Пути пилигримов - Страница 32

— Иди к войскам и предложи каждому пройти по мосту или вернуться домой. И помни: тебя могут убить, и, если так случится, я буду плакать о тебе, как о своем сыне.

Слова ее, как молния, пронзили душу хана. В своем отчаянном покаянии он не видел и проблеска надежды на прощение. Какой страх смерти мог бы сравниться с этими муками?

И вот великая мать обещает плакать о нем, когда ему достаточно было бы одной ее слезинки. До земли поклонился хан женщине и отправился в свой стан. Свита едва узнала его, столь он переменился. Собрав войска, Бурнагор сломал свою саблю и передал слова матери. Часть воинов решилась повернуть к дому, иные готовы были отправиться по мосту, но большинство возмутилось.

— Этот мост хрупок и не выдержит и десятка воинов, а нас тысячи!

— Мы целый год по одному будем идти через мост, не зная куда выйдем!

Негодование охватило толпу.

— Хан сломал свою саблю, он безумен, он издевается над нами!

Схватив камни с земли, воины стали швырять их в своего вождя. Свита хана быстро пала, не сумев его защитить. Град камней становился все гуще, и вскоре на месте, где стоял Бурнагор, вырос огромный курган. Сверкающая оружием лента войск, подобно гигантской змее, развернулась и с недовольным шипением поползла обратно к родным степям.

Когда последние всадники исчезли вдали, на вершине кургана появился одногорбый верблюд. Он спустился вниз и отправился к мосту. Там было пусто. Лишь на месте, где сидела женщина, остались ее слезы. Они не исчезли в песке и не испарились, а превратились в синие, прозрачные камешки. Люди позднее назвали их сапфирами.

В стихии Огня существует мир едва ли не более великий, чем человеческий. Его волшебством грезы людей порой находят свое осуществление так скоро, как сон опережает события жизни…

В славной стране, что лежала западнее восточных и южнее северных земель, гордо называемой, дай бог памяти, не помню как, — издавна повелось, что ею правили королевы. Конечно же, случались и короли, но они были чаще со стороны, плохо приживались и очень быстро куда-нибудь девались. Во многих поколениях королевской семьи сплошь рождались девочки и ни одного мальчика. И конечно, это было событие государственной важности, когда однажды у всеми уважаемой королевы Забеллы появился ребенок мужского пола.

Это вызвало переполох. По коридорам дворца поползли зловещие слухи об измене, заговоре, тайном преступлении. Сановники ломали головы, как известить народ о случившемся; или скрыть? Придумали даже имя наследнику — Эрмиль, — которое могло вполне подходить и принцессе. Но на седьмой или девятый день очередной кошмар обрушился на растревоженную жизнь дворца. Кормилица на минуту оставила ребенка одного в опочивальне, а когда вернулась и раскрыла плачущее дитя, то остолбенела. Перед нею лежала девочка. Да, она была так же похожа на принца, как пресловутые капли воды, но сомнений не было, что произошла подмена. Как это могло случиться, не понятно. Никто не заходил и не выходил из комнаты. Единственно, что вызывало подозрение, это горящий камин. Конечно же, его тотчас погасили и переворошили сверху донизу. Никаких следов исчезнувшего принца не было обнаружено. Одно являлось несомненным — во дворце произошло чародейство.

Однако же оно случилось очень кстати. Весь порядок в королевстве сам собою восстановился, и ничего не надо было менять. Впрочем, по желанию королевы Забеллы изменили одну букву в имени наследницы. Так, на всякий случай, если бы когда-нибудь обнаружился принц. И вот ее стали звать Эрмель.

Жизнь шла своим чередом, девочка росла, как все дети, но с каких-то пор во дворце стали замечать некоторые странности. Например, стоило принцессе разыграться и пуститься танцевать, как тут же неподалеку вспыхивал пожар. Так, ни с того ни с сего. Скирда сена на лугу, беседка в парке, платье на придворной няньке. И чем дальше, тем больше. Но обвинить наследницу в злом умысле не представлялось возможным. Более того, ее особенности однажды спасли страну от завоевания.

Случилось, что дикие орды кочевников вторглись в королевство. Их бешеной коннице не могло противостоять ни одно войско. Тем не менее армия вышла на бой, чтобы дорого продать свою жизнь. Враги, уверенные в победе, медленно двинулись в атаку всей массой своих полчищ. Внезапно дорогу им пересекла маленькая принцесса. Она и знать не знала о готовящемся сражении и, сбежав от своей свиты, резвилась в полях. Что-то напевая, она кружилась среди сухой травы. Вдруг перед ней оказался огненный мяч, и она бросилась догонять его. Они понеслись через поле, несколько минут— и огненное озеро затопило землю и ринулось на войско кочевников. Пораженные враги не могли сдержать своих коней и, повернув вспять, поспешно отступили. Конечно же, все происшествие объяснили случайностью, но недоброжелатели Эрмель не смели больше распространять о ней сомнительные слухи.

А поговорить о ней было немало оснований. Принцесса обожала танцы, и когда танцевала, то словно отрывалась от земли и стремительно парила в воздухе. Особенно в грозу какое-то буйство вселялось в нее вместе с разгулом природы. Ликуя, смеясь и плача, она распахивала окна навстречу грому и молнии, урагану и ливню и бежала в парк, где никто не мог видеть ее танцев. И только ярко светящийся мяч несся вместе с нею. А таил он в себе смертельную опасность, поскольку превращался в бледно-голубую шаровую молнию. Тем удивительнее было, что он не причинял ей вреда. Много раз он словно бросался на Эрмель. Раздавался треск, оглушительный грохот, но принцесса оставалась невредима. Тогда шар пытался увлечь ее к скалистому обрыву, где она могла переломать ноги, но что-то всегда спасало ее — то ветер, отталкивающий ее прочь, то поваленное дерево, а последний раз случайный прохожий, оказавшийся в королевском парке. Помнится, она сорвала и подарила ему голубую розу за свое спасение. А еще принцесса могла часами сидеть у огня и смотреть на него, и пламя разговаривало с ней…

Меж тем пришло время, принцесса выросла, ее выдали замуж, и она стала королевой. Двух очаровательных девочек произвела Эрмель на свет. Послушный муж, готовый исполнять любую ее прихоть, любовь подданных, верность придворных, слава и богатство — все было у королевы, только мало кто догадывался, что она не чувствовала себя счастливой.

Душа королевы жаждала танцев, а ей приходилось заниматься государственными делами. Ей хотелось чувствовать мужскую руку, любить отца, но с детских лет она воспитывалась матерью и фрейлинами, а король-отец, как это бывало с другими властителями, отправился в поход и не вернулся. Собственный супруг безоговорочно подчинялся ее воле и выглядел то ли покорным ребенком, то ли предупредительным слугой. Наконец, Эрмель втайне мечтала о наследнике мужского пола, а небо посылало ей только дочерей. Наверное, все это могло уместиться в одной мечте — встретить в своей жизни любовь. Единственную и неповторимую. Не зря же в ее грезах мелькали таинственные образы то огненного человечка, живущего в камине и умеющего превращаться в пылающий мяч, то странного прохожего в королевском парке, подхватившего ее, когда она падала с обрыва. В сердце ее осталась его улыбка, но интересно, сохранил ли он цветок голубой розы, что она подарила ему.

Как-то в осеннюю пору, когда ветер кружил в воздушных танцах золотые и багровые листья в прозрачном лесу, королева отправилась в соседнюю страну с дружеским визитом. В пути их настигла непогода, и Эрмель, сбившись с пути, оказалась у ворот какой-то лесной усадьбы. В высокой башенке, украшенной часами, уютно светился зеленый огонь, а из трубы кольцами поднимался дым. Эрмель закуталась в дорожный плащ и спрятала корону, чтобы представиться простой путешественницей. Двери ей открыл бородатый мужчина, похожий на лесника. Сердце королевы странно сжалось, когда она переступила порог.

Хозяин оказался скульптором. Десятки, сотни фигурок— деревянных, глиняных, медных, стеклянных— заполняли бесчисленные шкафы, полки, подоконники. Казалось, что это царство гномов и лилипутов. И все они танцевали! Хозяин завел музыкальную шкатулку и подтолкнул вращающиеся подставки для скульптур, и фигурки закружились, и их причудливые тени заскользили по стенам. Эрмель застыла. Движения скульптур так напоминали ей ее собственные танцы.