Путешествие ко святым местам в 1830 году - Страница 6

Иногда, впрочем нечасто, Муравьев и в собственном повествовании допускал ошибки. Описав, в надлежащем месте, подробно и не без пафоса католические храмы Назарета, он затем мельком добавляет: «Греки владеют только одной очень древней церковью и показывают внутри оной ключ, из которого черпала Св. Дева, неосновательно уверяя, что на том месте было Благовещение». Неосновательность в данном случае проявил Андрей Николаевич. Православная Церковь сохранила предание о двух Благовещениях: у кладезя и в доме Девы Марии. Вопреки скепсису автора, «Благовещение у кладезя» известно христианской письменности со времени Первоевангелия Иакова и широко отражено в православной агиографии, литургике и иконописи. Потому и церковь над источником, главный храм Назаретской православной митрополии, издревле, со времен Даниила, привлекала внимание русских православных паломников.

В наши дни, когда паломничество в Иерусалим и Святую Землю становится неотъемлемой частью возрождения Русской Церкви и духовных традиций, Муравьев и его книга о путешествии к святым местам вновь оказываются востребованными и актуальными.

Издавая в третий раз мое путешествие ко Святым местам, я старался отчасти исправить недостатки слога, которые или сам заметил, или мне указали благосклонные читатели. Уважая также их отзыв о необходимости планов для пояснения внутреннего устройства главнейших святилищ палестинских, я приложил к новому изданию подробные планы: Храма Воскресения, где находится Святой Гроб, Вифлеемского собора с подземным вертепом Рождества и Гефсиманской пещеры, заключающей в себе гроб Богоматери, и присоединил к ним карту моего путешествия.

Мне хотелось также дополнить то, что осталось у меня неописанным по краткости моего пребывания в Палестине, выписками из прежних странствований русских во Святую Землю, которые начиная с одиннадцатого века частью сохранились в рукописях, частью напечатаны. Для сего предлагаю в начале моей книги краткий обзор всех русских паломников, из коего хотя и неудовлетворительно, однако же можно видеть переменные обстоятельства Иерусалима в течение восьми последних столетий и постепенное запустение некоторых из его святилищ. В конце же книги я поместил переведенный отрывок из путевых записок архиепископа Грузинского Тимофея, который подробно описывает все обители, сооруженные грузинами в Палестине.

Будучи в Иерусалиме видел я меч и шпоры короля Готфреда, коими и доныне многие благородные посетители Святых мест производятся в орден рыцарей Святого Гроба, с возложением на них креста и цепи короля Балдуина. Не одно любопытство, но и уважение к сим двум великим освободителям Святого Гроба и к памяти крестоносцев, оставивших по себе неизгладимые следы в Палестине, побудило меня исследовать о начале ордена Святого Гроба, и вместе с сведениями, которые я мог заимствовать по сему предмету из иностранных писателей, представить здесь самую присягу рыцарей и чин посвящения в орден, списанные с латинского подлинника в Иерусалиме. Предлагая еще однажды книгу мою снисходительному вниманию соотечественников, я почту себя совершенно счастливым, если чтение оной возбудит участие к бедственному положению святыни Иерусалимской и Гроба Господня, а участие сие обнаружится милостынею Палестинской Церкви, от лица коей архиепископу Фаворскому высочайше дозволено собирать ныне подаяние по России.

«Се аз недостойный, игумен Даниил, худший во всех мнисех, смирен сый грехи многими, недоволен о всяком деле блазе, понужен мыслию своею, нетерпением своим, восхотех видети святый град Иерусалим и землю обетованную и места святая: благодатию Божиею с миром дойдох и очима своима видех святая вся, обходих всю ту землю обетованную, иде же Христос Бог наш походи своими ногами и многа чудеса показа по местом тем святым. То все видех очима своима грешныма, и все показа ми Бог видети. Братия и отци и господие мои! простите мя и не зазрите худоумию, и грубостию своею еже исписах о Иерусалиме и о земле той святей, и о пути сем святем, иде же ходихом путем сим и написахом. Аз же не подобно ходих по местом сим святым, во всякой лености и слабости, пия и ядый и вся неподобная дела творя, но обаче надеясь на милость Божию и на вашу молитву, негли Христос Бог простит мя грех моих безчисленных. Да се исписах путь сей и места си святая, не возношаясь, не величаясь путем сим, яко добро сотворив что на пути сем, не буди то, ничто бо не сотворих добра на пути сем. Но любве ради святых сих мест написав все еже видех очима своима грешныма, дабы не в забытьи было то, еже ми показа Бог недостойному; убояхся бо осуждения оного раба лениваго, скрывшаго талант господина своего, не сотворшаго прикупа. Да и се написах верных ради человек, дабы кто слышав о местех сих святых, потщался душею и телом ко святым сим местам, и равну мзду приимет с ходившими до святых мест. Мнози бо дома сущи в своих местех добрии человеци, милостынями, добрыми делы своими, достизают мест святых, иже большую мзду приимут от Бога. Мнози же ходивше святых сих мест и видевше святый град Иерусалим, и вознесшись умом, яко нечто добро сотворше, погубляют мзду труда своего, от них же первый есмь аз».

Так начинает повесть о своем хождении в Святую Землю благочестивый игумен Даниил русской земли, впоследствии избранный в 1113 году епископом городу Юрьеву, и благо было бы мне, позднейшему поклоннику, если бы, повторяя устами его скромное моление, в том же смиренном духе посетил я Святые места. Ныне же, поелику далеко отстал я по чувствам от сего и других моих предшественников в Палестине, постараюсь хотя возобновить соотечественникам память их благого подвига и в одном кратком обзоре соединю все имена тех из русских паломников, которые оставили по себе описание посещенной ими святыни в назидание грядущих по их следам.

Впереди всех является в XII веке сей Даниил игумен, саном своим освятивший благое начало. Особенно замечательно время его хождения, вскоре после водворения крестоносцев в Иерусалиме, при брате Готфреда короле Балдуине I. Повествование сие, в рукописях обретающееся, не давая совершенно ясного понятия о зданиях и местности, быть может, по ошибкам переписчиков, перемешавших меру, расстояния и взаимное положение мест, представляет однако же любопытные сведения о греческих и латинских обителях того времени. Они, вероятно, вскоре потом были разрушены, ибо последующие наши путешественники уже не упоминают о большем их числе. В течение первых пяти веков, со времени завоевания Святой Земли сарацинами и до крестоносцев, монастыри сии держались еще в мирных руках греков, к коим привыкли арабы, и должно полагать, что запустение оных было следствием крестовых походов, раздраживших Восток.

Первое место в рассказе Даниила занимает лавра Св. Саввы, где он жил полтора года, выходя по времени для посещения Святых мест с одним опытным старцем. Как видно, не было тогда монастырей православных в самом Иерусалиме, где франки недавно отняли их у греков, равно и в других укрепленных городах, оставив единоверцам нашим одни лишь пустынные обители. Едва ли находился в то время и Патриарх в Святом Граде, ибо хотя однажды и упоминает Даниил о келиях Патриарших близ Храма Воскресения, но они могли скорее принадлежать главе латинскому; при возжжении Святого огня Великой субботы игумен лавры был призываем от короля и, как почетнейший в духовенстве греческом, поставлен на плоскую крышу часовни Святого Гроба, внутри храма, между тем как епископы, вероятно римские, совершали обряд. Самое имя лавры Даниил исключительно относит одной обители Св. Саввы: «Лавра Св. Саввы, – говорит он, – уставлена есть от Бога дивно и чудно несказанно. Есть бо поток и ныне страшен и глубок велми безводен, стены имея каменны. На стенах каменных суть кельи прилеплены. Богом утверждены суть некако дивно на высоте, и те по обема странама потока того страшного стоят, на небеси утвержени суть». Святые мощи основателя, впоследствии увезенные венецианами, покоились еще тогда в его пустыне вместе с телесами других там прославившихся угодников.