Путь командарма (сборник) - Страница 9

Нагловато улыбаясь, глава Рейха небрежно подал пленнику узкую, длинную, необыкновенно вялую ладонь.

Тот сделал вид, что после долгого пребывания с завязанными глазами ничего не видит, и не соизволил пожать ее.

Но даже столь дерзкое поведение генерала не смутило вождя арийской нации.

– Я должен отдать вам должное… Умелые и решительные действия пятой армии создали для нас немало проблем.

У Потапова чесались руки заехать по этой нахальной, самовлюбленной физиономии, но каким-то чудовищным усилием воли он все же сдержал себя.

И даже промямлил в ответ:

– Спасибо…

– Разрабатывая план «Барбаросса», я ставил перед своими генералами задачу армию Потапова уничтожить полностью, но вам ценой величайших потерь все же удалось отвести войска к Днепру… При этом вы цеплялись за каждое укрытие, каждый рубеж, нанося болезненные удары в ответ. Это сильно замедлило продвижение наших войск… Скажу больше, если б не ваши самоотверженные и, не побоюсь этого слова, квалифицированные действия, мы б давно взяли Москву… Впрочем, это вопрос времени и к следующему лету она все равно падет.

– Ну, это мы еще посмотрим!

– Как вы себя чувствуете, как к вам относятся, есть ли у вас какие-то пожелания? – проигнорировал его реплику фюрер.

– Все хорошо, пожеланий никаких нет.

– Мы пытаемся создать русскую освободительную армию для борьбы с большевизмом… Согласны ли вы в будущем ее возглавить?

– Нет. Я – воспитанник Коммунистической партии, вырос при Советской власти. Она дала мне образование, специальность, поэтому от вашего предложения отказываюсь.

– Напрасно вы так. Напрасно…

– «Предателя ни с чем нельзя сравнить, даже тифозная вошь оскорбилась бы в сравнении с ним». Мы, коммунисты, придерживаемся такой позиции.

– С цитатой Горького я знаком… И в целом понимаю вас. Можете быть свободны!

– Совсем?

– А вы, оказывается, наглец, Михаил Иванович. Мои люди вернут вас на прежнее место – в лагерь! – обиженно фыркнул фюрер и повернулся к гостю задом, давая ему понять, что разговор закончен.

Украинская ССР, Львовская область, Яворовский полигон.

Лето – осень 1940 года

Итак, Жуков получил звание генерала армии и возглавил самый большой военный округ в СССР – Киевский особый, KOBO. После чего поручил Потапову формировать 4-й МК (механизированный корпус).

В августе – сентябре 1940 года при активном участии нового соединения были проведены крупные военные маневры, на которых отрабатывались такие задачи: «Ввод мех-корпуса в прорыв», «действия мехкорпуса в глубине оперативной обороны противника», «марш и встречный бой».

На итоговом учении 26–28 сентября 1940 года лично присутствовали новый нарком обороны, Маршал Советского Союза Семен Константинович Тимошенко и начальник Генштаба РККА Кирилл Афанасьевич Мерецков.

4-й МК блестяще выполнил все нормативы. Получивший высокие оценки руководства, Потапов был просто счастлив. И решил, как водится, отметить это дело прямо в полевых условиях.

О вкусах своего покровителя – Жукова – он знал давно. Тот любил иногда пропустить рюмочку-другую хорошего коньяку. А вот к остальным участникам банкета пришлось приспосабливаться на ходу.

Семен Константинович, выросший в Бессарабии, больше тяготел к сухому красному вину, ну а Мерецков никогда не изменял традиционному русскому напитку. В войсках поговаривали, что начальник Генштаба мог запросто выпить «с горла» бутылку водки. При этом пьяным его никто никогда не видел.

Потапов сумел угодить всем.

Правда, в этот раз пили немного. И недолго. За Родину, за непобедимую Красную Армию, за здоровье вождя… После чего старший по званию – маршал Тимошенко – распорядился прекратить застолье и заняться делом, то есть в узком кругу оперативно подвести неформальные итоги учений.

– Признаюсь по секрету, Михаил Иванович… Хоть тебе нет еще и сорока, корпус ты давно перерос, – начал нарком. – Пора выдвигать тебя на командующего армией…

– Так точно. Давно пора, – поддержал его Георгий Константинович. – Я лично в генерале Потапове (он улыбнулся и подморгнул земляку) не сомневаюсь. Миша не только армию потянет…

– А кого поставим на мехкорпус? – пробурчал Афанасий Кириллович, явно недовольный ранним окончанием банкета.

– Власова Андрея Андреевича, – опуская глаза, предложил Тимошенко, хорошо знавший о непопулярности в армии своего протеже.

– Вот те раз, – пожал плечами Михаил Иванович. – Только подобрал кадры, обучил их, проверил во взаимодействии, а вы меня опять в чисто поле, на пустое, так сказать, место….

– Ничего. Тяжело в учении – легко в бою, – назидательно изрек Семен Константинович. – Давайте еще по единой, – на коня – и будем расходиться.

– За будущего маршала Потапова! – обрадовался ненасытный Мерецков.

Лагерь «Проминент».

Конец августа 1942 года

– Ну, рассказывай, где пропадал? – спросил Ковин, который, по правде говоря, уже и не надеялся увидеть друга. По крайней мере – живым.

– Ты не поверишь… В Берлине! – устало обронил Потапов, заваливаясь на свое спальное место.

О существовании восточной резиденции фюрера, где ему довелось только что побывать, генерал, конечно же, не ведал. Да и хитромудрые враги основательно запутали следы, пересаживая его из автомобиля в самолет и обратно, а от «Проминента» до «Вервольфа» – всего несколько десятков километров, пешком за одни сутки добраться можно.

– И что он предлагал? – не унимался Тимофей Егорович.

– Возглавить РОА.

– Что за хрень?

– Так называемую Русскую освободительную армию, ныне спешно создаваемую для борьбы с большевизмом…

– Вот сволочь… А что ты?

– Я отказался… Все… Утомил ты меня своими расспросами, Тиша. Давай лучше подремлем – в этой клятой железяке, разваливающейся на части в каждой воздушной яме, выспаться просто невозможно.

– Нет, вы только подумайте!.. Он встречался с самим фюрером, а я должен дрыхнуть без задних ног… Ну-ка, выкладывай быстрее, как он тебе?

– А… Слабак… Так и хотелось навешать ему по-русски под оба глаза.

– Так и навешал бы. Чего стеснялся?

– Собачки рядом с ним были. И пара свирепого вида холуев. Со «шмайссерами» наизготовку.

– Ну и что? Погибать – так с музыкой! Я бы лично им всем пасти порвал – и зверям, и людям.

– Рано нам еще на тот свет…

– А это только Господь знает, кому рано, а кому поздно. Так что, если есть возможность умереть по геройски, лучше не упускать ее… Эх, Миша, Миша, какой шанс ты прошляпил… Представляешь: русский генерал набил морду самому Гитлеру! После нашей победы об этом трубили бы все газеты мира. Писатели б в очередь становились, чтобы такой замечательный сюжет в своих книгах обыграть.

– Спи лучше! Ничего геройского в напрасной гибели нет. Настоящий героизм состоит в том, чтобы выполнить задачу, положив при этом врагов как можно больше, а самому остаться в живых.

– Это твоя теория. А я бы не опозорился. Улучил момент – и врезал бы по его поганой роже… Так, чтобы мозги, ежели они, конечно, имеются, сотряснулись и поняли, что воевать против русских – бесполезно. Ибо покорить нас не удастся! Мы лучше погибнем, но рабами не станем.

– Ишь, как ты запел!

– Я сам себе теперь удивляюсь…

– А ведь Советская власть с самого начала хотела сделать людей свободными, сильными, гордыми.

– Жаль, я этого не понимал. Вот закончится война, приду к товарищу Сталину, стану на колени и скажу: «Прости, Отец, заблуждался, каюсь…»

– В покаянии героики мало. Где ты раньше был, когда, к примеру, в плен тебя брали? Почему тогда смелость свою не демонстрировал?

– О, это долгая история…

– У нас с тобой времени – целый вагон. Так что – давай… Не тяни… Облегчи душу.

– А тебе что, спать уже расхотелось?