Путь над бездной (СИ) - Страница 6

Разочаровавшись в наследнике, отец махнул на него рукой, а мать всегда была занята, готовя приданое очередной из его восьми сестер. Ириус так и жил сам по семье, затем, следуя традиции, поступил в магический университет.

Решение стать инквизитором стало громом среди ясного неба. Отец призывал на голову незадачливого отпрыска все возможные кары, мать молча качала головой, но впервые Ириус был непреклонен. Он легко увернулся от замаха отца, второй удар он блокировал, заодно выкручивая руку старшему Тавишу.

—Никогда больше, — отчеканил он, — никогда больше ты не посмеешь меня ударить. Глава рода Тавишей буквально прожег его взглядом:

—Щенок, я лишу тебя денег, я не собираюсь оплачивать твое обучение в этом вертепе.

—Мне и не надо. Мне готовы платить там стипендию, — Ириус коротко кивнул на прощание матери и вышел из комнаты.

—И не смей возвращаться сюда, — проорал ему вслед отец.

Учеба давалось легко, очень быстро настороженность со стороны преподавателей сменилась искренним уважением. Стипендии не хватало, но он не бедствовал, найдя себе подработку в виде написания работ — как у инквизиторов, так и у магов.

С отличием закончив обучение, он, как подающий большие надежды, был направлен в столицу секретарем к самому Великому инквизитору. Кровный враг рода Тавишей, еще с тех времен, когда дед Ириуса женился на прекрасной и, главное богатой, девушке, буквально уведя ее из-под носа своего менее удачливого соперника, старый магистр был злопамятен и с удовольствием пользовался своей властью. Ириусу вечно доставались самые сложные и заведомо провальные дела, которые он научился выполнять все с той же упорностью, что и физические упражнения в детстве.

Именно тогда он и подружился с Лансом. Вернее, это кронпринц высмотрел среди многочисленных посетителей королевского дворца немногословного молодого человека, всегда сопровождавшего магистра Ровена.

Родство Тавишей с монархами сыграло определенную роль, и вскоре Ириус и кронпринц стали практически неразлучны. Лишь многочисленные шумные оргии Ланса, которых его друг по возможности избегал, удерживали остальных от обвинений друзей в мужеложстве.

В родовой особняк Ириус вернулся уже после смерти отца. Дела семьи оказались в плачевном состоянии, и ему потребовалось несколько лет, чтобы привести их в порядок. Кузен ничуть не изменился. Самовлюбленный пустозвон и транжира, все так же попадая в переделки и проводя ночь в кутузке, теперь он с утра посылал жандарма за Ириусом, чтобы тот решил все его проблемы. Инквизитор уже подумывал, чтобы один раз хорошенько проучить Торсена, оставив его в тюрьме на пару дней, но тогда появилась Дарина.

Он впервые увидел ее на ежегодном весеннем балу, их взгляды встретились, и Ириус вдруг понял, что пропал. Страсть к Дарине, сейчас он опасался называть это любовью, буквально свела его с ума.

Он выдохнул и плеснул на лицо ледяной воды. Это была одержимость, которая и привела его практически к гибели. Перед глазами вновь возникла картина из прошлого.

Огромный сводчатый зал, освещаемый двумя дюжинами свечей. За столом, накрытым сукном, сидит невысокая, слегка сгорбленная фигура в черном. Седые волосы падают на плечи.

— А, Ириус! — Великий инквизитор, Глава гильдии, лениво машет белоснежной аристократичной рукой, приказывая подойти.

— Магистр, — он почтительно кланяется, понимая, что сейчас от его поведения зависит ее жизнь.

—Вы неважно выглядите сегодня… у вас какие-то проблемы? — старик не может сдержать хриплый смешок.

— Думаю, вы знаете о них, — приходится призвать на помощь все силы, чтобы оставаться спокойным, когда она уже неделю находится в башне инквизиции. Магистр заливается смехом, похожим на карканье вороны:

— Да, наслышан, наслышан, и угораздило же тебя… Думаешь, она отблагодарит? — в голосе старика слышны сладострастные ноты.

Ириус лишь пожимает плечами. Это не важно, все не важно, кроме нее. Она в башне. Он старается не думать об этом, но в голове постоянно всплывают картины, которые он не раз видел там. Ириус еле заметно вздрагивает и вновь смотрит на магистра.

Тот берет в руки длинный свиток: ее дело. Он читает долго, иногда довольно хмыкая:

— Вот как…мелкопоместное дворянство… пять дочерей… кроме нее ни у одной нет дара… самая талантливая в выпуске… сразу в столицу… надо же… Ах, даже так? Сильна, сильна…

Надо стоять, собрав всю волю в кулак и ждать. Наконец магистр откладывает свиток:

— Я вас слушаю, Тавиш.

— Вы знаете, зачем я здесь, — он устал играть в эти кошки-мышки. Устал от фальшивого сочувствия, от скрытого злорадства, устал просто ждать чуда.

— Догадываюсь, — старик кивает, — И все же… вы понимаете, что просите невозможного?

— Разве не вы учили меня, магистр, что для инквизитора нет слова «невозможно»?

Пристальный взгляд из-под густых седых бровей. Своим крючковатым носом глава инквизиции всегда напоминал ему ястреба. Магистр откидывается на спинку стула, во взгляде старика видны искры плохо скрытого торжества:

— Посмотрите на себя, Тавиш! На кого вы похожи! Вы готовы встать на колени! И все ради чего? Ради расположения этой смазливой ведьмы?

Хриплый голос магистра все еще звучал в ушах, когда Ириус вышел из теплого сарая и решительно зашагал к избушке. Магистр давно мертв, Дарина пропала на пять лет, он почти помолвлен не то с третьей, не то с пятой дочерью барона де Бааса, чья старшая сестра в свое время была его официальной любовницей (ох уж эта столичная мода на кареглазых брюнеток). Впрочем, в постели она была весьма… вульгарна? Почему-то здесь, среди снежной бури, ему на ум пришло лишь это слово. Инквизитор покачал головой: опять это влияние Дарины.

В любом случае ему не стоило ворошить прошлое. Как только кончится метель, он уедет, простившись с зеленоглазой ведьмой уже навсегда.

Полный решимости поступить именно так, он вошел почти бесшумно, и все же дверь скрипнула. Хозяйка дома не обернулась, оставшись сидеть у окна, задумчиво смотря на снегопад. Её глаза подозрительно ярко блестели. Кошка дремала рядом, небрежно постукивая пушистым хвостом по лавке. При звуке открывающейся двери она открыла глаза и пристально взглянула на Ириуса, но, признав его, вновь задремала. Инквизитор принялся стряхивать снег с плаща.

— Как лошади? — голос был хриплый, словно она плакала.

— Хорошо, — его ответ прозвучал слишком ровно и оттого подчеркнуто вежливо. Инквизитор поморщился: слегка переиграл. Но Дарина этого не заметила.

— Давай спать, — даже не посмотрев в его сторону, ведьма проворно забралась на печь и задернула занавеску, предоставив Ириусу самому устраиваться, как заблагорассудится. Он попробовал прилечь на лавке, но та была узкой и короткой, отчего края постоянно впивались в тело.

Тяжело вздохнув, Ириус перебрался на пол и плотнее завернулся в плащ. Сон все не шел. Половицы оказались плохо подогнаны друг к другу, и теперь их края врезались ему в бока, вдобавок они слегка поскрипывали при каждом движении. Звук противно вторгся в дрему, заставляя открыть глаза и завозиться, устраиваясь поудобнее. К тому же от двери по полу тянуло мерзким холодным воздухом. Поворочавшись, он, наконец, привалился к теплому боку печки и заснул.

…Помост был очень старым. От осенних дождей и снега дерево потемнело и местами крошилось. Ириус всегда с опаской вступал на его продавленные ступеньки, давно расслоившиеся на волокна. Серые перила подозрительно поскрипывали под рукой, норовя уколоть ладонь случайной занозой. Но сегодня он не замечал ничего. Три ступеньки показались вечностью. Он с трудом преодолел их. Ноги предательски дрожали, сердце тревожно билось в груди. Поднявшись на помост, инквизитор мрачно взглянул на толпу. Лица зрителей расплывались. Белые чепцы женщин, темные шапки мужчин…