Путанабус. Трилогия (СИ) - Страница 16

Девчата от такого массового внимания прямо расцвели. Ходят вокруг фонтана павами, всем глазки строят, сиськами трясут да попами крутят. Ну и речевки про Майлз горланить не забывают звонкими голосами.

А когда толпа собралась плотнее, то запели «Орленка». Того самого, что «взлети выше солнца». Пионерский аналог «Варяга». И, естественно, чистые девичьи голоса сорвали «бурные аплодисменты, переходящие в овации».

Меня самого поразил громкий чистый голос Сажи, напоминающий тембр Марии Каллас[119]. Такое сопрано и в Большом театре бы не потерялось. Это уж точно. Что наша жизнь с людьми делает? Ломает невзирая на таланты, которые могли бы прославить страну на весь мир. Только кому это нужно? Правители наши все больше напильником усиленно златого тельца шкрябают, будто после них хоть потоп, хотя именно их деды сделали в прошлом веке революцию для того, чтобы такие вот талантливые девочки, как Сажи, на панели не стояли. Учились бы пению настоящим образом, а не искали клиентов на ночь.

Через семь минут с начала действа мужская часть базы только что в открытую не дрочила.

Многие, особенно женщины, откуда-то подоставали фотоаппараты и видеокамеры, так что не я один подвизался на ниве электронной фиксации этого безбашенного перформанса[120]. Только у меня в руках был всего лишь навороченный мобильник. Но чем больше операторов, тем лучше – у всех не отберешь, всем глотку не заткнешь. И если Орден, судя по местному начальству, американский, то стукачество в нем должно процветать по определению, что мне и требовалось. Теперь этой Майлз замять наш случай уже никак не удастся. Даже силовыми репрессиями. А это значит, что будут варианты. И возможно, даже вкусные.

Майлз явила на площади свой потрепанный лик только через пятнадцать минут после начала «Марлезонского балета»[121], когда девчонки уже начинали сдавать. Все же очень жарко. На солнце все пятьдесят градусов будут.

Майлз протолкалась через толпу в первый ряд. Вот тут-то я и взял ее охреневшую, то есть очень удивленную рожу в телефоне на крупный план.

Майлз, молча, даже с некоторым любопытством, смотрела на все это безобразие секунд тридцать. Ровно до того момента, когда мои девчата увидели ее и синхронно повернулись к ней попами. А потом сделали ногами зарывающие собачьи движения. Этакий интернациональный знак презрения.

Вот тут Майлз, вытянув губы в нитку и злобно сощурив глаза, резко развернулась и быстро ушла.

Бинго!

В спину ей раздалось массированное «Бу-у-у…» всей мужской части толпы. Некий американский аналог русско-армейского «У-у-у… Сука!» А что? По интонации очень даже похоже.

Тут я показал девчатам перекрещенные над головой руки.

Все. Сеанс окончен. Поставленная задача решена и нечего девочек на солнце излишне жарить.

Уходящих из фонтана девчат провожали разочарованными междометиями и… аплодисментами. Хорошими аплодисментами, дружными.

Но по порядку.

Еще утром, как только я обо всем договорился с Арамом, так немедля провел мимо Оксаны через Иммиграционный отдел в арамовский отель весь свой «гарем», тщательно заперев автобус, несмотря на активные заверения орденской охраны, что тут ничего не попятят. Проехали; на Аллаха надейся, а верблюда привязывай. Тот, кто вводит вора в искушение плохо лежащей вещью, совершает не меньший грех, чем сам вор, укравший ее.

Перед едой озадачил девчат тем, что два часа всем необходимо спать в обязательном порядке. В нашем «пионерском отряде» – тихий час. Потом собираемся все в одном номере, и я там озвучиваю дальнейшую повестку дня.

Все устали и легко с этим согласились.

Ланч от Арама был превосходен. В Москве я так вкусно давно не ел, даже в самых дорогих и модных ресторанах. Да и девчата, вопреки всем сдвигам по фазе на почве сохранения фигуры, наворачивали немаленькие порции так, что только за ушами трещало. И пивом не пренебрегли.

Арам, при виде стольких красавиц, расцвел, раздавая комплименты направо и налево вместе с тарелками и бокалами.

В конце обеда вместе с пивом он принес на подносе связку ключей с бронзовыми бирками, на каждой был выбит номер, к которому этот ключ подходит.

Я тут же забрал поднос и пошел раздавать ключи, не глядя на номера, паруя девчат по ходу продвижения между столиками. Заселял их по две в один номер, на одну «королевскую» кровать. Сами на месте разберутся, как спать будут: валетиком или по-лесбиянски. Или наоборот.

Оключенные пары, допив пиво и сказав Араму: «спасибо, очень вкусно», уходили в номера наверх, стуча каблуками по толстым плашкам деревянной лестницы.

Арам в ответ довольно витиевато разглагольствовал, что кормить таких неземных красавиц для него не только радость, но и счастье. Глаза старого ловеласа просто горели. Он сейчас на любой заданный ему вопрос ответил бы только: «конечно, хочу!»

Без пары осталась только Роза. В принципе, я ее сознательно не выбирал. Само собой так получилось. Ей, запомнив номер, отдал последний ключ и сказал, не имея в виду никаких задних мыслей.

– Роза, мы с тобой вдвоем остались. Больше номеров нет. Так что вали спать, но дверь не запирай.

Выхватив у меня из рук ключ с бранзулеткой, Роза, подпрыгнув, смачно чмокнула меня в щеку и, уже стуча шпильками по лестнице, радостно закричала наверх, вдогонку остальным девчатам:

– Господин назначил меня любимой женой!!![122]

Арам на этот возглас сделал круглые глаза. И повернувшись ко мне, переспросил:

– Что, правда?

– О чем вы? – сделал я вид, что ничего не произошло совсем.

– Ну ара… Это… Про то, что девочка сказала.

Я спокойно допивал свое пиво, напряженно думая, что на это ответить Араму. Ничего не придумал и решил сказать правду.

– Да как вам сказать, они все теперь вроде как гарем у меня. Очень просили их одних тут не бросать. Наверное, посмотрели вокруг, прикинули расстояние до русских земель, подумали и вышли всем скопом замуж за мой автобус. Осуждаешь?

– Ты что? Завидую. Вах! – Арам попытался что-то изобразить рукой, тыкая пальцами в потолок. – За такое выпить надо.

– Уже выпили, – показал я на пустую кружку из-под пива.

– Нет, ара, за такое «Двин» пить надо, а не пиво, – ресторатор был настроен к продолжению банкета.

Ну да. Плавали – знаем. Сначала коньяк вдвоем бухать будем. Потом девочек позовем для развлечения, переместившись в некие райские кущи. А там и день прошел. У меня же на ближайшее время планов просто громадье, в которые пьянка с развратом никак не вписывается. Поэтому вежливо отказался от столь щедрого предложения:

– Арам-джан, давай позже. У меня коньяк на пиво плохо ложится. Будет просто перевод драгоценного продукта. Он же у тебя из-за ленточки.

– Обижаешь, дорогой, с собой привез. Старый запас.

Войдя в свой номер, первое, что я увидел – голую Розу, лежащую наискось на большой двуспальной кровати в нарочито соблазнительной позе.

– Роза, – сказал я насколько мог строго, – вырвем с корнем половую распущенность в коллективе. Я спать хочу, как не знаю кто. А потом у нас очень серьезное дело будет, от которого зависит, кем мы придем в этот мир и с чем. Наша борьба с сукой Майлз еще не закончилась.

Роза обиженно надула губки и напоказ заканючила, изображая маленькую девочку:

– Не-э… Я так не играю. Ты, злобный старый Бармалей, который решил лишить меня после еды сладкого? И вообще ты плохой.

– Плохой, плохой, – согласился с ней. – Впереди еще длинная ночь. Ты, наверное, не в курсе, что тут в сутках целых тридцать часов. Если я сейчас не посплю чуток, то до ночи точно не доживу.

Разделся.

Лег на край кровати.

Закрыл глаза и сказал:

– Все. Сплю.

Какой там «сплю»! Как только мой дружок ощутил вокруг своей головки смыкающиеся горячие губы, то тут же заявил мне, что я – как хочу, а он лично спать уже не будет.