Пять зеленых лун (сборник) - Страница 1

Когда заводят речь о фантастике, то слово Контакт начинают писать с большой буквы, подразумевая под ним встречу земного человечества с разумными существами из иных миров, — это, вероятно, самый распространенный сюжет в фантастической литературе XX века. Истоки его мы можем отыскать еще в глубокой древности, но по-настоящему тема столкновения двух цивилизаций раскрыла свои потенциальные возможности в произведении, с которого, по сути, и начинается современная фантастика, — в «Войне миров» Герберта Джорджа Уэллса.

С тех пор с завидной регулярностью появляются романы, повести и рассказы, в которых с той же завидной регулярностью на нашу планету высаживаются одиночные экипажи или, наоборот, несметные полчища пришельцев, иной раз весьма агрессивных, а иной раз настроенных очень дружелюбно. В других книгах земляне отправляются в гости к обитателям галактических просторов — от вполне похожих на людей (правда, почти всегда отличающихся цветом кожи) до причудливых или даже чудовищных жизненных форм, вроде океана разумной плазмы в лемовском «Солярисе».

Что же определяет такую устойчивость темы инопланетян?

Конечно, она сама по себе, как ничто другое, поражает воображение, ибо при всех бесконечно разно образных свершениях природы самым удивительным остается все-таки возникновение разума. Недаром время от времени поднимается шум по поводу якобы виденных кем-то мифических «летающих тарелок». Подготовленные научной фантастикой люди охотно готовы поверить в возможность встречи с братьями по разуму. Вместе с тем в последнее время появилась достаточно грустная гипотеза известного советского астрофизика И. Шкловского, заявившего, вопреки своим некоторым прежним высказываниям, об уникальности земной жизни, об одиночестве человека во Вселенной. В этой гипотезе, безусловно, есть позитивное начало: если допустить, что ученый прав, то с какой же бережливостью мы должны относиться ко всем завоеваниям человеческого разума! Без людей Земли в природе не останется никого, кто мог бы осмыслить и понять ее самое. Я, правда, думаю, что если бы даже завтра в нашей или соседних галактиках были открыты десятки обитаемых миров, то это ничуть бы не уменьшило ценности и уникальности человеческого опыта. И еще я полагаю, что гипотезе И. Шкловского навсегда суждено остаться гипотезой. Она может быть опровергнута буквально в течение одного дня, но никогда не будет доказана, потому что в человеке всегда будет жить надежда отыскать разумных партнеров, как бы далеко ни отодвинулись границы, до которых доберутся щупальца наших приборов.

Что же касается литературы, и в первую очередь научной фантастики, то на нее взгляды И. Шкловского никакого влияния оказать не смогут, причем отнюдь не из-за общефилософских или логических умозаключений: если, дескать, инопланетян нет и быть не может, то и писать о них не стоит. Дело в том, что на плечи пришельцев (если позволительно так сказать) фантастика возложила иную задачу, которая не имеет непосредственного отношения к научным теориям, но зато прямо связана с литературой, с ее идеологическим смыслом, с целями, ради которых и создаются произведения изящной словесности.

Литературу, как и искусство в целом, интересует прежде всего человек. Представители же иных миров служат по большей части неким «кривым» зеркалом: в нем люди могут увидеть самих себя с необыкновенной, непривычной стороны и, быть может, рассмотреть в отражении такие подробности, такие штрихи — приятные или неприятные, — которые при обычном разглядывании и не заметишь. Даже если звездные пришельцы не живописуются подробно или вообще не возникают перед глазами читателя, сам факт их появления позволяет писателю выстроить такую модель человеческого поведения с чрезвычайно острыми углами, мимо которой нельзя пройти, не уколовшись и не задумавшись над важнейшими проблемами бытия. Что такое человек? Что есть истинно человеческое в человеке? Что представляет собой наша мораль? Каков социальный смысл гуманизма? Какова истинная ценность общественного устройства? В последнем вопросе заложено чрезвычайно плодотворное критическое зерно, которое активно используется прогрессивными западными писателями-фантастами при оценке различных этических и социальных институтов своего общества.

Итак, взгляд на человека со стороны… В предлагаемом читателю сборнике научно-фантастических рассказов американских, английских, французских, итальянских, болгарских фантастов можно найти разнообразные повороты темы контактов, которые в целом складываются в некую картину не столько даже того общества, которое авторы пытаются изобразить, сколько того, в котором эти произведения были написаны.

С этой точки зрения весьма показательна новелла английской писательницы Джоан Айкен «Пять зелёных лун», давшая название сборнику и написанная, как и многие другие помещенные в нем рассказы, в юмористическом ключе. Что, кроме улыбки, может вызвать наивный эмигрант, прилетевший, а точнее, сбежавший на Землю от прелестей марсианской урбанизации? Он на редкость благодарный соискатель политического убежища. Все на Земле приводит его в умиление, даже пуговицы, ибо на Марсе пуговиц нет, а есть «только специальные застежки». К тому же сам Онил добр и прямодушен, словом имеет массу ангельских достоинств, на что писательница указывает весьма недвусмысленно, снабжая своего героя крылышками за спиной. Казалось бы, что еще надо людям, где еще им сыскать более внимательного собеседника, более умного советчика? Оказывается, однако, что именно эти его качества и не устраивают обывателей маленького городка, который межпланетный путешественник имел несчастье выбрать для своего первого контакта с землянами. Они создают вокруг Онила атмосферу травли, и он вынужден покинуть негостеприимную Землю. Так что юмор писательницы на поверку оказывается совсем не таким уж и веселым. И кто усомнится в том, что вовсе не марсиане и не проблемы космонавтики интересуют автора!

Для западной фантастики характерна также тема пришельцев, но каким-либо причинам вынужденных задержаться на Земле и скрывать свое истинное лицо, притворяясь обыкновенными людьми. Чего только не приходится им делать, чтобы добыть средства к существованию, даже выступать в ярмарочных балаганах (рассказ «Фургон» французского писателя Кристиана Леурье). Как правило, они томятся в атмосфере пошлости и обыденности окружающей жизни, хотя любят и жалеют людей и всячески стремятся им помочь. Легко догадаться, что в таком сюжете писателя прежде всего привлекает контраст. Он очень резко очерчен в рассказе американца Зенны Гендерсона «Что-то блестящее…», где пришельцы поданы через восприятие бедной, голодной девочки. Ей, в своей маленькой жизни не знавшей ничего хорошего, сказочным кажется сверкающий мир, куда уходят ее добрые старики-соседи. Впрочем, это действительно сказка, более далекая, более недоступная, чем любое волшебное королевство. При таком подходе к пришельцам тема лишается своего философского, глобального, героического смысла, а сами инопланетяне выступают в роли синей птицы, мечты, несбыточной и неосуществимой.

Еще больше «снижает» тему космических гостей известный итальянский писатель Джанни Родари (рассказ «Принц-Пломбир»), доводя ее до забавного фарса из жизни итальянского города.

В противовес этим писателям Уильям Моррисон (рассказ «Лечение») поднимает тему контактов, стремясь доказать, что между людьми и любыми разумными созданиями могут и должны быть совсем иные, истинно товарищеские взаимоотношения. Такой поворот в западной фантастике встречается реже, по без него картина была бы неполной. Моррисон пишет о том, какими прекрасными могут быть проявления гуманизма, вкладывая в это понятие самый широкий смысл. Носителями гуманизма выступают в его рассказе инопланетяне.