Пятьдесят первый дракон (сборник) - Страница 4
Возможно, я даже не смогу передать словами впечатление, произведенное этой маркой на меня, а позже на Гарри Норриса.
В центре ее была девушка. Кажется, я уже об этом говорил. Туземная девушка на фоне тропических цветов, лет, я бы сказал, шестнадцати, только-только расцветающая женской красотой, с потаенной улыбкой, которой ей как-то удавалось передать ощущение одновременно и детской невинности, и унаследованной женской мудрости.
Я понятно говорю? Не очень? Ладно, это не имеет значения… Надо только добавить, что на голове она, как это умеют делать туземцы, держала большое плоское блюдо с горой всевозможных фруктов. Это блюдо и цветы у ног были ее единственными украшениями: Я долго не мог оторвать от нее взгляд, прежде чем перейти к последней марке серии — с номиналом в пять долларов. Эта марка по сравнению с остальными выглядела не столь впечатляюще — на ней изображалась просто карта с несколькими маленькими островами, разбросанными по водному простору, обозначенному аккуратными буквами: «Море Эльдорадо». Я решил, что эти острова и есть Федеральные Штаты Эльдорадо, а маленькая точка на самом крупном, отмеченная словом «Нирвана», — столица государства.
Потом у меня возникла идея. Племянник Гарри собирал марки, и я решил шутки ради наклеить на конверт одну из этих эльдорадских подделок — если они действительно подделки — рядом с обычной маркой и посмотреть, пройдет ли марка через почтовое ведомство. Если пройдет, подумал я, в коллекции племянника Гарри появится редкая иностранная марка с американским гашением.
Конечно, глупая идея, но время было позднее, и то, что я нашел марки, меня немного развеселило. Я облизал десятицентовую эльдорадскую марку, прилепил ее в углу конверта и пошел искать обычные марки, чтобы наклеить рядом.
Поиски увели меня в спальню, где я наконец обнаружил нужные марки в бумажнике, оставленном в пиджаке.
А письмо, уходя, я положил на виду на своем столе.
Но, когда я вернулся в библиотеку, письма на месте не оказалось.
Надо ли говорить, как меня это удивило? Ему просто негде было потеряться. Никто не мог его взять. Окно оставалось открытым, но оно выходило на улицу на высоте двадцать первого этажа, и влезть туда тоже никто не мог. Ветра, который мог бы сдуть письмо на пол, также не было. Я проверил. Я осмотрел все вокруг, удивляясь чем дальше, тем больше.
Но тут, когда я уже почти сдался, зазвонил телефон. Звонил Гарри Норрис из Бостона. Голос его, когда он произносил слова приветствия, звучал несколько натянуто. И вскоре я узнал почему.
Тремя минутами раньше, когда он как раз собирался лечь спать, письмо, которое я уже счел пропавшим, влетело к нему в окно, зависло на мгновение в воздухе под его взглядом и упало на пол.
На следующий день около полудня Гарри Норрис прибыл в Нью-Йорк. Объяснив по телефону про эльдорадскую марку, я пообещал ему не трогать остальные, только убрать их в надежное место.
Очевидно, в том, что произошло, повинна была марка. Каким-то образом она перенесла письмо из моей библиотеки к ногам Норриса примерно за три минуты со средней скоростью около пяти тысяч миль в час. Подобное, конечно, поражает воображение. Разумеется, и я не остался равнодушен.
Гарри прибыл к ленчу, и за едой я рассказал ему все, что знал, — примерно то же, что уже сообщил вам. Он с разочарованием отнесся к скудости моей информации, но я не мог добавить ничего к тому, что мне было известно, хотя и эти факты говорили сами за себя.
Вкратце все выглядело так: я наклеил марку Эльдорадо на письмо к Гарри, и письмо доставило само себя без какого бы то ни было промежуточного процесса.
— Не совсем так, — заметил Гарри. — Посмотри. Я привез письмо с собой.
Он протянул мне конверт, и я тут же увидел, в чем дело. Какой-то промежуточный процесс был, потому что марка оказалась погашенной. Рядом стоял четкий бледно-фиолетовый штемпель. На круглом, как у нас, штемпеле значилось: «Федеральные Штаты Эльдорадо», а в центре круга, где обычно ставится дата гашения, стояло просто «четверг».
— Сегодня четверг, — заметил Гарри. — Ты наклеил марку после полуночи?
— Сразу после, — сказал я. — Странно, что эти эльдорадцы не придают значения часам и минутам, а?
— Это только доказывает, что они живут в тропической стране, — предположил Гарри. — В тропиках время почти ничего не значит. Но я имел в виду другое. Отметка «четверг» свидетельствует, что Эльдорадо — в Центральной Америке, как ты и предполагал. Если бы эта страна находилась в Индии или еще где-нибудь на Востоке, на штемпеле была бы «среда», согласен? Из-за разницы во времени.
— Или пятница? — спросил я неуверенно, поскольку не особенно разбирался в этих вещах. — В любом случае мы можем легко узнать. Нужно только посмотреть в атласе. Как я раньше не догадался?
— Конечно, — просиял Гарри. — Где он у тебя? Оказалось, что атласа у меня нет, даже маленького.
Пришлось нам позвонить в один из книжных магазинов на окраине города и заказать на дом последнее издание самого большого атласа, что у них есть. Ожидая доставки, мы снова осмотрели конверт и принялись рассуждать о том, каким образом письмо могло быть доставлено.
— Скоростная почта! — воскликнул Гарри. — Еще бы! Да авиапочта ей в подметки не годится. Слушай! Если за время, прошедшее от того, как ты его хватился, до момента, когда оно упало у моих ног, письмо пропутешествовало не просто отсюда до Бостона, а сначала побывало в Центральной Америке, было погашено, отмечено и только потом попало в Бостон, тогда его средняя скорость будет…
Мы сделали приблизительный расчет и получили что-то около двух тысяч миль в минуту. Тут мы посмотрели друг на друга.
— Бог мой! — наконец проговорил Гарри. — Федеральные Штаты Эльдорадо, может быть, и тропическая страна, но здесь они определенно нашли что-то новое. Интересно, почему мы никогда раньше об этом не слышали?
— Может, это держится в тайне? — предположил я. — Хотя едва ли такое возможно: марки пробыли у меня уже несколько лет, а до этого они были у отца.
— Что-то здесь нечисто, ей-богу, — мрачно констатировал Гарри. — Где остальные марки, про которые ты говорил? Думаю, пока мы ждем атлас, можно проделать с ними кое-какие эксперименты.
Я принес четыре неиспользованные марки и передал их ему. Надо упомянуть, что Гарри, помимо всего прочего, был неплохим художником, и при виде чудесной работы на марках он восхищенно присвистнул. Затем он внимательно обследовал каждую миниатюру, но, как я и думал, трехдолларовая особенно привлекла его внимание. Та самая, где была изображена туземная девушка, помните?
— Господи, — громко сказал Гарри. — Какая красота! Потом, однако, он отложил ее в сторону, закончил осмотр остальных и повернулся ко мне.
— Чего я не могу понять, — произнес он, — так это реалистичности изображений. Если бы я не был уверен в обратном, я бы заподозрил, что эти марки сделаны не с гравюр, а отпечатаны с фотоснимков.
— С фотоснимков?! — воскликнул я, и Гарри кивнул.
— Да, хотя и ты, и я знаем, что этого не может быть, — добавил он. — Единороги, Нептун и сатиры в наши дни не позируют перед фотоаппаратом. Но тем не менее такое вот у меня чувство.
Я признался, что чувствую то же самое, и, согласившись по поводу невозможности этого, мы вернулись к проблеме метода транспортировки письма.
— Ты говоришь, тебя не было в комнате, когда оно исчезло? — сказал Гарри. — Значит, ты не видел, как письмо отбыло. И ты не знаешь, что произошло посте того, как ты наклеил марку и отвернулся, так?
Я согласился, и Гарри застыл в задумчивом молчании.
— Я думаю, — наконец сказал он, поднимая глаза, — нам следует использовать одну из оставшихся марок и отправить что-нибудь еще.
Почему это не пришло мне в голову раньше, я просто не представляю, но, когда Гарри высказал свое предложение, оно сразу показалось мне разумным. Единственное, что оставалось решить, это что послать и кому.
Вопрос задержал нас всего на несколько минут. У нас не было никого, с кем бы мы хотели в данный момент делиться тайной. А послать что-нибудь друг другу оказалось невозможным, поскольку мы оба находились в одном месте.