Пять веков британского поэтического портрета - Страница 3
Империи познали много зол:
Так Англия сдалась мечу норманна,
Твоя отчизна покорилась хану;
Днесь новый Гарольд взводит на престол
Александрóвну.
В извечной круговерти перемен,
Как щепки в море, нации и троны,
Однако ведомо сердцам влюбленным:
Одна Любовь — бессмертный сюзерен,
Мари-Александрóвна!
В краю мужей суровых, вдалеке
От родины ты обрела супруга.
Державы улыбаются друг другу,
С любимым ты стоишь рука в руке,
Александрóвна!
И Запад осчастливишь ты стократ:
Ты славилась деяньями благими,
Твое в лачугах восславляли имя,
И здесь, Мари, его благословят,
Мари-Александрóвна!
Ужель вновь вспыхнут ненависть и страх?
Или с приходом царственной принцессы
Проглянет синь небес сквозь туч завесу,
Надежда оживет в людских сердцах,
Александрóвна?
Пускай союз ваш крепнет год от года,
Душа в душе пусть обретет покой;
И как бы ни вращался шар земной,
Пусть мир связует ваши два народа,
Альфред-Александрóвна!
Перевод Светланы Лихачевой
Данте Габриэль Россетти (1828–1882)
Царь Александр II (13 марта 1881 г.)
Он сорока мильонам крепостных,
Имевшим прежде лишь клочок земли
Размером с гроб, дал пашен, чтоб могли
Они кормиться; ныне вопли их
Несутся ввысь: «Прибежище благих!
Пока слезами мы не изошли,
Виновникам те казни ниспошли,
Что царь отверг во имя малых сих».
Он удержал свирепствовавший кнут;
Впервые рядом с жертвою своей,
В крови лежащей, мертвым пал злодей.
Растерзан тот, кто всем дал равный суд,
И Бога, вопреки делам иуд,
Он ныне просит за своих людей.
Перевод Валентины Сергеевой
Эндрю Лэнг (1844–1912)
Полковник Бернаби[5]
Ты смерть искал в полях и облаках,
Ей страшен был в азарте боевом;
Как царственно земле свой отдал прах,
Сражен в песках кочевника копьем!
Тебе бы, скажет Англия, не в том
Бою ничтожном пасть, а лютый страх
Внушать врагам в афганских злых горах,
Где близкой битвы нарастает гром.
Ты встал бы, как Аякс у кораблей,
Остановил, собрал бегущих прочь,
Прикрыл щитом надёжнее скалы,
Чтоб кровью тёк Гельменд среди полей,
И в свой промозглый край, где правит ночь,
Теряя перья, унеслись Орлы.
Перевод Алексея Круглова
Женский лирический портрет
Джон Китс (1795–1821)
Акростих: Джорджина Августа Китс[6]
Друг нежный, я в заглавных буквах дам
Жизнь всем твоим блестящим именам.
От сна очнувшись, дивный Аполлон
Решит, чтоб впредь я блюл его закон,
Душой к тебе лишь и к стихам влеком.
Ждет эмпирей того, кому знаком
Из всех даров — не виртуозный слог,
Не золотой Поэзии чертог,
А братская любовь, что греет нас.
Антропофаги (Мавра дивный сказ),
Волшебный пояс, что носил Улисс,
Горят сияньем Муз, но первый приз —
Удел не их; в честь Девяти сестер
Сияя, снищет лавровый убор
Творенье не тщеславного пера,
А скромный дар тебе, моя сестра.
Как возвещает третье из имен,
Им наш с тобой, сестра, союз скреплен:
Тебе сулит оно как добрый знак
Сынков, и дочек, и без счету благ.
Перевод Светланы Лихачевой
Альфред Теннисон
Кэт
Не позабыть мне злых гримас,
Волос, как смоль, и черных глаз
Той, чей смешок колюч и дик,
Как дятла дробь в тиши, — и вас
Не пощадит ее язык —
Кэт скажет правду напрямик.
Тот язычок неукротим,
А голосок звенит струной;
Как пламя, бьется в сердце жар.
Нрав пышет кипятком крутым,
И ум искрится озорной,
Острее сабли янычар.