Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы - Страница 16

Было известно, что парфянская конница обычно налетает скопом, а потом устремляется в бегство. Если парфянских всадников преследовали, они вставали в седлах даже на полном скаку, поворачивались и выпускали в противника тучу стрел. Эта «парфянская стрельба» наносила врагу большой урон; парфяне использовали этот маневр, чтобы заставить противника пуститься в беспорядочную и неорганизованную погоню.

Прямой штурм Якимо не удается. Он говорит, что Постум в Риме предается разврату, и предлагает Имогене отплатить мужу той же монетой. Имогена отказывается верить этому и гневно отвергает подобное предположение. Якимо тут же делает вид, что просто испытывал ее, и меняет тактику. Он говорит:

Если Шекспир следовал датировке Холиншеда, то упомянутый здесь римский император — это Август. Действительно, согласно Холиншеду, Цимбелин умер на двенадцать лет раньше Августа.

Однако куда более вероятно, что Цимбелин правил позже, поэтому последние годы его правления (а именно это время описано в пьесе) приходятся на царствование либо пасынка Августа Тиберия, который умер в 37 г. н. э., либо правнука Августа, Калигулы, умершего в 41 г. н. э.

Якимо говорит, что блюдо и драгоценные камни, купленные для императора, лежат в большом сундуке, и просит позволения оставить сундук на одну ночь в спальне Имогены. Завтра он уедет обратно в Рим и заберет сундук.

Имогена соглашается, и сундук действительно приносят в ее спальню. Однако никаких драгоценных камней там нет. Когда Имогена засыпает, сундук открывается, и оттуда вылезает Якимо. Он подходит к ложу Имогены и говорит:

Это намек на легенду о римской матроне Лукреции, обесчещенной Секстом Тарквинием. Цитерея[24] — одно из имен Венеры.

Однако Якимо — не Тарквиний. Он не пытается надругаться над Имогеной; ему просто нужно выиграть пари. Римлянин запоминает подробности убранства комнаты и в качестве вещественного доказательства того, что он был с ней, снимает с руки спящей Имогены браслет. Браслет легко соскальзывает с руки, и Якимо говорит:

Греческий миф о гордиевом узле очень древний. Когда в IX в. до н. э. малоазийское царство Фригия было охвачено волнениями, оракул предсказал, что следующий царь скоро приедет на телеге, поэтому прибывшего таким образом крестьянина Гордия тут же провозгласили царем. Гордий посвятил свою телегу Юпитеру (Зевсу) и привязал оглоблю телеги к ярму очень сложным узлом, концы которого были спрятаны внутри.

Впоследствии возник миф, что тот, кто сумеет развязать «гордиев узел», завоюет весь Восток. Несколько веков все попытки развязать узел оставались тщетными, поэтому выражение «гордиев узел» стало означать любую сложную и даже неразрешимую задачу. Наконец в 333 г. до н. э. Александр Великий, проходя мимо старой фригийской столицы (называвшейся Гордиум), легко решил проблему. Он разрубил узел мечом и отправился завоевывать Восток.

Якимо даже поинтересовался тем, что читала Имогена перед сном:

Видимо, это были «Метаморфозы» Овидия, написанные во время правления Августа. По представлениям Шекспира о времени пьесы они считались тогда бестселлером. Эта книга была у Шекспира настольной, а миф о Терее вдохновил драматурга на создание «Тита Андроника».

Затем начинают бить часы (тот же анахронизм Шекспир допускает в «Юлии Цезаре»), и Якимо уходит.

Тем временем между Римской империей и островом Британией возникают трения. Дань, которую платит Британия, запаздывает, и Август направляет туда посла с требованием ускорить выплату. Филарио рассказывает об этом Постуму и выражает уверенность в том, что бритты предпочтут заплатить, а не воевать.

Однако Постум с жаром доказывает, что война будет. Он говорит:

Цезарь узнал о Британии в ходе завоевания Галлии; выяснилось, что галлы получают помощь от своих родственников кельтов, проживающих на острове. Он решил, что бриттов необходимо как-то урезонить, но не хотел направлять туда слишком большие силы, оставляя в тылу непокоренную Галлию. У бриттов (как сообщает Шекспир устами Постума) не было такой дисциплины, как в римских легионах, но дрались они с отчаянной храбростью, как все кельты.

Через три недели Цезарю пришлось отозвать отряд, который понес большие потери, но ничего не добился. Чтобы сохранить лицо, ему пришлось подготовить второй план вторжения, на сей раз намного более обширного, оно должно было состояться на следующий год.

Беседу прерывает возвращение Якимо, который заявляет, что выиграл пари. Постум ему не верит, но Якимо принимается описывать спальню Имогены:

Речь идет о первой встрече Антония и Клеопатры в Тарсе на реке Кидн, которая произошла примерно за сорок лет до событий этой пьесы по расчетам Холиншеда и за восемьдесят лет по нашему расчету.

Эта подробность, за которой следуют и другие, убеждает Постума. Ощущая стыд и отчаяние, он срывает с пальца кольцо с бриллиантом и отдает его Якимо, воскликнув:

Оставшийся в одиночестве Постум тяжело переживает мнимую измену Имогены. Теперь добродетель жены кажется ему лицемерием. Он говорит:

Сатурн (латинский вариант греческого Кроноса) был предводителем титанов и отцом Юпитера (Зевса). Мысль о Сатурне (Кроносе), более старом, чем сам глава богов, действительно вызывает ощущение древности. В результате сходства слов «Кронос» и «Хронос» (Время), которое в конце концов побеждает всех, Сатурн (Кронос) превратился в Отца-Время и стал еще более древним, чем прежде.

Иными словами, Имогена могла бы пробудить желание даже в глубоком старике.

Ко двору Цимбелина прибывает римский посол Кай Люций (личность полностью вымышленная) и требует уплатить дань, произнося следующие слова: