Путешествие за край Земли - Страница 1

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

На экране крупным планом появляется лист бумаги и рука, держащая старомодную перьевую ручку.

«Пользуясь случаем, хочу сказать»… – выводит рука каллиграфическим почерком. Слышны шаги: кто-то вбегает в комнату, но зритель не видит, кто.

– Папа! Папа! – звучит радостный детский голос – посмотри, что я нашел!

Раздается оглушительный взрыв. На экране огонь. Титры.

Вот такая вот глава.

Комната размером 4х5. Стены оклеены бледными однотонными обоями. Пол (ДВП) окрашен в абрикосовый цвет. Окно зашторено. С потолка свисает старомодная дурацкая люстра с какими-то аляповатыми ангелочками с дебильными лицами. Горит электрический свет. У противоположной от окна стены стоит большая кровать. На кровати сидит маленький тщедушный очкарик. Его лицо и фигура не дают ни малейшего представления о национальной принадлежности данного субъекта. На кровати «у стеночки» кто-то лежит, укрывшись с головой одеялом. Кроме них в комнате еще один человек: уборщик. Нелепая жертва юмора создателя. Высокий, тощий, лысый. На некрасивом лице полное отсутствие какого-либо выражения. Уборщик меланхолично работает шваброй. Слева под мышкой он зачем-то держит скейтборд, который, несомненно, мешает ему работать.

– … Лена и Надя, – рассказывает уборщику очкарик, – милые, нежные, ласковые, красивые, очаровательные, мечтательные, завораживающие, магические, ошеломляющие…

Уборщик с отсутствующим видом трет один и тот же участок пола. Он даже не делает вид, что слушает.

– А хочешь, я тебе их найду? – говорит вдруг уборщик, когда количество эпитетов вдвое превышает официально установленное количество слов в русском языке, и когда вероятный или гипотетический зритель (лучше зрители) уже отчаялся дождаться хоть какого-нибудь развития событий.

– Ты? – удивился очкарик?

– Ну да. А почему бы и нет?

– Шутишь?

– Мне за это не платят.

– Да… конечно… сейчас.

Очкарик выуживает из-под кровати мятые пыльные брюки, роется в карманах.

– Держи, – говорит он, протягивая уборщику мятую купюру.

Уборщик берет деньги, расправляет…

– Это что? – спрашивает он.

– Я… ты не думай… – мямлит очкарик.

– Ты дал мне червонец! Что может быть оскорбительней для порядочного человека!

– У меня больше нет. Зарплату задерживают до понедельника.

– Дай, – приказывает уборщик, вырывая у очкарика из рук брюки. При этом скейтборд падает на пол.

В результате настойчивых поисков уборщику удается добыть из карманов немного мелочи.

– И это все? – презрительно спрашивает он.

– Я же говорю, зарплата…

– А что у тебя в другой комнате?

– Какой комнате?

– У тебя ведь двухкомнатная квартира?

– Ну.

– Значит, должно быть две комнаты.

– Ты прав, – грустно соглашается очкарик.

– Вот видишь, – говорит уборщик, направляясь в другую комнату.

– Там… туда нельзя. Там не убрано, – говорит, краснея, очкарик.

Он вскакивает с кровати, выбегает из комнаты в коридор и заслоняет собой дверь в другую комнату. В коридоре тоже горит свет. Причем, всегда, даже когда перегорают лампочки.

– Это моя работа, быть там, где не убрано, – решительно говорит уборщик, отталкивая очкарика.

Он открывает дверь, и сразу же теряет всю свою решительность.

– Мать твою! – говорит уборщик, вот это срань!

После этих его слов камера «заглядывает» во вторую комнату очкарика. Там действительно срач. Такое впечатление, что кто-то разгрузил несколько мусорных контейнеров.

– Я получил это в наследство!

– На твоем месте я давно бы отправил все на свалку.

– К сожалению, я смогу это сделать только через шесть месяцев. Таков закон. Вдруг объявятся другие наследники?

– Думаешь, на это кто-то позарится?

– Нет, но как я тогда докажу, что пятьсот килограммов личных вещей безвременно ушедшей тети…

– Так у тебя действительно нет денег?

– Я же сказал… Клянусь тетиным прахом.

– Будешь должен, – сказал уборщик и вышел из квартиры.

– У тебя действительно нет денег! – послышался грубый женский голос из-под одеяла.

– Увы, – вздохнул очкарик, возвращаясь в комнату с кроватью.

– Какая же ты скотина, Михаил! – так читатель узнает, что имя очкарика Михаил.

Женщина откидывает одеяло. К глубочайшему сожалению любителей «клубнички» она одета. Ей около двадцати пяти. Невысокая, худая, кому-то может показаться симпатичной. Короткие белые волосы, ужасный грим, яркая кофточка, узкие джинсы, ботинки. На подошвах следы кетчупа, майонеза и горчицы.

Михаил (теперь я буду называть его так) развел руками.

– А как ты собираешься рассчитываться со мной?

– А в чем проблема?

– У тебя же нет денег. Забыл?

– Ну и что? В булочной, например, мне отпускают в кредит.

– В кредит?! – взвизгнула женщина; от злости ее лицо покрылось пятнами. – Подлец!

Она профессионально наградила Михаила звонкой пощечиной.

– Подлец! – повторила она и вышла из комнаты.

Хлопнула входная дверь.

Где-то под кроватью зазвонил будильник.

– Черт! Работа! Опаздываю!

С этими словами Михаил пулей вылетел из комнаты. Забежав на кухню, он поставил чайник, покормил таракана, который жил в клетке на подоконнике, поменял ему воду. Почистив зубы (это он сделал уже в ванной), Михаил надел все те же мятые брюки и такую же мятую рубашку, которую опять же выудил из-под кровати.

Засвистел закипевший чайник.

– Бегу, – крикнул Михаил, словно чайник мог его слышать.

Чайник засвистел еще громче.

– …! – выругался Михаил, но из-за свиста чайника, мы не расслышали, как.

Михаил быстро проглотил пару бутербродов, которые запил чашкой растворимого кофе, и пулей выбежал из квартиры. Несколько раз срикошетив от стен, он спустился по лестнице – лифта в доме не было. К счастью, жил он на втором этаже. Выйдя из дома, Михаил забрался в достаточно подержанный, повидавший на своем веку, автомобиль. Несмотря на преклонный возраст, машина резво набрала скорость и выскочила на почти пустую дорогу.

– И так, уважаемые дамы и господа, – я педиатр, – рассказывает Михаил, повернувшись к боковому окну. (Я, автор, нарочно перескакиваю с настоящего времени на прошедшее и наоборот). Он говорит в воображаемую камеру, которая следует параллельным курсом с машиной. На дорогу он почти не смотрит, – педиатр, – повторяет он, – не педагог, не педофил, а педиатр. Работаю я с детьми, причем знаю о детях все или почти все. Я профессионал. Однажды меня даже взяли на курсы Камасутры для женщин в качестве учебного пособия. Вот так. Платили, правда, мало, зато это была, наверно, единственная интересная работа за всю мою жизнь.