Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы - Страница 17

Обложение бриттов данью возникло в результате второго похода Цезаря, предпринятого в 54 г. до н. э. На этот раз Ла-Манш переплыли восемьсот кораблей, на которых разместили не менее пяти легионов, в том числе двухтысячную кавалерию. Мало-помалу Цезарь оттеснил бриттов к Темзе, где их возглавил Кассивеллаун (Кассибелан). Он сражался очень решительно, при отступлении применял тактику выжженной земли и пытался подговорить южные племена сжечь корабли римлян. Однако ни воинское искусство, ни решимость не помогли Кассивеллауну, в конце концов он был вынужден капитулировать.

Однако поражение бриттов не было позорным. Как говорит жена Цимбелина,

Считается, что Юлий Цезарь вторгся в Малую Азию в 47 г. до н. э., после короткой остановки в Александрии. В Малой Азии против него выступил Фарнак, правитель Понта — царства, которое сорок лет упорно сражалось с Римом. Однако силы Понта истощились, и в битве при Зеле (городе на западной границе Понта) войско Фарнака было разбито и обратилось в бегство. Юлий Цезарь отправил в Рим лаконичное послание, которое должно было продемонстрировать быстроту одержанной победы: «Veni, vidi, vici». Обычно это послание переводят на английский «Я пришел, я увидел, я победил» («I came, I saw, I conquered»), но перевод Шекспира («Саше and saw and overcame») тоже неплох. (Я придумал собственный довольно неуклюжий вариант, позволяющий передать аллитерацию оригинала: «Went, watched, won».)

И все же королева слегка льстит себе. Первый поход Цезаря действительно закончился бесславно, но второй принес ему несомненную победу, причем довольно легкую. На острове Цезарь не остался, но обложил его формальной ежегодной данью. В общем, бритты легко отделались, так как Цезарь не хотел держать в Британии постоянный гарнизон, пока Галлия оставалась непокоренной. Спустя век ситуация сложилась совсем по-другому.

Далее королева говорит, что Цезарь мог потерпеть полное поражение, поскольку буря повредила часть его кораблей. (На самом деле это произошло во время первого похода.) Когда это случилось, Кассивеллаун

Город Люда — это Лондон; название возникло благодаря мифотворцам, придумавшим, что у ранних бриттов был некий король Люд, который якобы основал город на месте современного Лондона. Так, Джеффри Монмутский делает Люда братом и предшественником Кассивеллауна; в результате получается, что Лондон был основан около 66 г. до н. э.

На самом деле нам известно, что Лондон был крепостью, основанной римлянами во время их завоевания острова. Это произошло вскоре после смерти Цимбелина, то есть лет через сто после псевдооснования города Людом. Кроме перенасыщенного легендами труда Джеффри Монмутского и ему подобных, нет никаких оснований считать, что на свете вообще существовал король по имени Люд (возможно, он, как и Лир, первоначально был каким-то кельтским божеством) или что Лондон когда-то называли «городом Люда».

Затем Цимбелин приступает к изложению славной и древней истории бриттов:

Согласно легендам, Мульмуций был шестнадцатым королем Британии. Он правил около 400 г. до н. э. и учредил первый свод законов. Мульмуций был сыном Клотена — того самого, имя которого носит пасынок Цимбелина.

Однако Цимбелин относит правление Мульмуция к еще более древним временам, утверждая:

Если верить его словам, то получается, что Мульмуций правил до Лира, то есть до 800 г. до н. э., еще до основания Рима. Иными словами, Цимбелин претендует на то, что британская королевская власть и, следовательно, цивилизация намного древнее римской.

Цимбелин не испытывает настоящей вражды к римлянам, хотя кое-какие трения между ними есть. Он говорит послу Каю Люцию:

Упоминание об этом есть у Холиншеда; конечно, под Цезарем имеется в виду не Юлий Цезарь, а Август.

Вряд ли Август посвятил Цимбелина в рыцари в средневековом смысле этого слова; известно, что у римлян был обычай воздавать вассальным королям незначительные почести. Королям это доставляло удовольствие и заставляло их хранить верность метрополии. Во время своего правления Цимбелин установил с Римом дружеские связи, и ничего не стоящие титулы наверняка сыграли тут свою роль.

Однако в пьесе Цимбелин не пытается сохранить мир; наоборот, он по-прежнему не платит дани. Им руководит не дикий шовинизм; король уверен, что может это себе позволить:

Паннонцами называли племена, населявшие территорию современной Венгрии к западу от Дуная. Далматы жили в центральной части нынешней Югославии и действительно воевали с Римом.

Виноват в этом был Август. Он был штатским человеком и, в отличие от своего двоюродного деда Юлия Цезаря, не блистал талантами полководца. Когда после поражения Марка Антония Август получил власть над всей Римской империей, его главной заботой стало укрепление границы, в пределах которой империя могла бы наслаждаться благами мирной жизни.

Он решил, что на севере граница пройдет по Дунаю. Однако для этого пришлось развязать откровенно захватническую войну с независимыми племенами, которые еще жили к югу от этой реки. В 9 г. до н. э. римские легионы достигли Дуная по всей его длине; эта река действительно стала прочной границей империи и оставалась ею около четырех веков.

Но упрямые паннонцы и далматы не смирились с римской оккупацией. В последние годы правления Августа они то и дело поднимали восстание, и римлянам не раз приходилось проводить карательные экспедиции. Собственно говоря, именно необходимость удерживать северную границу не позволяла Августу и его преемнику Тиберию мечтать о заморских авантюрах. Поэтому племена бриттов были в полной безопасности независимо от того, платили они дань или нет.

Ситуация на северной границе разрядилась только после смерти Тиберия, после чего стало возможно переплыть Ла-Манш и оккупировать Британию.

Между Римом и Британией назревает война, но обезумевший Постум помышляет только о мести. Он велит своему верному слуге Пизанио передать Имогене письмо, которое выманит жену из дворца и заставит ее отправиться на поиски. Во время этих поисков Пизанио убьет ее.

Испуганный и сбитый с толку Пизанио отдает письмо Имогене. В нем говорится, что Постум тайно вернулся в Британию, чтобы повидаться с женой, несмотря на то что, если его обнаружат, ему грозит смертная казнь. В письме указано: