Путешествие на "Брендане" - Страница 11

Ирландский национальный музей в Дублине располагает превосходной коллекцией изделий раннехристианского периода, и я не один час изучал опыт ремесленников времен святого Брендана. Это были замечательные мастера Они так искусно работали по металлу, дереву и коже, что их изделия ничем не уступают лучшим современным образцам, а металлические и ювелирные украшения и вовсе остаются непревзойденными. Меня, естественно, больше занимали предметы повседневного обихода. Многие из них тоже были сделаны настолько хорошо, что мне стало ясно: речь пойдет не о том, чтобы упрощать нынешние методы, опускаясь до уровня средневековой техники, — дай бог подняться до такого мастерства. Если говорить о металле, то ремесленники раннехристианской поры отливали из бронзы прочные, острые, изящные рыболовные крючки, не уступающие лучшим современным образцам. Заклепки они выполняли так аккуратно и красиво, что вряд ли кто-нибудь с ними сравнится. Что до кожевенных изделий, то в музее выставлен редкий экземпляр — раннехристианская кожаная сумка для хранения библии. Сшивая эту сумку, средневековый мастер (возможно, это был монах) работал, засунув руку внутрь и проталкивая иглу в толще кожи, так что стежков совсем не видно. Сам Джон Уотерер, этот признанный авторитет, заявил, что в наше время найдется немного мастеров, которые взялись бы выполнить столь тонкую работу.

Ознакомить нас с Джорджем с приемами, которые могли быть использованы для изготовления обшивки, из Англии приехал опытный шорник со своим лучшим подмастерьем. Пронумеровав бычьи кожи, мы выдержали их под тяжелым грузом, чтобы по возможности разгладить морщины. Затем подрезали их острыми ножами, наложили на каркас и принялись поворачивать так и сяк, подгоняя к сложным кривым корпуса. Мы подогревали кожи, мочили их в воде, били кувалдами, чтобы придать им нужную форму. Испытывали все приемы, с какими я познакомился в музее, а также традиционные способы шитья консультировавшего нас шорника — шов "за иголку", сдвоенные стежки, слепой шов, скорняжный шов.

Случалось терпеть полный крах. Например, когда мы попытались сшивать кожи тонкими ремешками, ремешки лопались, как гнилая бечевка.

— Нам бы раздобыть ремешки из лошадиной кожи, они куда крепче, — сетовал шорник.

А одна кожа, которую мы вымочили в чересчур горячей воде, стала такой ломкой, что трескалась и рвалась, словно старый башмак. Глядя друг на друга, мы с Джорджем прикидывали в уме, что бы мы стали делать, обнаружив подобную промашку после выхода в океан… В конце концов, удалось все же разработать простой и надежный способ. Мы складывали кожи напуском от двух с половиной до пяти сантиметров и крепко накрепко соединяли их дратвой в два шва. Этот прием требовал от нас старания и терпения, зато он был нам вполне под силу, и швы получались очень прочными. Перед тем как возвращаться на работу в фирму, которая любезно одолжила его нам, шорник поглядел на длинный голый остов, потом на гору лежащих рядом кож наконец, повернулся к нам с Джорджем:

— Пожалуй, в нашем веке никому еще не доводилось сшивать за один раз столько кож. Если справитесь, сможете обучать шитью других.

Задача и впрямь была тяжелая. Я вполне отдавал себе отчет в том, что без постоянного контроля и советов специалиста мы с Джорджем и нашими неопытными помощниками рискуем все испортить. Сплошное расстройство Материалы есть, за энтузиазмом тоже дело не стало, нет только эксперта, чтобы руководить нами. Да и где его искать? Шорники такого класса принадлежали к вымирающей категории. Полвека назад в большинстве ирландских деревень был свой шорник, чинивший и изготовлявший сбрую седельники были чуть ли не в каждом провинциальном городе. Но, по мере того как перестал применяться рабочий скот, исчезали эти мастера. Осталось совсем немного, на всех Британских островах вряд ли наберется сотня опытных седельников. Спрос на их умение велик — они делают седла на экспорт и без работы не сидят. И даже если мне удастся найти седельника, располагающего свободным временем, откуда взять денег, чтобы ему заплатить?

С первых дней подготовки к экспедиции я посещал мастерские Лондона и Бирмингема, потом исколесил всю Ирландию, проверяя числившиеся в моем списке фирмы, и всюду спрашивал, нет ли свободного мастера, а если нет, то где его искать. Мне вежливо и твердо отказывали. Хороших седельников слишком мало, и все они заняты на работе. Единственное положительное, что я извлек из этих визитов, — очное знакомство с высокими образцами ремесла. Я знакомился с искусными мастерами, которые работали инструментом, не изменившимся за сотни лет: шилья и пробойники, клещи и разметочные пластинки, сердцевидные ножи, обжимные щипцы, шеверы. Наклонясь над рабочим столом, пропитавшимся запахами кожи и пчелиного воска, седельники в кожаных фартуках делали сильными руками стежок за стежком, и на плечах вздувались могучие мышцы, образовавшиеся за многие годы напряженного труда. Недаром хороший ручной шов, когда каждый сдвоенный стежок туго затянут мощным рывком, превосходит любые машинные швы. Я узнал, почему английские седла считаются лучшими в мире, почему скаковые конюшни Австралии готовы четыре года ждать легкое седло от классного мастера, узнал, что шах Ирана по случаю коронации заказал шесть комплектов сбруи из голубой кожи для своего парадного выезда. Узнал я также, что ведущая английская седельная фирма закрылась, когда умер ее владелец, и все мастера — шорники и седельники — разошлись по другим фирмам, а поставщиком королевского двора Англии стал главный конкурент покойного. Мир седельников был настолько тесен, что классные мастера могли опознать свою работу за десять шагов и назвать имена большинства других товарищей по ремеслу.

Не было седельника, которого я не просил бы порекомендовать мне кого-нибудь из своих коллег. И только один раз я получил положительный ответ. В той самой фирме, что получила королевский патент, один седельник назвал мне Джона О'Коннела, ирландского шорника, который мастерил сбрую для королевских конюшен и славился быстротой и качеством своей работы. А потом оставил это ремесло, и никто не знает, куда он делся.

— Весельчак был, вечно смеялся, — рассказывал мне седельник. — Если найдете его, сразу узнаете. Что рост, что обхват — одна мера. Сложен как бочка. И большой любитель женского пола. Женился на ирландке и, видно, решил возвратиться на родину, и с тех пор о нем ничего не слышно. Найдите Джона О'Коннела, и у вас будет один из лучших шорников во всей Ирландии.

Естественно, я справлялся о Джоне О'Коннеле во всех ирландских фирмах, которые посещал. Однако никто не слыхал такого имени. И вот однажды, когда мы уже приступили к строительству в Кроссхэвене, я отправился в Корк потолковать с одним бывшим седельником. К сожалению, мой собеседник давно утратил свои профессиональные навыки, но мы долго говорили о седельном ремесле, и по какому то случаю он упомянул легендарную голубую сбрую, изготовленную для коронации шаха. Я тотчас насторожился.

— Вы участвовали в этой работе? — спросил я.

— Как же, участвовал, сбруя стоила не одну тысячу фунтов, и заказ был не простой. Организаторы церемонии до последней минуты не знали, будет шахская карета запряжена шестеркой или четверкой лошадей, а потому нам велели сделать такую сбрую, чтобы и на шестерку годилась и чтобы можно было разделить ее на две части — для четверки и для парной упряжки, которая повезет другую карету.

— Случайно, вы не знали человека по имени Джон О'Коннел?

Он призадумался, наконец, ответил:

— Как же, знавал я Джона. Отличный мастер был.

— Мне говорили, что после женитьбы он вернулся в Ирландию. Может быть, вы знаете, где я мог бы его найти?

Не веря своим ушам, я услышал:

— Я не так давно связывался с Джоном О'Коннелом. Мне нужен был человек, чтобы помог с одним заказом, и я написал Джону, но он не был заинтересован.

Меня распирало возбуждение, но я укротил его, сказав себе, что Джон О'Коннел, наверно, живет в другом краю Ирландии.