Пути развития английского романа 1920-1930-х годов - Страница 43

Впервые в творчестве Ричарда Олдингтона, пусть еще очень приглушенно, зазвучала тема Советского Союза, впервые его герой, устремив свой взгляд в будущее, связывал свое представление о нем с образом новой Москвы. Крис решительно высказывается против отживающего свой век мира капитализма. Ему претит мысль о наживе, он презирает свою мать за ее слепое преклонение перед магической властью денег, он понимает, что сила и власть капитала недолговечны. — «Эпоха или по крайней мере, эра частной собственности приходит к концу, — рассуждает Крис. — Мы уже не верим больше, что богатство равноценно добродетели, особенно когда это богатство ничем не заслужено. Мир охвачен паникой, и в особенности мир капитала. Лихорадочное бегство капитала из одной страны в другую при малейших тревожных слухах достаточно показательно само по себе. Что же будет во время следующей мировой войны, к которой по-видимому, все готовится? Что станет тогда с вашими «верными деньгами?».

Весьма характерно, что образы героев, выступающих в романе «Сущий рай» как воплощение пороков буржуазного мира, даны в подчеркнуто гротескном плане. Они напоминают гротескные маски; их наиболее отталкивающие черты вырисованы очень рельефно, хотя и экономно. Такова недалекая и алчная миссис Хейлин, толкающая свою дочь на брак с Хартманом, таков пустой и ничтожный миллионер Риплсмир, таков мерзкий подлец баронет-пивовар Джеральд Хартмая. С этими образами связана обличительная сатирическая линия романа. Характерную особенность его стиля составляет также сильная патетическая струя, определяющая приподнятый тон его звучания во всех эпизодах, связанных с размышлениями и мечтами Криса о будущем.

Принципиальный интерес представляет в романе «Сущий рай» образ Уинтропа Чепстона. Впервые в творчестве Ричарда Олдингтона образ бывшего участника первой мировой войны дан в сатирическом плане.

Уинтроп Чепстон — член ученого совета и преподаватель колледжа Санктус Спиритус. Он наставник Криса Хейлина. Но Крис не испытывает ни малейшего уважения к своему учителю. Для него Чепстон, так же как и муж его сестры баронет Хартман, — «один из оставшихся в живых представителей поколения Великой Войны». Он отождествляет его с поколением своих родителей и для него неприемлемы ни его мораль, ни его взгляды на жизнь. — «Он весь запеленут в мысли классиков, отстоит от жизни на три поколения. Будет вращаться до самой смерти на той оси, которая его кормит», — говорит о нем Крис. Роковой недостаток Чепстона заключался в том, что «он был так поглощен прошлым, что не мог ни понять настоящее, ни предвидеть будущее». Но самая ужасная черта Чепстона состояла в его постоянном стремлении похваляться своим героическим военным прошлым. Он любит повторять фразу о великой миссии людей своего поколения. — «Да, в вашем возрасте люди моего поколения несли весь мир на штыках.

— И посмотрите, куда они его принесли…», — язвительно замечает Крис, выслушав знакомую ему тираду. «Его больше всего возмущал в рассуждениях мистера Чепстона их лейтмотив: все ужасы, которые Чепстон претерпел на войне, якобы принесли каким-то образом огромную пользу Крису и «всему его поколению».

Но дело не только в том, что Крис берет под сомнение военную доблесть Чепстона, своего отца, Хартмана или кого-либо другого из представителей среднего поколения. Он осуждает их главным образом за бездеятельность в настоящем, за то, что предаваясь традиционным воспоминаниям о своих подвигах в прошлом, они ничего не делают для предотвращения новой войны. Этим самым они расчищают ей путь. — «Вы когда-нибудь присматривались к людям, пережившим войну, эту так называемую великую духовную борьбу во имя спасения свободы?… Они считают себя свободными от всех дальнейших усилий. Они были на войне, и поэтому они выше всех, кто жил до нее или после. Они безупречны, мы — гнилые дегенераты. У молодого поколения, видите ли, кишка тонка»… «Они смотрят назад, на прошедшую войну, мы — вперед, на войну грядущую»…

Рассуждения мистера Чепстона о войне и о роли его поколения в ней Крис Хейлин парирует доводом, к которому он пришел, размышляя о настоящем: «А не получилось ли так, что на самом деле это была война за то, чтобы покончить раз навсегда с демократией и расчистить дорогу новым войнам?».

Однако все эти замечания, рассуждения и выпады Криса Хейлина в общем контексте романа звучат декларативно. Крис далеко еще не преодолел свойственного ему индивидуализма. Его склонность к широковещательным высказываниям и громким фразам не подтверждается реальной действительностью, и это объясняется не только тем, что Крис Хейлин — безработный. Герой Олдингтона еще не нашел путей к народу, он еще далек от передовых сил своего времени.

Жизненные неудачи, невозможность найти работу, применить на деле свои силы и знания, ощущение себя лишним и никому не нужным в мире — «ужасна трагедия лишних и никчемных этой огромной армии труда» — все это приводит Криса к мысли о самоубийстве. — «Если мир снова и снова отворачивается от вас и плюет на вас, зачем обременять землю?», — рассуждает он. И все же он находит в себе силы и мужество, для того чтобы победить страх и отчаяние. Побеждает его вера в жизнь и людей, в светлое будущее. Роман завершается пламенным монологом героя, в котором выражена и его любовь к жизни и его устремленность в грядущее — «Попытаюсь начать вновь!».

Протест Криса шире и глубже, чем у прежних героев Олдингтона и в основе его — не личная неудовлетворенность. — «Нам мало одной любви, Крис, — говорит его возлюбленная. — Мы не можем на этом успокоиться, ты же сам так говорил… Ты способен на большее и должен делать дело, в которое веришь».

Потенциальные возможности, заложенные в Крисе Хейлине, остались нереализованными. В романе Олдингтона он не стал героем активно действующим и борющимся. Но позиция наблюдателя и очевидца событий его уже не может удовлетворить. Ричард Олдингтон вплотную подвел своего героя к осознанию необходимости действенного отношения к жизни. Однако удержаться на завоеванных им позициях писатель не смог. В связи с началом второй мировой войны Олдингтон переживает творческий кризис, это сказалось и на романе «Отвергнутый гость», который не прозвучал новым словом в его творчестве, и на последующем отказе Ричарда Олдингтона от деятельности романиста. Но его лучшие вещи, и прежде всего «Смерть героя», оставили значительный след в истории английского романа новейшего времени.

Периодом интенсивных исканий стали для английской литературы 1930-е годы, вошедшие в историю Англии под названием «бурные тридцатые».

Потрясенная экономическим кризисом 1929–1933 гг., страна стояла перед лицом больших трудностей. Они были связаны с хозяйственным упадком, с увеличивающейся армией безработных, с новым снижением жизненного уровня трудящихся. В результате кризиса большие промышленные районы страны — Уэльс, Ланкашир, Нортумберленд и др. — превратились в «районы депрессии». Закрывались шахты, фабрики, судостроительные верфи. Весной 1930 г. начался голодный поход безработных к Лондону. В августе 1931 г. лейбористское правительство, предавшее интересы рабочих, пало. Было создано коалиционное правительство, включавшее в число своих членов представителей основных буржуазных партий. Руководящая роль в этом правительстве, громко именовавшем себя «национальным», принадлежала консерваторам, которые повели решительное наступление на права и интересы трудящихся. Вся деятельность «национального» правительства характеризовалась крайней реакционностью, что не преминуло сказаться на активизации фашистских организаций. Первая из них под названием «Британские фашисты» возникла еще в 1923 г. В 30-е годы в Англии был создан Британский союз фашистов, возглавляемый миллионером Освальдом Мосли, который был одним из министров только что павшего лейбористского правительства и видным деятелем Исполкома лейбористской партии. Теперь Мосли стал лидером реакционнейших элементов, выступавших против любых проявлений демократических настроений, бросивших свои силы на подавление рабочего движения и стремившихся, к разжиганию войны против Советского Союза и установлению «мирового господства» английского империализма.