Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы - Страница 36

Но в данный момент его планы провалились; принца отправляют в ссылку и, возможно, на смерть. Изнемогая от интриг, он в отчаянии кричит:

Смерть Полония не только разрушила план Гамлета в тот момент, когда победа была близка; к ужасу короля и королевы, Офелия сошла с ума от горя.

Речь Офелии сбивчива, но елизаветинская публика понимала ее лучше, чем мы. Например, девушка говорит:

Утверждение, что мы не знаем своего будущего, справедливо. Особенно для Офелии, которая не знала, что ее отца убьют, но при чем тут сова и дочь хлебника?

Есть старая английская легенда о том, что Иисус в образе нищего пришел в пекарню и попросил еды. Пекарь замесил тесто и начал печь для нищего хлеб. Но скупая дочь пекаря решила, что для нищего целой буханки слишком много, и разрезала тесто пополам. В наказание ее превратили в сову; это еще один красноречивый пример того, как человек, знавший, кто он такой, не представлял себе, кем он станет.

Клавдия удручают неприятности, которые увеличиваются как снежный ком. Полония схоронили второпях, чтобы избежать трудностей, но эти усилия привели к обратному результату: начались народные волнения. Дело не столько в безумии Офелии, сколько в гневе ее брата. Лаэрт спешно вернулся из Франции и готовится поднять восстание. (Легкость, с которой можно потерять популярность и восстановить против себя общественное мнение, показывает, что и Клавдий, и Гамлет одинаково правы, пытаясь действовать как можно осторожнее, используя обходные маневры.)

Внезапно раздается шум, и король кричит:

Перед нами очень любопытный анахронизм.

Затерянная в Альпах область Швиц в 1291 г. образовала федерацию с двумя соседними областями. Эта федерация стала ядром государства, которое по-немецки до сих пор называется Schwiz, а по-английски — Switzerland (Швейцария).

Соседняя Австрия хотела подчинить себе эти области (или кантоны), но в 1315 г. в Моргартене, на границе Швейцарии, войско австрийского герцога Леопольда I было наголову разбито стойкими швейцарскими пехотинцами. Кантоны сохранили независимость, и к ним присоединились соседние области. В 1386 и 1388 гг. швейцарцы одержали еще две победы и приобрели славу прекрасных пехотинцев, непобедимых в своей горной стране.

Эта репутация неизмеримо выросла, когда с 1474 по 1477 г. швейцарцы воевали против Карла Смелого Бургундского, считавшегося лучшим полководцем тогдашней Европы, и разгромили его. Карл проиграл им три сражения и в конце концов был убит.

После этого швейцарцы требовались повсюду. Горная почва была недостаточно плодородной, чтобы этот народ жил в роскоши, поэтому основным экспортным товаром страны стали солдаты, которые верно служили тем, кто им платил. Они считались непревзойденными копейщиками (орудовать длинным и тяжелым копьем нелегко), а потому всякое уважающее себя войско имело отряд швейцарцев.

Это наваждение продолжалось до 1515 г. В тот год французская армия под командованием короля Франциска I одержала победу над швейцарцами и венецианцами в кровопролитной битве при Мариньяно (северо-западная Италия). Впервые эти стойкие копейщики потерпели поражение, после чего миф об их непобедимости развеялся.

И все же короли не расстались с обычаем приглашать роты швейцарских наемников для собственной охраны. Они были неподкупны, преданы только королю (который платил им), практически не знали местного языка, а потому не поддавались на революционную пропаганду и не испытывали к властителям личной вражды. Когда в 1792 г. французские революционеры штурмовали Тюильри, дворец короля Людовика XVI, все швейцарские телохранители короля были перебиты за то, что они оставались верны ему и пытались сопротивляться в совершенно безнадежном положении.

Перед самой битвой при Мариньяно папа Юлий II пригласил в Ватикан швейцарскую гвардию, которая охраняет пап по сей день, хотя функции у этих гвардейцев теперь чисто церемониальные.

Для Шекспира, творившего в 1600 г., было вполне естественно снабдить швейцарскими телохранителями и Клавдия, хотя во время действия пьесы не существовало не только таких стражей, но и самой нации.

Лаэрт во главе возмущенной толпы врывается во дворец и злобно кричит Клавдию:

Теперь ясно: он считает, что Полония убили по приказу короля (несмотря на то, что, как нам уже известно, Клавдий был в долгу у покойного). Лаэрт не разрабатывает хитроумных планов. В отличие от Гамлета его реакция не теряет «имя действия». Он поднимает восстание и обращается прямо к королю.

Но прежде чем сравнивать его с принцем и делать невыгодные для последнего сравнения, нужно учесть два обстоятельства.

Во-первых, люди знают, что Полоний был убит, и подозревают, что тут не обошлось без короля. Но они не знали, что Гамлет — старший тоже был убит. Гамлет — младший должен был сначала убедить их в этом, а затем в том, что убийцей короля был именно Клавдий. Самым трудным было именно это убеждение, а вовсе не сама месть.

Во-вторых, Лаэрт стремится только к мести, в то время как Гамлету нужно и отомстить, и завладеть троном. Именно этим вызваны все бесконечные сложности. (Если объяснять действия Гамлета только стремлением отомстить, пьеса превращается в неразрешимую головоломку.)

В противостоянии с Лаэртом Клавдий показывает себя с самой лучшей стороны. Король (не пьяница и не распутник) умен и бесстрашен. Он сохраняет спокойствие, говорит тихо и заставляет Лаэрта слушать. Он отрицает, что виноват в смерти Полония, и спрашивает Лаэрта, готов ли тот ради мести погубить как врагов, так и друзей его отца.

Лаэрт заявляет, что он пришел мстить только врагам Полония. Друзьям отца он будет другом:

В древности было широко распространено поверье, что пеликан кормит своих птенцов собственной кровью.

В Средневековье пошли еще дальше. Представления тогдашнего естествознания (называвшегося «естественной историей») были искажены множеством нравоучительных притч, которые должны были иллюстрировать точку зрения, изложенную в Библии. Можно подумать, что вся Вселенная существовала только для того, чтобы читать человечеству примитивные проповеди. Так была придумана легенда, что юные пеликаны разозлили отца и тот убил их. Птенцы оставались мертвыми три дня, в течение которых самка пеликана поила их своей кровью, и в конце концов они ожили.

Эта аллегория смерти и воскресения Иисуса способствовала широкому распространению ошибочного представления о пеликане, отраженного в метафоре Лаэрта.

Тут в зал возвращается безумная Офелия. Она собрала цветы и травы и теперь раздает их: