род тоже сели. - Вашими бы устами… Ну, показывайте, сэр, что там у вас? Время у нас, конечно, есть, но может быть его и не так много.

- Вот! - Грайер нагнулся, и вытащил из ящика письменного стола, стоящего перед ними, какую-то папку. - В свое время эти документы произвели на меня впечатление разорвавшейся атомной бомбы, но здравый смысл заставил не обнародовать их, а именно спрятать. Люди, знаете ли, больше всего любят поливать помоями все, что выходит за рамки их сформировавшегося представления о жизни.

Он положил папку на стол и откинулся на спинку стула, одновременно, движением руки, предлагая Клайву самому ознакомится с ее содержимым. Берри аккуратно развязал тесемки и достал оттуда несколько десятков рукописных листков :

- Все надо прочитать?

- Там, где даны списки фамилий, можете не читать, а остальное обязательно, - кивнул Грайер. - И читайте вслух, вашему другу это тоже будет небезынтересно, да и я еще раз послушаю. Начинайте вот с этих старых страниц, которые желтые все.

Берри быстро отобрал нужное, сел поудобнее и начал быстро читать, постепенно все более изменяясь в лице :

- Документ, который я нашел в старом сундуке, является неопровержимым доказательством истинности тех событий, которые произошли три года назад и которые явились причиной нашего бегства из Европы.

- Это часть личных записей Отто Гринфелда, он вел что-то вроде дневника, - пояснил Грайер, - датируются 1862 годом.

Клайв кивнул и затем, продолжил.

- "Документ был уничтожен огнем, но я полностью переписал его, прежде чем случился тот пожар. Свои потомкам я завещаю читать его своим детям, как только те смогут понять написанное и осознать грозящую нам опасность. Для любого Гринфелда это закон и библия, иначе я даже боюсь предположить, что может случиться, если цепь роковых случайностей снова разорвет оковы и вечное проклятие вырвется наружу. Я все объясню ниже, но сначала предлагаю сам манускрипт. " Я, Манфред фон Грюнфельд, завещаю детям своим читать эти слова как святое писание. Наш род едва не исчез с земли 12 октября 1567 года, и сейчас, по прошествии восьми лет, я наконец решился поведать правду о своем брате, который не погиб в огне, как считается, а оказался замурован с помощью святой молитвы в маленьком зеркале, впоследствии вставленным в картину, изображающую наш старый замок…"

На этом месте Клайв запнулся, и широко раскрытыми глазами посмотрел на Хьюза.

- Вот и открывается истина, - сказал он. - Но насколько же быстро мы ее нашли! Я просто не верю. Такое странное чувство, что кто-то всем руководит, и меня все время подталкивают вперед.

- Да читайте же дальше! - Гравер с досадой хлопнул рукой по столешнице. - А руководит всегда всем сам Создатель, это каждому известно.

- Читай, Клайв, - присоединился к нему Хьюз, - а то страшно интересно!

- Кажется, в нашем случае, эти два слова могут быть произнесены только раздельно, - проговорил Клайв, снова принимаясь за чтение. - Итак…" Неделю назад он приходил ко мне во сне, и всячески угрожал, постоянно оскорбляя. Он говорил, что люди теперь будут платить ему своими жизнями в отместку за то, что тогда мы его остановили, не дав закончить ему его страшное перевоплощение. Я просил его уйти, уйти к Дьяволу, которого он так любит, но тщетно. Он сказал, что ему и так малоинтересно говорить со мной долго, но теперь сила его вновь окрепла и он скоро сумеет разорвать заклятие, и придет на Землю в несколько раз сильнее прежнего. Он сказал, что будет убивать всех без разбора, и обязательно оставлять напоследок одного из Грюнфельдов, потому что мы виноваты перед ним, и мы ему теперь не родственники. Напоследок он напомнил о картине, похороненной в лесу, и как-то странно усмехнулся. Это было настолько реально, что проснувшись, я помнил все до последнего слова, но самое ужасное было то, что картина оказалась в доме! Она висела на пустой стене и истекала кровью! Я сорвал ее и бросил в камин, но как только я повернулся, она снова висела на прежнем месте, а в камине лежал портрет моей матери, который и висел раньше на той самой стене! А теперь нужно рассказать, что произошло в уже упомянутый мной день. Мой кузен, барон Герхард фон Грюнфельд жил в нашем родовом замке. Будучи самым старшим в семье, он занимал особое положение в обществе, владея одним из самых больших состояний в Баварии. Его нрав был известен каждому, и только состояние позволяло Герхарду безнаказанно вытворять те бесчинства, благодаря которым его и стали называть просто Грюнфельд, что само по себе внушало страх. Он постоянно менял слуг, потому что они убегали из его дома куда глаза глядят. Его ночные гуляния с непонятными личностями, эти всюду развешенные портреты, с самыми ужасными рожами и словами, его открытое богохульство, наконец, сделало его изгоем нашего рода. Но постоянно увеличивающееся, непонятным образом, огромное богатство, позволяло ему плевать на все. И вот однажды, хотя мы почти не общались, вдруг от него прискакал гонец, который передал мне письмо. В нем Герхард сообщал, что хочет помириться со мной, как с ближайшим родственником, да и с остальными тоже. Он пригласил меня к себе на пир, добавив, что теперь все измениться, и он решил загладить перед всеми свою вину, и помочь каждому, кто этого попросит. Я ничего еще не просил, но гонец передал мне кошелек с суммой, которая сразу помогала оплатить мне все долги. Дело в том, что я брал заем у короля, но засуха 1566 года внесла свои коррективы, и мои крестьяне не смогли получить тот урожай, на который я рассчитывал. Я хотел продать зерно и хмель, но этого оказалось недостаточно. Герхард все знал, конечно, и вот вдруг такая щедрость! Я решил не отказываться от подарка и принял его приглашение. Мы давно не виделись, и я лелеял надежду, что может быть он действительно решил измениться, и божья благодать наконец снизошла на него. Поэтому, в назначенный день я собрался, и с тремя слугами поехал в замок. Ко времени нашего прибытия он был уже полон народа. Собралось почти все местное дворянство и магистратура. Герхард прекрасно выглядел и был на редкость обходителен. Он сразу обнял меня и самолично проводил в выделенные для меня покои, что было неслыханной любезностью с его стороны. Оставив меня немного передохнуть, он сказал, что через полчаса будет ждать всех на ассамблее. Я прекрасно знал замок еще с детства, а потому сразу нашел общий зал, ни разу не заплутав в темных переходах. Надо сказать, что дом просто ломился от богатства и роскоши, вот только все это производило очень гнетущее впечатление, давя на сознание какой-то недоброй таинственностью. Во время пиршества ничего особенного не происходило, но последующие события и стали той точкой, с которой все и началось. Уже под утро гости стали буквально падать от пьянства и обжорства. Я тоже дал себе волю, признаюсь, но все же несколько меньше остальных. Сам Герхард от других не отставал, но при этом оставался самым трезвым. Он иногда отлучался, а после прихода становился все более и более веселым. Около шести утра я пошел спать, потому что сил уже не было, а на следующий вечер было запланировано продолжение всего действа. Проходя мимо покоев брата, я увидел приоткрытую дверь, и решив принести слова благодарности, заглянул туда. Увиденное потрясло меня до самой глубины души. Посреди огромной спальни возвышался помост, на котором стоял деревянный гроб. В нем лежала обнаженная девушка-служанка, которую я видел еще днем. Везде горели свечи и стояли темные штандарты, явно отмеченные знаком Сатаны. Сам Герхард, одетый в черный балахон, стоял рядом на коленях, терзая тело человека, лежащего подле ужасного помоста. Он вцепился ему в глотку и жадными глотками пил кровь, одновременно помогая себе зубчатым кинжалом, которым он наносил сильные удары в грудь человека. Внезапно он словно почувствовал мое присутствие и резко оглянулся. Тут я не выдержал, и закричал. Его лицо больше напоминало древнеиндийскую маску, настолько видоизменились его черты. Глаза были выпучены, нос стал плоским, а губы выпуклыми. Помимо этого из под них виднелось несколько отвратительных клыков, по которым стекала кровь.