Пути развития английского романа 1920-1930-х годов - Страница 6
…«он постоянно слышал вокруг себя голоса своего отца и своих учителей, убеждавших его быть прежде всего джентльменом и хорошим католиком…
Когда была открыта гимназия, он услышал другой голос, призывавший его быть сильным, мужественным, здоровым; когда же в колледже начало ощущаться движение за национальное возрождение, еще один голос приказывал ему быть верным родине и способствовать развитию ее языка и традиций.
… Он прислушивался к ним некоторое время, но счастливым чувствовал себя лишь тогда, когда был далеко от них, не слышал их призывов, оставался один…»[18]
Своеобразие жизненного пути Дедалуса заключалось в том, что неизменно уводя его в сторону от традиционных устоев рутины буржуазного существования, он не раскрывал перед ним никаких новых горизонтов и, в сущности, никуда не вел, оканчиваясь тупиком индивидуализма. Последовательно отталкиваясь от того, что предлагала ему окружающая жизнь, Стивен Дедалус замыкался в узком кругу добровольно избранного им одиночества.
Отречение от религии и разрыв с католической церковью был первым решительным шагом, предпринятым Дедалусом. И это был смелый шаг, который мог бы повлечь за собой не менее смелые и значительные решения. Однако этого не произошло. Эмансипацию своей личности от гнета католицизма Дедалус ни в какой мере не связывал с осознанием своего долга перед родиной, переживавшей период борьбы за независимость. Герой Джойса освобождает себя от всех форм связей с людьми и обществом. Он стремится создать свой собственный мир, отгороженный неприступной стеной от всего окружающего. Его увлекает греческое искусство и средневековая философия, он чувствует пробуждающиеся в нем творческие порывы и обращается к литературе; и этот процесс рождения в Стивене Дедалусе писателя Джеймс Джойс воспроизводит особенно подробно. Но в разрешении проблемы взаимоотношения художника и общества он приходит к выводу о несовместимости интересов творческой личности и социально-политической жизни. Задачи освободительной борьбы Ирландии, стремящейся к независимости от британского владычества, не волнуют Дедалуса. Все то, что происходит у него на родине, он цинично определяет как бессмысленную возню, с которой сам он не желает иметь ничего общего. И когда один из приятелей Дедалуса уговаривает его примкнуть к борцам за независимость Ирландии и пытается пробудить в нем патриотические чувства, он не достигает успеха.
«Постарайся быть одним из нас, — повторил Дэвин. В сердце ты ирландец, но твоя гордость слишком велика.
— Мои предки отреклись от своего языка, и приняли другой, сказал Стивен. Они разрешили чужеземцам управлять ими. Неужели ты думаешь, что сделанные ими долги я буду оплачивать своей жизнью и своей личностью? Ради чего?
— Ради нашей свободы», — сказал Дэвин.
Однако слова о свободе не находят отклика у Стивена Дедалуса. Выше всего остального он ставит свои личные интересы, вкусы, желания. И когда Дэвин говорит ему о том, что родина должна быть для человека превыше всего, Стивен возражает ему на это: «Да знаешь ли ты, что такое Ирландия? Ирландия — старая свинья, которая пожирает своих поросят». Дедалусу не по пути с теми, кто готов отдать свою жизнь за Ирландию. Ее судьба оставляет его равнодушным. Отныне у него нет никаких привязанностей в Ирландии, он порывает с ней:
«Я не буду служить тому, чему я больше не верю, — будет ли это называться моим домом, моей родиной или моей религией: я хочу выразить себя в образе жизни или в искусстве так свободно, как я только могу, и так полно, как я только могу, прибегая для своей защиты к единственному оружию, которым я могу позволить себе воспользоваться — молчанию, изгнанию и коварству».
Лозунг, выдвигаемый Стивеном Дедалусом, — молчание, изгнание и коварство, — становится жизненной программой и самого Джеймса Джойса. Устами Дедалуса говорит он сам, предопределяя на многие годы свой путь в искусстве и в жизни.
«Я не боюсь одиночества, не боюсь быть отвергнутым или расстаться с тем, с чем я должен расстаться. И я не боюсь совершить ошибку, даже большую ошибку, — длиною в жизнь, а может быть такую же длинную, как вечность… Я рискну…»
Ранние прозаические вещи Джеймса Джойса — рассказы, вошедшие в сборник «Дублинцы», и авторская исповедь «Портрет художника в юности» составили важный этап его творческого пути. Однако в полной мере своеобразие Джойса проявилось в его послевоенных романах— «Улисс» и «Поминки по Финнегану». Новаторство Джойса было определено его связями с модернистским искусством и вылилось в разрушение образа человека в его творчестве.
Стивен Дедалус и герои «Дублинцев» — все эти преуспевающие негодяи, лицемеры, пошляки и потерпевшие крушение в жизни неудачники — были созданы Джойсом еще во многом в традициях реалистического искусства. Разрыв с этими традициями породил чудовищную фантасмагорию «Улисса» и завершился тупиком «Поминок по Финнегану». Как создатель «Улисса», которого справедливо называют энциклопедией модернизма, Джойс и вошел в историю литературы. Работа над «Улиссом» продолжалась семь лет. Она была начата в 1914 г. в Триесте, продолжена в Цюрихе (1915–1920 гг.) и завершена в 1921 г. в Париже. В итоге многолетнего труда появилось произведение уникальное, не похожее ни на одно из тех, которые были известны до сих пор мировой литературе. Джойс искал новые пути в искусстве. Но бесплодность его поисков была во многом предопределена уже тем, что в своем стремлении создать нечто новое он полностью порывал с лучшими традициями большого искусства прошлого. С великим трудом и громадным напряжением им было возведено монументальное здание, но под ним не было крепкого фундамента, корни выращенного им дерева упирались в бесплодную почву и были лишены питательных соков земли.
Свой роман Джойс задумал как современную «Одиссею». Но подобная аналогия более чем условна. Древний миф об Улиссе он попытался претворить в истории дублинского буржуа-обывателя. Но если странствия гомеровского героя продолжаются многие годы и происходят в большом мире, где есть место для героических деяний и подвигов, то героем Джойса становится ничтожный Блум, а сферой исследования писателя — тайники подсознания этого ничем не примечательного ирландца.
Джеймс Джойс совершенно точно называет тот день, в который происходят события его романа — четверг, 16 июня 1904 года. В мельчайших деталях воспроизводит он этот день в жизни трех основных героев своего романа — Блума, его жены Молли и учителя истории одной из дублинских школ Стивена Дедалуса. Джойс не только самым подробным образом рассказывает о том, что они делали, думали и чувствовали в каждый определенный момент дня, он передает поток сознания каждого из них, их внутренние монологи, стремится проследить те не зависящие от их сознания импульсы, которые движут ими, и пытается установить зависимость между поступками и своеобразием эротических комплексов каждого из них.
В романе нет определенного сюжета и четкой последовательности в изложении событий. Лишь очень условно сюжетная линия может быть связана с историей однодневного «странствования» Блума по Дублину (рано утром он покидает свой дом и поздно вечером возвращается в его стены). Весь стиль повествования определяется изменчивым, прихотливым потоком сознания. Десятки страниц воспроизводят беспорядочный ход мыслей Блума, Дедалуса, Молли. Принцип детально точного воспроизведения душевного движения, каждого поворота мысли доведен Джойсом до крайностей. Его «Улисс»— это книга-лабиринт, через ее страницы нужно пробиваться, попадая в бесконечные тупики и ловушки, разгадывая сложные психологические загадки, распутывая паутину всевозможных ассоциаций и аналогий. Справедливо замечание одного из критиков о том, что роман Джойса нельзя понять, читая его; его можно понять, лишь перечитывая. Смысл и значение каждого из эпизодов становится доступным лишь в том случае, если уже известно целое. Роман Джойса — это сложный и прихотливый мозаичный узор, взаимосвязь между фрагментами которого подчас трудно уловима.