Путешествие Гулливера на корабль скотоголовых (СИ) - Страница 6

Что делать с надкушенным плодом я не знал. Крадучись, я убедился в том, что ни у кого из моих соседей на столе не лежит недоеденных фруктов. Показывать свою невежливость, которая могла стать причиной того, что меня примут за дикаря, я не стал. Через силу доел фрукт, похожий на персик и снова запил вином. Вино, кстати, было неплохим, молодым на вкус, но ароматным. Для десерта подходило неплохо.

С вином я допустил оплошность. Проигнорировав двухдневную вынужденную голодовку и общую слабость организма, я совсем не рассчитал его норму. После третьего бокала вина, я заметил, как близко подошел к состоянию пика счастья, вызванного алкоголем. Кто-то из гостей брал слово, и не упускал случая помянуть мое имя в хорошем свете, отчего к горлу подступал комок и на глазах непроизвольно выступали слезы. Я любил всех присутствующих. Вкус еды после третьего бокала меня уже не интересовал. Я закидывал в себя все, что стояло на столе. И подливал вино.

Я не заметил, как остался в банкетном зале наедине с десятком лиц. Все прочие покинули его. Этим оставшимся от меня что-то было нужно. Они тянули ко мне листки бумаги и просили подписать их. А я уже был настолько пьян, что мог подписать смертный приговор самому себе. Моя размашистая подпись легла на каждый протянутый мне листок. Мне жали руку, поздравляли, и каждый из тех, кого интересовала моя подпись, обещали изменить мою жизнь к лучшему прямо с этого момента.

Буквально, когда я поставил последнюю подпись, мой организм, истощенный голоданием и общей слабостью, не справился с нагрузками. Смертельной силы сон свалил меня с ног.

Проснулся я в другой каюте. Несмотря на свое состояние, вызванное нечаянным опьянением, я оценил роскошь обстановки. Она не была похожа на ту роскошь, к которой я привык в восемнадцатом веке. Здесь не было ажурной резьбы по дереву, не было искусной ковки или золочения на поверхностях. Даже декоративная лепнина в Королевском дворце выглядела грубо на фоне искусно продуманной красоты отделки каюты. Во всем чувствовался прогресс и гибкость ума. Возможно, для рядового пассажира корабля в этом не было ничего необычного, но для человека из прошлого интерьер каюты выглядел утонченно-роскошным.

На столике, под круглым иллюминатором, в специальных держателях из зеркального металла стояла бутылка белого вина и ваза с фруктами. Меня, как и следовало ожидать после вчерашнего банкета, мучила жажда. В голове проносились обрывки вечерних событий, вызывая во мне легкое чувство стыда. Как-то уж легкомысленно получилось у меня представить перед потомками свою эпоху. Тем не менее, я не стал отказывать себе в бокале вина.

Оно было неплохим, кисловатым, но сейчас именно этот вкус я желал ощутить больше всего. Вино принесло облегчение и аппетит. Как ни странно, фрукты в вазе имели не совсем зрелый вкус и мякоть, жестче, чем я привык. Тому виной могло быть какое-то новое слово в агротехнике выращивания. Что если люди научились выращивать плоды не на деревьях и кустах, а сразу в бочках? Количество в ущерб вкусу. Не имея такой возможности сравнить вкус фруктов из восемнадцатого века, какая была у меня, потомки могли считать фрукты, выращенные в бочках, тоже вкусными.

Мне стало достаточно хорошо, чтобы обратить внимание на то, что в небольшой каюте прохладный воздух. Сам по себе таким он быть не мог. Чтобы решить эту загадку, я прошелся ладонью по стенам и обнаружил отверстия у самого пола, через которые дул холодный воздух. Имея хоть какое-то представление о том, что в этих широтах значит находиться внутри железного корпуса, я был в очередной раз потрясен техническим прогрессом потомков. Чтобы не забыть все, что я видел здесь, было решено попросить перо и бумагу при первом удобном случае.

В дверь постучали.

- Мистер Гулливер, вставайте, у нас запланировано интервью и фотосессия! - Голос из-за двери звучал настойчиво.

Признаться, я ничего не помнил о планах на сегодняшний день, но был полностью готов ко всему, потому как спал одетым.

За дверью стоял человек, судя по признакам ниже головы, пожилой. На плечах его покоилась голова гигантской крысы. Два длинных белых резца торчали из его рта. Блестящие черные вибрисы по щегольски торчали в стороны. Глаза были прикрыты черными очками, как у слепого. Я даже решил, что он и есть слепой, для проверки чего провел перед его мордой рукой.

- Зачем это, мистер Гулливер? - Спросил крыс.

- Извините, но я решил, будто вы слепы. У меня был знакомый, слепой от рождения, у него были такие же черные очки, чтобы скрывать недостаток. Он всегда закатывал глаза под лоб, и со стороны это выглядело, как одержимость бесами.

Крыс снял очки. Два маленьких черных глаза хитро посмотрели на меня. Он не был слеп.

- Простите меня, но я не особенно хорошо помню, кому и что я обещал вчера. Будьте любезны, напомните?

Крыс ощерился в подобии улыбки. Крысиный физиогномист из меня был никудышный, потому что я принял ее за хищный оскал. Однако располагающий голос человека-крыса успокоил меня.

- Между нашей фирмой, занимающейся фаст-фудом, и вами вчера был заключен контракт, самый крупный из тех, что вы вчера подписали. Сегодня утром вы проснулись миллионером, вы в курсе?

- По правде говоря, еще нет. - Новость удивила меня.

Наверняка, миллион в деньгах двадцать первого века это было много, потому что крыс ждал от меня реакции.

- Не может быть! - Искренне удивился я. - С чего такая честь?

- Вы будете лицом марки на протяжении пяти лет. - Крыс подхватил меня под руку. - Идемте же, нас ждут. График очень напряженный.

Цепкие руки человека-крыса ухватили мой локоть и направили по коридору. Я бросил случайный взгляд на его руку, ожидая увидеть крысиную лапу. Страх мой оказался напрасным. Руки выглядели вполне себе по-человечески.

Мимо нас проходили многочисленные пассажиры корабля и его работники. Слух про меня, кажется, дошел до всех. Я удостаивался любопытных взглядов, а со стороны женщин со звериными головами еще и соблазнительно-завлекающих. Причем, все женщины, посылающие мне взгляды, имели головы животных, относящихся к семейству кошачьих. Их желтые и зеленые глаза обладали колдовской силой, заставляющей мое мужское естество тянуться к ним. Странно, но их внешность не отталкивала меня. Если бы не настойчивые подталкивания крыса, моя прогулка могла закончиться в сетях обладательницы магических глаз.

- Не расскажете мне, какие сейчас отношения между кошками и крысами? - Простовато спросил я.

- Я так понял, вас интересуют не животные, а люди, определившиеся с выбором?

- Да, простите, я могу просто не понимать, на какие темы в вашем обществе существует табу, поэтому могу нечаянно обидеть вас.

Крыс задергал усами. Мне показалось, что он изображает смех.

- Основа взаимоотношений "определившихся" и состоит в том, что мы с пониманием относимся к выбору каждого. Человек не сумевший победить в себе чувство неприятия, не сможет начать трансформацию головы.

- Ах вот оно что! - До меня начало все проясняться. - Получается, что отращивание головы животного является следствием принятия определенной точки зрения, основой которой является принятие выбора другого.

- Как-то так. - Ответил крыс.

- Как интересно. А как происходит выбор головы. Он осознанный?

- Нет. Выбор головы, это отражение доминирующих черт характера, присущих данному животному.

- Здорово. А какие черты характера присущи вам? - Это могло показаться покушением на личное пространство, но мне было очень интересно.

- Хитрость и способность к выживаемости.

- Понятно. А "неопределившиеся" так и ходят с человеческими головами?

- Да. - Крыс не стал развивать дальше эту тему. - Мы пришли.

Это была не каюта, а большая комната. Часть ее занимало оборудование, вокруг которого суетились люди. В другом углу, как-то нарочито отделенном от всего остального находились несколько столиков. За ними находилась стойка, а за ней большая картина, имеющая прекрасную пространственную перспективу. Не приглядываясь можно было подумать, что это на самом деле продолжение комнаты.