Путешествие туда, не знаю куда (СИ) - Страница 2
— Приходите еще, вы с нашим доном такие забавные. А ты еще добрый.
Нетрудно быть добрым, находясь в полной отключке. Может мной кто и попользовался, похоже, что так и есть, но я сам ни-ни. Или не помню. Надо же так ужраться.
— Э-ээ, красотулька, а где дон может быть, не знаешь? Нам бы домой уже.
— Сейчас позову, — и она выпорхнула из комнаты. Сладкая птичка.
Минут через десять в комнате появился дон Силье.
— Игорь Иваныч, родной, у тебя красной пилюли не осталось?
Я молча развел руками.
— Да, конечно, откуда им у тебя быть. Поехали домой, поправлять здоровье будем.
На выходе нас поджидала хозяйка заведения, свежая как персик и пахнущая чем-то невообразимо вкусным.
— Лизок, мы домой. Но не прощаемся, как-нибудь еще заглянем, да, господин магистр?
Я обреченно кивнул головой.
Дома нас ждал Степан, холодный квас и щи из квашеной капусты.
— Первейшее средство от нашей болезни, скажу я вам, да-с. Только горячее, и никакого спиртного, опохмел есть привилегия низших слоев, о здоровье тела и души не думающих.
— Сан Саныч, а пилюльки оздоровляющей нет, мутит меня не по-детски.
— Держитесь, друг мой, сейчас полегче станет. Пилюля, конечно, есть, но даже нашим организмам это совсем не полезно. Только в качестве крайней меры и применять мы их не будем. Сейчас щички дохлебаем и в баньку.
— В баньку?!
— А как вы думали? Чтоб русский человек и без баньки?! Никак невозможно.
Баня оказалась отменной, а Степан мастером на все руки. Стоя невозмутимо в адском жару, помощник Саныча без устали работал двумя вениками. Сначала хозяина всего измочалил, затем за меня взялся. Еле выползли из чистилища.
В уютном предбаннике стоял уже накрытый стол, уставленный плошками и блюдцами с медом, вареньем, какими-то сухофруктами, посреди возвышался большой пузатый чайник, а рядом корзинка с баранками.
— Представляешь, — сокрушался хозяин дома, — а чая здесь нет, не доросли здешние варвары до него. Может где-то на юге и растет что-то похожее, но я не люблю там бывать. В тех краях даже не варвары, а просто дикари живут, с ними разговаривать совершенно не о чем.
Так вот, путем долгих проб и ошибок подобрал, наконец, особый травяной сбор, немного шиповника, земляники и малины, ну, ты понимаешь, местных, естественно. На мой взгляд, получилось недурно.
По первой чашке выпили молча, мотая головой от удовольствия, после второй Саныч задумчиво посмотрел на меня:
— Даже боюсь спрашивать. Игорь Иваныч, из какого года ты сюда попал?
— Из 2019-го.
— Матерь Божия! — дед перекрестился, — это ж насколько далеко от меня!
И Саныч начал рассказывать.
— Я родился в Санкт-Петербурге аккурат в год ужасного дворянского бунта на Сенатской. В двадцать лет мне посчастливилось поступить на службу в жандармерию благодаря протекции моего дяди, служившего у Его сиятельства графа Бенкендорфа Александра Христофоровича.
Да-да, посчастливилось, не смейся, потому как предпочтение при отборе кандидатов отдавалось людям служивым, с опытом. Дядя выхлопотал мне чин младшего унтер-офицера, это тебе не рядовым бегать. А какая форма у нас была! Все девицы и незамужние дамы, гуляющие в Михайловском саду, мне глазки строили!
Тридцать шесть лет верой и правдой служил, мзды не брал, дослужился до старшего унтер-офицера. При царе-батюшке Николае Павловиче Первом порядок был и строгость, пикнуть не смели. А вот Александр Николаевич мягким был, все на Европы оглядывался, цивилизованность свою подчеркивал. Через то и смерть свою страшную принял.
Говорил я нашему ротмистру, давить надо всех этих студентиков-смутьянов, в кандалы и в Сибирь, да куда там — не велено, только надзор. Мой пост при проезде государя-императора был как раз на набережной Екатерининского канала напротив Инженерной улицы.
Народу там всегда было много, а к проезду государя еще больше подтягивались. Но у меня глаз наметан, неблагонадежных за версту видел, вокруг чисто было. Карета государя проехала, за ней казаки, я честь отдал и дух перевел, как вдруг там, поодаль — взрыв!
Все закричали, народ побежал туда, а мне-то нельзя пост оставлять! Ах, если бы я тоже побежал туда, может и успел бы перехватить второго бомбиста…
Сан Саныч утер набежавшую слезу.
— А потом еще один взрыв, все опять закричали… Покинул нас царь-батюшка…
Дед встал, трижды перекрестился и упал на лавку.
— Еле дождался вечера, пошел в кабак к Савельичу и ужрался вусмерть с горюшка… А очнулся в поле, меж цветочков незнакомых. Думал в рай попал, ан нет, чужой мир оказался.
— И как же вы? — я от переживания за деда на «вы» перешел.
— Поначалу совсем плохо было. У нас-то в Санкт-Петербурге начало марта, а здесь разгар лета. Кстати, почти все пришельцы к нам летом попадают и все в районе Срединных гор. Так вот, отлежался, очухался, да и пошел, куда глаза глядят.
Почти сутки шел, ночевал в каких-то кустах, страху натерпелся — не рассказать, всю ночь какое-то зверье вокруг крутилось, но не тронули. К середине другого дня вышел к небольшому хутору. Голодный, уставший с непривычки-то, верст двадцать отмахал, не меньше.
Хозяин вышел, спрашивает что-то, а бормочет не по-нашему. Все, думаю, пропал ты, брат, я ж по иноземному совсем не обучен. Хозяин кинул кусок хлеба и жестами показал, что могу передохнуть во дворе, а потом — пошел вон. В тех краях народ жесткий проживает, вокруг дикая природа, любезничать не приучены.
Хлеб буквально проглотил, сижу, отдыхаю, — Саныч замолчал, заново переживая те события, — собрался уже уходить, а тут во двор баба тащит за ухо молодого парня и орет на весь хутор. Хозяин спрашивает о чем-то, парень головой мотает, не соглашается. Вроде как пропало что-то.
А мне ж интересно, столько лет в сыске. Пригляделся к парню, и тут началось представление. Перед глазами картинки поплыли прозрачные такие, а на них как будто время назад отматывается. Господи, спаси и сохрани, страх-то какой, подумал, что все, головушка моя повредилась внутри, не выдержала переноса в другой мир.
Но ничего плохого со мной не происходило, чуток я успокоился и начал за картинками следить. Вот парень что-то в углу двора ковыряется, вот он из дома вышел, вот он, озираясь в дом заходит. И чем дальше по времени, тем картинки прозрачнее становились, а потом и совсем пропали.
Может, конечно, мне это с устатку привиделось, а может так все и было. Надо проверить, хуже все равно уже не будет. Подошел к хозяину и поманил его туда, где призрачный парень в углу ковырялся.
Подходим туда, а там, батюшки святы! землица немного рыхлая, не показалось мне, значит. Кинулся я на землю, начал в том месте раскапывать, да сразу же и выкопал две монетки серебряные.
Хозяин посмотрел на монетки, схватил увесистый дрын да отходил вора, да так знатно, что тот еле со двора уполз. А мне жестами показал, что могу переночевать на сеновале.
Где-то неделю я там жил. По хозяйству помогал, воду носил, дрова колол, сено перекидывал и все такое. Ох, и тяжело было, не приучен я был к крестьянскому труду, а куда деваться, вокруг лес дремучий да зверье непуганое.
Потом хозяин как-то утром запряг лошаденку в телегу и покатили мы в село большое. Там переночевали и со старостой вместе поехали в замок к герцогу. Мне сильно повезло, что я попал на самый край четвертой провинции, владетельный дон Эстебио очень достойный господин. Если бы оказался в пятой провинции, неизвестно, чем бы дело закончилось.
— Да, я уже наслышан об особенностях пятого герцога, — сказал я деду. Тот кивнул головой.
— Нас встретил странный мужчина в мантии, вокруг него колыхалась прозрачная пленка, а над головой горели две яркие точки. Это был уважаемый магистр второго уровня Зен Кварис, личный маг герцога. Кстати, у нас с тех пор с ним весьма приятельские отношения, ведь именно он разглядел мой потенциал и ввел в магическое сообщество империи.
Мужчина оказался настоящим магом, можешь себе представить, Игорь Иваныч, как я обалдел от такой новости. Он мне прикрепил к уху кольцо-переводчик, как у тебя, и я стал понимать его речь. Какое счастье престать быть немой рыбой!