Путешествие на север - Страница 7

– Когда вы выбирали свой путь в жизни, эргр Датар, вы не были слепы, вы знали, куда вы шли и на что вы шли, – отвечал другой голос несколько спокойнее.

– Я знал, на что шел: повиноваться, но не грешить!

– Ну так успокойтесь, никто вас с кнутом в руке грешить не понуждает! Что у вас всех за прямолинейное мышление? Нельзя же быть в жизни прямым, как линейка!..

– А как понимать тогда ваши рекомендации? Все эти обтекаемые фразы? Рассуждения о разумности, о пользе?.. Криволинейно?.. Нет, по моей доброй воле вы меня не втравите. Я ценю ваши заботы о братстве, но используйте для своих целей тех дураков, которые не понимают, что и почему они делают! А я не желаю заниматься вашей политикой! Я не хочу изворачиваться и лгать. И не надо впутывать мое имя в ваши игры! Не говорите мне больше о разуме и пользе! Для вашей пользы я, может быть, должен выставиться на продажу, как девка из веселого дома? С этой целью вы меня постригали? Но я-то не для того уходил с Веселого Берега, чтоб возвращаться обратно, переменив всего лишь имя и одежду! Вы ведь даже не представляете, как этим всем я наелся в своей прежней жизни!..

– Не кричите так, эргр Датар, на ваш голос сейчас люди сбегаться начнут!

– А я устал делать из этого тайну! Кому хочется знать об этом – пусть знают! Да, я родился и вырос в веселом доме! И я больше вас понимаю в том, что и как в этом мире продается и за какую цену покупается! Избавьте меня от ответственности за то, что вы решили меня продать, как это делали там со мной раньше! Избавьте, потому что там я никому и никогда не отдавал за деньги и за милости мою душу! Вы хотите торговать моим телом? Торгуйте! Этот грех на вашей совести будет, не на моей!

– Эргр Датар!

Быстрый топот. Мем едва успел отскочить за балдахин, развернутый над чьим-то мраморным гробом, как мимо него, прикрыв рукавами лицо, пронесся эргр Датар и кинулся вон из храма. Собеседник эргра, которого из укрытия Мему было не рассмотреть, потоптался на пороге ризницы, потом закрыл за беглецом решетчатую дверку и плотно задернул бархатный занавес.

Мем подождал еще немного, выбрался из-за гроба и осторожно, избегая открытых мест, последовал к выходу.

Инспектор Нонор измерил шагами весь Чаячий остров. Расстояния тут были невеликими. Треть лиги в ширину и лига в длину, если включать в счет еще илистую отмель. Примечательным Нонору показалось то, что на острове не росло ни одного дерева. Только кусты колючника и льнущая к стенам домов кошачья лапка.

Храм виден был с любой точки острова, и со всех сторон к нему вели улочки, дорожки и тропинки. На стенах строений, расположенных ниже по берегу, имелись зарубки уровня воды с подписанными белой краской датами наводнений.

После ночного осмотра Нонор не отдал никому дело о храмовых кружках. Пока была хоть малая возможность самому выбирать себе работу, он старался ею пользоваться. Работа лечила Нонора от пасмурных мыслей о безденежье, о трех безнадежно незамужних старших дочках, о подагре, которая напоминала о себе по ночам, о неприятностях, к числу которых относились и Мем, и возможные непредсказуемые перемены в городских префектурах, идущие свыше, и коварная зависть сослуживцев, которым, на их взгляд, не все желаемое удавалось так же легко, как инспектору Нонору, – проще говоря, все те вещи, что как раз не зависели от его личного выбора.

На Чаячьем Нонор узнал несколько новых для себя фактов. Оказывается, эргр Датар пользовался популярностью среди придворных дам, что с его смазливой мордашкой было неудивительно. В последние несколько месяцев у пристани частенько видели лодки из Царского Города. Как правило, разодетые дамы с целыми свитами слуг приезжали в дни поминовения – раз в декаду, четыре раза в месяц. Но случались посещения и вне каких-либо праздников или особых дней. Последний визит приближенных императору особ как раз состоялся в день перед ограблением. С островитянами ни прекрасные посетительницы, ни сопровождавшие их лица не общались, поэтому имена дам и их положение при дворе оставались тайной. Знал, кто они, наверное, лишь сам эргр Датар, читавший их исповеди. Однако Датара на острове следователь не обнаружил. Какая-то грязная поломойка сообщила, что эргр вызван в обитель к начальству. Нонор криво усмехнулся, но поверил. Никуда Датар не денется. Молодой настоятель не показался Нонору человеком решительным и смелым. Вообще инспектор Нонор недолюбливал святош. Скользкий народец, у которого на каждое слово найдется тысяча отговорок, – качество, необходимое для проповеди с амвона, но отвратительное для дачи показаний на следствии.

Второй участник ночных событий тоже на месте не сидел и инспектора Нонора не дожидался.

Ошку Нонор застал на берегу. С помощью двух оборванных мальчишек тот выбирал из глины просыпанные ворами медяки. Храмовый сторож, похоже, совсем не опасался, что половина найденных монет осядет в драных рукавах его не по возрасту ловких помощников. Некоторое время инспектор созерцал с прибрежной кочки их совместные труды, потом приблизился и поймал одного из ребятишек за грязное ухо.

– А что, Ошка совсем ничего не слышит? – спросил он свежепойманного свидетеля.

– Пустите! – пискнул тот. – Чего ухо крутите! Не ваше!

– И по губам не читает? – продолжал интересоваться Нонор.

– Да пустите же!

– А как вы понимаете, чего он хочет?

– Куда пальцем покажет, туда за ним и идем!..

Тут Ошка поднял голову и глянул на инспектора так, что тот сразу выпустил мальчишку, мигом канувшего под берег ковырять деньги из грязи.

Нонор отступил. Ему стало неловко. Он понял, что здесь он со своими замашками не ко двору. Он очень мало встречал в своей жизни людей, которые умели бы так смотреть – еще бы чуть-чуть, и высокорожденный кир Нонор, лучший сыщик Первой префектуры, запросил бы у маленького оборванца прощения. Но в последний миг Ошка отвернулся, и как ни в чем не бывало троица продолжила свое занятие.

Нонор попятился и поспешил прочь. На острове ему больше делать было нечего. Думал он вот о чем: одна десятиларовая монета – маловато для посетителей из Царского Города. Там деньги считают не ларами. Их считают там тысячами ларов...

Инспектора ждал перевозчик, который доставил его обратно на Веселый Бережок. Поднявшись с пристани на набережную, Нонор заметил идущую вдоль воды парочку: эргра Датара и... Он подумал вначале, что ошибается, и даже вернулся на несколько шагов и перегнулся через парапет. Нет, ошибки не случилось. Рядом с Датаром шел и о чем-то оживленно беседовал с ним дубинушка Мем.

Обойдя монастырский храм кругом и пробравшись вдоль стены за зарослями вечнозеленого метелочника, Мем снова вышел на ту аллейку, которая вела от ворот к ступеням главного входа. Перед ним было два пути: либо, удовольствовавшись узнанным, вернуться в Каменные Пристани, либо сделать еще одну попытку исповедовать грех подозрительности.

Мем больше склонялся к первому выбору. Он и так проболтался в городе лишнего, его отсутствие могли заметить. К тому же подозрительность оказалась не пустой и не случайной – следует ли каяться в справедливых подозрениях? Если да, то как называется такой грех? Мем не знал.

Он уже решил, что сейчас ему лучше отправиться назад в лицей, а в монастырь он вернется завтра. Но тут на скамеечке, за обрезанными на зиму кустами кружевницы, он разглядел одинокую фигуру в надвинутом на лицо капюшоне. Мем застыл. Не такого он был роста, чтобы прогуливаться по монастырю совсем незамеченным. Датар мог видеть, как Мем продирался сквозь садовые насаждения со стороны, с которой не приходят обычные посетители. А мог и не видеть. Мему не хотелось бы, чтоб у молодого монаха сложилось мнение, будто Мем за ним следит. С другой стороны, Мему очень не понравился разговор в ризнице. Похоже было, что Датара силой толкают на бесчестный поступок. А вдруг это имеет отношение к Мерою и тыкве?

Мем хмыкнул, отряхнул рукава от налипших щетинок метелочника и направился прямиком к Датару.