Пять дней в Париже - Страница 7

В целом жизнь их была легка и приятна. Несмотря на компромиссы, на которые Питер время от времени шел в таких домашних вопросах, как выбор места учебы для сыновей, он знал: в том, что касается бизнеса, он никогда не пожертвует принципами или собственным добрым именем. Впрочем, Фрэнк давал ему полную свободу действий. В свою очередь, Питер предложил ряд блестящих идей, которые способствовали дальнейшему процветанию фирмы и приносили доходы, о которых Фрэнк раньше не мог и мечтать.

Предложения Питера невозможно было переоценить – смелые, порой даже дерзкие, они неизменно приносили положительные результаты. Фрэнк точно знал, что делает, когда пригласил перспективного молодого человека к себе на работу, а позднее сделал тридцатисемилетнего Питера Хаскелла президентом корпорации «Уилсон-Донован».

Питер с самого начала мастерски руководил вверенной ему компанией. С тех пор прошло семь лет, из которых четыре года ушло на разработку викотека. Проект – с самого начала любимое детище Питера Хаскелла – был ужасно затратный, однако в будущем сулил небывалый успех. Именно Питер принял решение избрать это направление научных исследований. Именно он убедил Фрэнка в правильности избранного пути. Вложения капиталов были огромными, но в конечном счете они согласились, что игра стоит свеч.

Впрочем, для Питера вопрос не сводился только к материальной выгоде. В случае успеха препарату предстояло стать воплощением его давней мечты – помочь человечеству. Не в последнюю очередь в память о матери и сестре Питер хотел, чтобы викотек пришел на помощь онкологическим больным как можно быстрее.

Существуй в свое время подобный препарат, возможно, жизнь близких ему людей удалось бы спасти или хотя бы продлить. Теперь же Питер мечтал спасать других людей. Людей, живущих в сельской глубинке или в городах, но из-за недостатка средств или каких-то других обстоятельств лишенных возможности получить эффективное лечение.

Сидя в такси, Питер поймал себя на том, что мысли его заняты анализом результатов встреч, состоявшихся в течение этой недели в Европе. Было приятно осознавать, насколько приблизился викотек к запуску в производство. Такси въехало в центр Парижа, и Питер в очередной раз пожалел, что рядом с ним нет Кейт.

Ему всегда нравился этот удивительный город, от красоты которого у него неизменно захватывало дух. В первый раз он приехал сюда в деловую поездку пятнадцать лет назад. Тогда ему показалось, что в мире нет ничего прекраснее французской столицы.

Тогда он приехал в Париж один, причем в день национального праздника. Он до сих пор хорошо помнил, как ехал по Елисейским Полям к Триумфальной арке, под сводами которой развевался флаг Франции. Он остановил машину, вышел и какое-то время стоял на тротуаре, не сводя взгляда с трехцветного полотнища. В какой-то момент он даже поймал себя на том, что на его глаза навернулись слезы.

Кэти часто поддразнивала его, мол, в прошлой жизни он наверняка был французом, если так любит Париж. Этот город манил и влек к себе, причем Питер сам не смог бы объяснить, почему. Просто было в Париже нечто невероятно притягательное. Здесь ни разу он не испытал ни одной плохой минуты. И в этот раз будет точно так же. Хотя Поль-Луи Сушар по натуре слишком серьезен и неразговорчив для француза, Питер не сомневался, что встреча, которая назначена на завтра, будет настоящим маленьким праздником.

Такси тем временем влилось в поток транспорта, заполнившего в полуденную пору центральные улицы Парижа. Мимо проносились так хорошо знакомые достопримечательности – Дом инвалидов, здание Оперы. Через несколько секунд они уже въезжали на Вандомскую площадь. Питер тотчас почувствовал себя почти как дома. Колонну в центре площади венчала статуя Наполеона. Если закрыть глаза, можно легко представить себе украшенные гербами кареты с французскими аристократами в напудренных париках и атласных камзолах.

Абсурдность этой живописной картины невольно заставила Питера улыбнуться. Такси остановилось перед входом в отель «Ритц». Облаченный в ливрею швейцар поспешил открыть для Питера дверцу машины. Он моментально узнал Хаскелла, как узнавал и других постоянных постояльцев, и, пока Питер расплачивался с водителем такси, уже подозвал коридорного, чтобы тот внес в отель багаж гостя.

Фасад «Ритца» отличался благородной сдержанностью и выделялся среди прочих зданий элегантными козырьками над входом. Он выглядел отнюдь не роскошнее известных магазинов, располагавшихся по соседству с ним. Витрины ювелирных домов «Шоме» и «Бушерон» сверкали изысканными украшениями. На углу площади разместились «Шанель» и ювелирный бутик «JAR», названный по имени его основателя, Жоэля Артура Розенталя, одного из самых талантливых ювелиров современности. Однако главной достопримечательностью Вандомской площади все же был «Ритц». Питер всегда считал, что такого второго отеля нет во всем мире.

Обстановку отеля отличала изощренная роскошь и ни с чем не сравнимый комфорт. Останавливаясь здесь во время своих деловых поездок, Питер неизменно испытывал легкое чувство вины, однако за долгие годы так полюбил его, что просто не мог помыслить о том, чтобы поселиться в другом отеле. «Ритц» был единственным романтическим отступлением в его упорядоченной, размеренной жизни.

Питеру нравились его изысканность, роскошь и элегантность обстановки номеров, помпезная красота обтянутых парчой стен, великолепные антикварные камины. Едва шагнув во вращающиеся двери отеля, Питер ощутил приятное возбуждение.

«Ритц» никогда не разочаровывал его, как не перестает нравиться красивая женщина, с которой встречаешься лишь изредка, но которая всякий раз ждет вас с распростертыми объятиями. Причем всякий раз благодаря идеально наложенному макияжу и безукоризненной прическе ей удается выглядеть даже более привлекательно, нежели в последнюю вашу встречу.

«Ритц» Питер любил почти так же, как и сам Париж. Для него это была часть волшебства и очарования французской столицы. Не успел он войти в вестибюль, как его приветствовал швейцар в ливрее. Преодолев две покрытые ковром ступеньки, Питер бодрым шагом направился к стойке портье. Даже процесс регистрации в «Ритце» доставлял ему удовольствие, хотя порой приходилось какое-то время ждать в очереди. Ему нравилось незаметно разглядывать других постояльцев отеля. Слева от него стоял пожилой, но все еще смазливый латиноамериканец, а рядом с ним – потрясающей красоты молодая женщина в красном платье.

Они о чем-то негромко переговаривались по-испански. У женщины были безупречно ухоженные ногти и волосы; на левой руке – браслет с огромным бриллиантом. Она посмотрела на Питера и, перехватив его взгляд, улыбнулась. Он был привлекательным мужчиной, и, глядя на него, невозможно было бы догадаться, что он вырос в бедности на ферме. Он выглядел импозантно – богатый, солидный, привыкший вращаться в кругах деловой элиты, среди властителей мировых финансовых империй.

Внешность Питера Хаскелла без слов свидетельствовала о власти и успехе. И вместе с тем было в нем нечто притягательное, свойственное романтичной молодости. Присмотревшись к нему повнимательнее, посторонний взгляд наверняка разглядел бы в нем нечто большее: некую загадку, затаившуюся в глубине его глаз, то, чего люди в нем чаще всего просто не замечали.

Чувствовалась в нем некая мягкость, доброта, сердечность, способность к сопереживанию – редкие качества для влиятельных, волевых людей. Увы, женщина в красном платье этого не заметила. Она обратила внимание лишь на галстук от «Гермес», дорогой портфель, туфли английского производства, прекрасного покроя костюм и с трудом заставила себя отвести взгляд от незнакомца и посмотреть на своего спутника.

По другую сторону от Питера стояли трое красиво одетых пожилых японцев. Все трое курили и о чем-то негромко переговаривались. Их сопровождал какой-то молодой человек, и портье за стойкой заговорил с ним по-японски. Когда же Питер отвел от них взгляд, все еще ожидая своей очереди, то заметил у входа некоторое оживление. Через вращающуюся дверь внутрь прошествовали четверо смуглолицых крепких мужчин, которые сразу же установили контроль за входом. Следом за этой четверкой в вестибюль вошли еще двое. После них, словно разноцветные шарики жевательной резинки из автомата, из вращающейся двери появились три ослепительно-красивые женщины в ярких костюмах от «Диора».