Пять веселых повестей - Страница 98

Рыжик читал стихотворение, как говорится, «с большим творческим подъемом». Вообще мне казалось, что у него прекрасное настроение. И я не ошибся…

После концерта, который на самом деле прошел не так хорошо, как у меня в заметке, а, я бы сказал, с переменным успехом (иногда хлопали громко, а иногда еле-еле), Вовка подошел ко мне и радостно сообщил:

- А я все-таки буду играть Тома!..

- Молодец! Значит, согласился? Совесть тебя заела? Да? Ведь ты же проиграл мне пари - значит, должен играть! Теперь понял, да? Осознал?

- Нет! - Рыжик на минуту опять насупился. - С ней я бы ни за что не стал репетировать… И вообще не стал бы выступать под ее руководством. Зачем это мне нужно? Но она уезжает! Слышишь? Совсем уезжает отсюда! Сперва в отпуск, на два месяца, а потом и вовсе не вернется… Мне отец сам сказал. Они поссорились! Здорово?

- А почему она так решила? Вдруг уехать?..

- Не знаю… И пусть уезжает! Пусть!

- А кто же теперь будет играть Жаннетту? - очень грустно спросил я.

- Другая артистка.

- Не-ет. У другой так не получится…

- Незаменимых нету! - решительно сказал Рыжик.

Я уже где-то читал такую фразу и согласился с ней, потому что не хотел портить Рыжику настроение.

- Ты понимаешь? Теперь мы снова будем вдвоем! - торжественно воскликнул Вовка.

- А раньше? Разве вы не были вдвоем? Зачем же ей обязательно уезжать?..

Рыжик замялся, помолчал немного. И тихо сказал:

- Нет, мы и раньше были… Но теперь будем совсем-совсем вдвоем!

И, вновь помолчав, добавил:

- И еще ты будешь… Но это совсем другое дело. Понимаешь?

Хоть мама и завешивала окна всем, чем могла, спасаясь от полярного солнца, но мы с Димой все равно каждую ночь очень долго вертелись на своих раскладушках.

Так было и в эту ночь. Дима стал чуть-чуть поразговорчивее, чем раньше. Он даже рассказал мне о том, что говорили рабочие после нашего концерта. Они, оказывается, не так уж бурно хлопали просто потому, что у них был обеденный перерыв и они хотели отдохнуть. А вообще-то между собой они говорили почти то же самое, что было написано в моей корреспонденции. Честное слово, удивительно, как я хорошо все предвижу! Потом мы раза четыре желали друг другу спокойной ночи. Потом Димка опять спросил, не было ли письма, а я сделал вид, что сплю, и ничего не ответил.

- Ты спишь? - спросил Дима.

Я молчал.

- Ты спишь? - снова спросил он.

Я снова промолчал.

- Ты спишь?! - повторил Дима в третий раз, уже так громко, что даже мама в соседней комнате забеспокоилась:

- Что у вас там происходит?

И вдруг раздался стук в дверь. Сперва осторожный, а потом погромче…

- Это почтальон! - воскликнул Дима. И бросился к двери.

«Нет, он совсем уже рехнулся, если думает, что почтальоны ходят по квартирам в час ночи!» - решил я. Но через минуту Дима прошлепал босыми ногами обратно и, изумленно взглянув на меня своими близорукими, всегда такими непохожими со сна глазами, проговорил:

- Там тебя спрашивают.

- Меня?!

- Ну да, тебя!

- Кто?

- Твой новый приятель.

- Какой приятель?

- Пойди сам и посмотри!

Я тоже босиком бросился в коридор и увидел… Рыжика. Вид у него был странный: зеленые глазищи блестели, рыжие волосы были в полном беспорядке.

- Это ты? - шепотом спросил я, боясь, чтобы не услышала мама.

- Я…

- Что случилось?

Вместо ответа Рыжик тоже шепотом спросил:

- Ты сейчас занят?..

- Что-о?! В час ночи?!

- Ой, прости!.. Совсем забыл, что уже ночь. Я ведь не спал сегодня…

- А что случилось?

- Что случилось?! - раздался сзади тревожный голос мамы: она всегда умудрялась просыпаться именно тогда, когда мне хотелось, чтоб она крепко спала.

- Мне нужен… мне очень нужен Сева.

- Сейчас?! - шепотом воскликнула мама.

- Ну, на немножко… На полчасика.

- Ночью?!

- Мы только выйдем на улицу… и потом он скоро-скоро вернется. Можно, а?

У гордого Рыжика был такой умоляющий голос, что мама даже растерялась.

- Но ведь сейчас уже очень поздно… Около часа, - проговорила она неуверенно, будто сомневалась в том, что час ночи - это действительно позднее время.

- Нам только на полчасика… Всего на полчасика, - повторял Рыжик.

- Я бы их отпустил, - раздался вдруг сзади голос папы.

Мама сразу оживилась:

- Ты бы вообще отпустил их куда угодно! Ты ведь и в самолете не особенно волновался, когда все думали, что Рыжик удрал. На улице ночь…

- Ну, какая же это ночь? - улыбаясь, возразил папа. - Совсем светло! Пусть пойдут… Я уверен, что Рыжик не стал бы беспокоить нас просто так, беспричинно.

Мама подумала, подумала немного, а потом предложила:

- Можно, и я с вами пойду?

- Я бы… Мы бы… с большим удовольствием. Но… - В общем Рыжик не собирался приглашать маму в это неожиданное ночное путешествие.

- Неужели у них не может быть своих тайн? - сказал папа. - В их возрасте я бы удрал вообще без всякого спроса!

И, обратившись к Рыжику, папа спросил:

- Ничего такого… особенного не случилось?

- Нет… Но мне очень нужна Севина помощь. И поскорей! А то мы опоздаем.

- Куда?! - опять встрепенулась мама. - Куда можно опоздать в два часа ночи? - Незаметно для себя самой она накинула еще один лишний час.

- Мне очень нужна Севина помощь… - повторил Рыжик.

- Но ведь я, взрослый человек, могу тебе помочь лучше, чем он!

- Железная логика! - усмехнулся папа.

- Нет!.. Вы не можете. Только он может! Сева!..

И тут, гордый таким доверием Вовки, я, уже не дожидаясь маминого разрешения, молча побежал в комнату, в два счета оделся и снова выскочил в коридор.

- Идем! - сказал я так твердо, что мама даже не решилась мне возразить.

Она только повернулась к отцу и тихо, растерянно произнесла:

- Они уходят…

- И правильно делают! - ответил папа.

Как только мы очутились за дверью, Рыжик скомандовал:

- Бежим! Скорее!

- Куда?

На станцию! Мы можем опоздать… Она уедет!

Уже на бегу я спросил:

- Кто уедет?

- Она… Сергеева!

- Сергеева? Но ведь ты же и хотел, чтоб она уехала…

Рыжик на миг остановился и, глядя в землю, сказал:

- Я сегодня встал ночью и увидел, что отец не спит. Он все ходил по коридору и курил, курил, курил… Понимаешь? Я спросил у него: «Что случилось?» Он поднял глаза, и я увидел, что он плачет…

- Плачет?!

- Нет, слез у него не было. Но он все равно плакал… Я понял, что он плакал. И я не хочу! Я не хочу, чтобы у него были такие глаза! Понимаешь? - Рыжик огляделся по сторонам, но улица была совершенно пуста и никто не мог нас услышать. - Он все уговаривал меня, что ничего не случилось, и упрашивал, чтобы я пошел спать. Но я-то видел… И вот, пока он курил на кухне, я оделся и удрал. Поезд уходит в час тридцать семь! Мы с тобою должны успеть! Я очень хочу, чтобы ты поговорил, чтобы ты попросил ее… Ведь вы с ней тогда так хорошо разговаривали! Помнишь, в нашем школьном зале?

- Я помню. Но, может быть, лучше тебе самому?..

- Нет! Я не смогу… После того, что было… Я очень, очень тебя прошу!

Рыжик не хотел показать мне, что уж слишком расчувствовался, и все время отводил глаза. Суровый и добрый Вовка! Разве я мог не понять его в ту минуту?..

- Бежим! - снова скомандовал Рыжик. - Ты должен уговорить ее… чтобы она не уезжала!

Мы стремглав бежали по ночным улицам, по которым вообще-то очень удобно бегать, потому что совсем светло, а кругом никого нет и никто не мешает.

Когда мы добежали до железнодорожной станции, было двадцать минут второго. Поезд, состоявший всего из трех старых вагончиков, стоял на путях. Он должен был довезти пассажиров до порта.

Я сразу увидел Жаннетту. Она стояла в сторонке от всех и смотрела на город. Мне показалось, что она кого-то ищет. Очень ждет, больше всего на свете!..