Путь шута - Страница 11

Он лежал в своем укрытии, смотрел то на раскаленное небо, то на площадь и страдал от невозможности повлиять на ход событий. Когда к вечеру жара немного спала, а прошедшая стороной грозовая туча так и не пролилась дождем, он испытал облегчение, но вместе с тем и странную обреченность. Его план, подсказанный Силой, близился к завершению, и ничто уже не могло остановить запущенный им маховик смерти. Ардиан завороженно смотрел на первые струйки дыма, поднимавшиеся над полуобвалившейся стеной дома на дальней стороне площади, и сердце его сжималось от страшного предвкушения.

Рвануло минут через двадцать — когда первые жаркие угли прогрели песок до температуры, достаточной для возгорания пороха в капсюлях русских гранат. Грохот взрыва раскатился по площади, звоном отразился в стеклах домов, молотом ударил в уши парализованного ужасом Ардиана. Сразу же за взрывом последовали крики — истошный женский визг, жуткая ругань бандитов, вопли раненых. Из-за разрушенной кирпичной стены выскочил парень с косой — но уже без цепи. Вместе с цепью он потерял и руку — из неправдоподобно короткой культи, заканчивавшейся почти у плеча, торчало что-то белое, и как из шланга хлестала кровь. Парень добежал до середины площади, споткнулся, упал и больше не шевелился. Песок вокруг него постепенно приобретал красивый розоватый оттенок.

Откуда-то примчался армейский джип с мощными галогеновыми прожекторами на высокой, приваренной к корпусу раме. Выскочившие из джипа люди — по виду такие же бандиты, что и патрульные, только постарше и пострашнее — бросились в разрушенный дом, на ходу вытаскивая из-за пояса огромные черные пистолеты. Обошлось, однако, без стрельбы — да и в кого там было стрелять? Из развалин вытащили два тела — мертвых или контуженых, Ардиан толком не разглядел. Еще трое парней вышли сами — один при этом выглядел совершенно сумасшедшим и время от времени кидался на приехавших на джипе, словно бойцовый петух. В конце концов его успокоили хорошим крюком в челюсть и затащили на заднее сиденье машины — приходить в чувство. Шофер джипа подошел к неподвижно лежащему в центре площади парню с косой, что-то ему сказал и, не дождавшись ответа, перевернул тело носком сапога. Секунду он всматривался в лицо парня, потом плюнул на розовый песок и зашагал обратно к машине.

Потом один из приехавших поднес к глазам небольшой бинокль и начал методично осматривать все выходящие на площадь здания. Ардиан, преодолевая мучительное желание мгновенно провалиться сквозь землю или, по крайней мере, скатиться по лестнице на первый этаж и оттуда в подвал, вжался в жесткий, засыпанный песком и обломками бетонной опалубки пол. Он знал, что никакой бинокль не поможет человеку на площади увидеть его худенькую, сливающуюся с полом фигурку, но страх не слушал доводов рассудка. Ему снова хотелось бежать, бежать, как можно быстрее и как можно дальше. Но Ардиан не побежал. Он прождал десять минут, отсчитывая про себя секунды и внимательно прислушиваясь к шагам внизу — не приближается ли кто-нибудь к дому. На счет «шестьсот» он осторожно приподнял голову и увидел, что человек с биноклем уже не высматривает таящихся в засаде врагов, а разговаривает с кем-то по допотопному сотовому телефону. Убедившись, что его укрытие не привлекает внимания бандитов, Ардиан змеей проскользнул к лестнице в подвал и через четверть часа был уже у себя дома.

Вечером, за ужином, все разговоры крутились вокруг взрыва в квартале Серра. Отец сказал, что при взрыве погибли двое бандитов Хашима Тачи и еще трое получили ранения и контузии. Сын одной женщины, которая работает у них на акведуке, сошел с ума, добавил отец. Ардиан подумал, что это наверняка тот самый парень, которого вырубили ударом в челюсть. Мама пожаловалась, что жить на рруга Курри стало совсем невозможно, и завела свою любимую песню о том, что надо бы переехать в центр города, где стоят батальоны Совета Наций и бандиты не осмеливаются появляться с оружием в руках, не говоря уже о том, чтобы кидать друг в друга гранатами. Раши сказал, что, по его глубокому убеждению, никто ни в кого ничем не кидал — просто малолетки, работающие на Хашима Тачи, не сумели прочитать инструкцию к взрывному устройству, украденному у «голубых касок». Ардиан отмалчивался и думал о том, что скажет назавтра Скандербегу.

Говорить, однако, почти ничего не пришлось. Скандербег вышел к нему сразу же, не заставив ожидать ни минуты, угостил солеными орешками и предложил пива. Орешки Ардиан взял, а от пива отказался — в свои десять лет он еще ни разу не пробовал спиртного и боялся оскандалиться перед таким уважаемым человеком.

— Молодец, парень, — сказал ему Скандербег. — Сам придумал этот фокус или подсказал кто?

Ардиан мог бы признаться, что закопать гранаты под кострищем посоветовала ему обитавшая меж звезд безымянная Сила, но почувствовал, что великан не поверит ему. Поэтому он ответил:

— Сам, эфенди.

— Очень хорошо. — Хризопулос выглядел довольным. — Ты вывел из строя пятерых солдат этого выродка Тачи. За каждого из них тебе причитается по тридцать евро — всего сто пятьдесят. Сто евро вычитаем — это стоимость гранат. Пятьдесят евро получишь у Петра.

Ардиан слушал его, не веря своим ушам. Пятьдесят евро платили отцу за месяц работы на акведуке. Огромные деньги. Он заработал их за три дня, заплатив за них несколькими выбитыми зубами, синяками на ребрах… и убийством пятерых человек. Нет, не пятерых — отец же говорил, что погибло всего двое. Но, видимо, оставшиеся в живых уже не годятся для службы в отряде Хашима Тачи, иначе с чего бы Скандербег стал платить за них как за убитых?

— Что, не ожидал? — расхохотался великан. — Каждая вещь имеет свою цену, голова врага — не исключение. Ты хорошо потрудился, парень, и я хочу, чтобы ты понял: помогая мне, ты не только защищаешь свою родину, но и можешь прилично подзаработать. Ну, согласен?

— Да, эфенди, — ответил Ардиан. Он уже понял, что взрыв в квартале Серра не поможет ему выйти из игры, которую вел Скандербег. Скорее наоборот: провали он акцию, его бы выпороли и почти наверняка отпустили, навсегда забыв о существовании мальчика по имени Ардиан Хачкай. А теперь Хризопулос смотрел на него по-другому. Определенно по-другому, хотя, хорошо это или плохо, Ардиан пока понять не мог. На всякий случай он решил придерживаться тактики выжидания — говорить мало, на вопросы отвечать односложно, лишнего не спрашивать.

— Петр будет давать тебе оружие, — продолжал Скандербег. — Показывать, кого нужно убрать. Ты думаешь, как это лучше сделать, идешь и убираешь того, чье имя тебе назовут. Всегда незаметно. Если попадешься — молчишь о том, кто тебя послал. Скажешь — твоя семья умрет. Мать, отец, брат. Будут умирать долго и страшно. Не скажешь — я заплачу им за твою голову. Твои родители станут обеспеченными людьми. Понял, парень?

— Да, эфенди, — повторил Ардиан. — Можно, я буду выбирать оружие сам?

— Иногда, — ответил Хризопулос. — Но чаще ты будешь пользоваться тем, что выберет для тебя Петр. Хороший воин должен уметь не только выбирать оружие, но и использовать то, что есть под рукой.

Ардиан подумал.

— Мои родители ничего не должны знать об этом, эфенди, — опустив глаза, твердо сказал он. — И брат тоже.

— Разумеется, — улыбнулся Скандербег. — Это будет только наша с тобою тайна. Ты, я и Петр — три человека на всей земле. Я даю тебе шанс, которого не может дать больше никто. Я вижу, у тебя есть способности. Если ты станешь выполнять все мои инструкции — и все инструкции Петра, — ты сделаешься лучшим убийцей в стране. Тебя станут бояться, малыш. Взрослые сильные мужчины будут трепетать при одном твоем имени. Тебе ведь понравится такая жизнь, а, Арди?

Ардиан промолчал, но в глубине души согласился со Скандербегом. Такая жизнь не могла не понравиться.

Прошло три года.

Самое смешное заключалось в том, что Скандербег не соврал. Ардиан действительно очень хотел стать лучшим. Он заучивал наизусть те инструкции, которые давали ему Хризопулос и Петр, проводил ночи напролет, разрабатывая планы ликвидаций, незаметно скачивал из сети информацию об оружии всех стран и народов. Через три года на его счету было больше двадцати жизней. Большую часть своих жертв Ардиан, памятуя об успехе первой операции, просто взорвал — кого-то в машине, кого-то в собственном доме, однажды заложил тротиловую шашку в стенку старого колодца, не зная, зачем, собственно, это понадобилось Скандербегу. Оказалось, что из колодца всегда набирает воду родная мать Хашима Тачи. С затеей этой, кстати, он оскандалился — большая часть ударной волны ушла вниз, вода выплеснулась из колодца и залила маму Тачи пенным холодным потоком. Старушка отделалась легким сотрясением мозга, но с того времени Хашим приставил к ней охрану — высокого, гибкого, как угорь, косовара и кряжистую, похожую на медведицу, северянку из Шкодера. Петр, страшно изругав его, прочел целую лекцию о различных видах взрывчатки; по всему выходило, что в колодец следовало закладывать противопехотную мину — тогда бы мать Тачи посекло бы осколками. Однако это был единственный за все время серьезный прокол Ардиана — прочие ликвидации проходили, как правило, быстро и гладко. Специально для него Петр раздобыл легкий пистолет «глок-17», почти целиком сделанный из пластика — на него не реагировали даже хитрые сканирующие арки «голубых касок», так что Ардиан свободно шатался с ним по всему городу. Из «глока» он убил троих — каждый раз стреляя в упор, глядя в удивленные лица тех, кто в последние мгновения своей жизни видел перед собой маленького тощего мальчишку, вытаскивающего из-за пазухи совсем не похожий на игрушку пистолет. Он был очень осторожен и постоянно менял маршруты и способы отхода с места акции. Если бы его спросили тогда, откуда ему известны все эти тонкости, которым, как правило, обучают в спецшколах или тренировочных лагерях, Ардиан, разумеется, не смог бы ответить. Когда он не знал, как лучше поступить в той или иной ситуации, он обращался за помощью к Силе. Иногда она отвечала, иногда нет. В последнем случае приходилось просто напрягать мозги. Непривычное занятие, но полезное. К счастью, у Скандербега не было слишком уж сложных заданий. Ардиана ни разу не ловили на месте преступления. Несколько раз полиция и люди Хашима Тачи брали его след, но он стряхивал их с хвоста, как старый опытный лис молоденьких гончих.