Путь Пилигрима - Страница 17

Ничего не было необычного в выражении сероватых глаз на бледном лице алаага, кожа которого никогда не покрывалась загаром. Крупный, выступающий костяк в сочетании с бледностью создавал ощущение, что лицо вырезано из мягкого серо-белого камня. И все же почему-то сейчас у Шейна создалось впечатление, что Первый Капитан не только утомлен, но глубоко подавлен.

Пока Шейн смотрел, массивная фигура медленно поднялась на ноги, обошла стол вокруг и уселась на один из вытянутых параллелепипедов, выполняющих функцию кушеток. Изменение положения было сигналом к тому, что встреча отныне становится неформальной. Лит Ахн был в белом комбинезоне и черных высоких ботинках, как любой пришелец при исполнении обязанностей.

Шейн повернулся лицом к хозяину и через мгновение увидел глаза, глядящие скорее сквозь него, чем сфокусированные на нем.

– Подойди сюда, Шейн-зверь,- позвал Лит Ахн. Шейн двинулся вперед и остановился на расстоянии одного шага от сидевшего чужака. Лит Ахн долго рассматривал его. Их головы были на одном уровне. Потом, вытянув руку, он осторожно поднес огромную ладонь к голове Шейна.

Шейн как раз вовремя приказал себе не напрягаться. Физических контактов почти не существовало среди самих пришельцев, и они были исключены между алаагами и людьми; но за последние два года Шейн узнал, что Лит Ахн позволяет себе вольности, обычно недопустимые для младших по званию. Большая ладонь, способная легко сокрушить кости черепа Шейна, на мгновение легко коснулась его головы и потом отодвинулась.

– Зверушка-Шейн,- сказал Лит Ахн, и, если только это не была игра воображения, Шейну показалось, что он различил в голосе алаага ту же усталость, что и в его лице,- ты доволен?

В языке алаагов не существовало слова «счастливый». «Довольный» или «крайне заинтересованный» были ближайшими его эквивалентами. Шейн вдруг испугался, что в вопросе заключена неведомая ловушка, и после секундного раздумья собирался сказать Лит Ахну, что он доволен. Но алааги могли принять только правду, а Первый Капитан всегда предоставлял своим переводчикам-людям свободу выражать свое мнение, чего не разрешал ни один другой алааг.

– Нет, непогрешимый господин,- ответил Шейн,- Я был бы доволен, только если этот мир стал бы таким, каким был до прихода к нам безупречной расы.

Лит Ахн не стал вздыхать. Но Шейн, привыкнув к Первому Капитану и изучив его так, как только дети, животные и рабы всегда изучают тех, кто держит в своих руках их жизнь и свободу, чувствовал, что тот вздохнул бы, будь он физиологически и психологически способен на это.

– Да,- сказал Первый Капитан, снова с отсутствующим видом глядя сквозь него,- ваша раса - несчастный скот, это верно.

К Шейну возвратился страх, пронизавший его до костей. Он говорил себе, что Лит Ахн, без сомнения, не мог бы так скоро узнать о его незаконных действиях в Милане, однако только что произнесенные командующим слова слишком отвечали его чувству вины, чтобы не заставить внутренне сжаться.

На мгновение он задумался о том, можно ли заставить Лит Ахна объяснить причину, вызвавшую такое замечание. Обычно человек не заговаривал, если ему не приказывали. Но Первый Капитан всегда давал Шейну и другим переводчикам необычную свободу в этом отношении. Однако Шейн остановился на этой мысли по двум причинам. Первая - его нерешительность по поводу возможной формулировки такого вопроса без нанесения оскорбления, и вторая - опасение, что если Лит Ахн действительно подозревает его в каком-то нарушении надлежащего поведения, то любой подобный вопрос только подтвердит подозрение.

Поэтому он стоял молча и просто ждал с беспомощностью полностью зависимого человека. Либо Лит Ахн продолжит разговор, либо прогонит его - ни того ни другого Шейн был не в состоянии избежать.

– Ты считаешь, твои друзья-звери стали другими в наше время, Шейн-зверь? - спросил Лит Ахн.

Сердце Шейна подпрыгнуло в груди. Помимо воли вспомнилась ему большая, сумрачная комната многоквартирного дома в Милане, куда его привели похитители.

– Нет, наинепогрешимейший господин,- ответил он, ощутив собственную ложь как огромную тяжесть в груди.

Последовала еще одна пауза, которую можно было принять за вздох Лит Ахна.

– Нет,- промолвил командующий пришельцев,- быть может… быть может, если и есть такие, вряд ли они доверились бы тебе или тебе подобным. Твои собратья-звери не любят тех, кто работает на нас,- так ведь, маленький зверушка-Шейн?

– Да,- правдиво ответил Шейн с горечью. Именно это обстоятельство заставляло его надевать плащ и брать с собой посох пилигрима для путешествий по земному шару с поручениями Лит Ахна - и это хорошо знал сам Лит Ахн. Первый Капитан был сегодня в странном расположении духа, озабоченный какой-то проблемой, все еще непонятной Шейну, но явно не относящейся к нему самому. Шейну вдруг пришло в голову, что сейчас может представиться возможность замести следы в менее важном деле из двух, когда он солгал Лаа Эхону в ответ на вопрос этого пришельца о том, какую цену мог бы запросить за него Лит Ахн.

– Если позволит наинепогрешимейший господин,- промолвил Шейн,- стоящему перед вами зверю был задан вопрос господином по имени Лаа Эхон. Вопрос был такой: какую цену мог бы запросить за меня мой хозяин?

– И что же? - откликнулся Лит Ахн, мысли которого явно были по-прежнему заняты своими проблемами, на что сразу обратил внимание Шейн. Ответ Первого Капитана фактически и оказался не ответом, а лишь подтверждением того, что он услыхал сказанное Шейном. Для Шейна это был проблеск надежды.

– Я ответил,- сказал Шейн,- что, насколько мне известно, наинепогрешимейший господин оценивает всех своих переводчиков-зверей в половину земельных владений…- Шейн пытался совладать со своим голосом, но на какую-то долю секунды у него перехватило дыхание…- плюс благосклонность моего господина.

– Так,- проронил Лит Ахн с тем же выражением. Он вроде бы и слышал, но не услыхал. Шейн почувствовал, что слабеет от наступившего облегчения. Он загадал, что Первый Капитан не вспомнит об этом,- и выиграл пари с самим собой.

Одинокий музыкальный звук, исходящий от двери, которая вела в личные апартаменты Первого Капитана, прервал мысли как Шейна, так и Лит Ахна.

Дверь распахнулась, чтобы впустить еще одного алаага. Это была женщина, и Шейн узнал ее с чувством, близким к панике. Это была Адта Ор Эйн, супруга Лит Ахна; паника Шейна проистекала из того, что впервые за долгое время он попал в ситуацию, затрагивающую те нравы алаагов, с которыми он не был знаком.

Раньше, в редких случаях, ему приходилось иметь дело с супругой Первого Капитана, когда та посылала его с частными поручениями. Его встречи с ней были чисто формальными и проходили целиком и полностью в рамках известного кода поведения при общении человекозверя с алаагом. С другой стороны, его частные встречи с Лит Ахном, как и эта, были в основном неформальными. Невозможно было предсказать, как супруга Первого Капитана отреагирует на привычную неформальность, разрешенную Лит Ахном. С другой стороны, может встать вопрос о его неподчинении авторитету Лит Ахна, перейди он вдруг на официальный тон после того, как Лит Ахн, усевшись на диван, фактически повелел ему отказаться от официальности. Совершенно непонятно было, отвечать в официальном тоне или нет, обратись к нему один из них. Любой тон может оскорбить Лит Ахна или Адту Ор Эйн.

Шейн, замерев, стоял в молчании, моля Бога, чтобы оба чужака проигнорировали его. Он изучал Адту Ор Эйн, как недавно Лит Ахна - и по той же причине. В ней всегда чувствовалась какая-то горечь, но она, похоже, держала себя под контролем. А в этот момент контроль, очевидно, ослаб.

Ему продолжало везти еще какое-то время. Лит Ахн поднялся с дивана и пошел навстречу Адте Ор Эйн. Они остановились напротив друг друга, на расстоянии вытянутой руки, глядя друг другу в лицо.