Путь к сердцу мужчины - Страница 12

Я выступила с предложением провести ревизию припасов.

– Ты считаешь, что мы здесь надолго? – спросил Лассе.

– Вас осталось двенадцать грешников… – произнес механический голос.

Кто-то замер на месте, кто-то вскрикнул, все стали ошалело переглядываться. Меня затрясло. Неужели еще один труп?! Что здесь происходит?!

– Лялька! – воскликнул Иван Васильевич, забыл про стакан и рванул в ванную.

Лассе, ни слова не говоря, побежал в спальню к другу.

– Надо бы моряка проверить, – неуверенно заметил Колобок, ни к кому конкретно не обращаясь.

– А когда вы спиртное выбирали, он храпел? – спросила я.

Колобок с Кириллом переглянулись и почесали в затылках. Понятно: процесс так увлек, что больше ни на что не обращали внимания. Бар депутата был интереснее спящего моряка и трупов, да еще, как выяснилось, Лассе проводил урок финского языка, сообщил, что водка по-фински – виинаа, что всех удивило. Я, признаться, считала, что водка на всех языках водка. Правда, Лассе объяснил новым собутыльникам, что если они в Финляндии произнесут русское слово, их все поймут. Он лично не встречал ни одного финна, который бы его не знал.

Лассе быстро вернулся и махнул нам, предлагая последовать за ним. Его друг умер? Никто не задавал вопросов. Из ванны доносился какой-то плеск. Агриппина Аристарховна последовала туда, остальные, за исключением Крокодила, тронулись за Лассе.

Его друг так и спал на полу. Но почему он еще спит? Хотя все ведь люди разные. Каждый по-своему реагирует… На что? Нас отравили каким-то газом? Ввели какой-то препарат? Я сама считала, что мне вчера что-то подмешали в питье. Лассе с Юрки… На детской площадке? Или они там вырубились, пьяные, а им потом еще что-то добавили? Лассе отошел быстро, а Юрки…

Он однозначно был жив и храпел.

Но Лассе, нагибаясь к другу, заметил под кроватью, на которой спала я, какие-то рулоны бумаги и вытащил один.

Это был предвыборный плакат депутат Верещагина с пририсованными рогами. На каждом роге значилась дата и имя. Имена во всех случаях были мужские.

Мы извлекли из-под кровати другие рулоны. Половина оказалась с рогами, вторая половина еще «не отработана».

Я хихикнула. Ксения просто схватилась за живот и заявила, что обязательно напишет статью об увиденном с очередной порцией советов и рекомендаций для женщин.

– Не у всех женщин есть изображения мужей на предвыборных плакатах, – невозмутимо заметил Кирилл Петрович.

– Да сейчас за бабки кому угодно любой плакат сварганят, – заявила Ксения. – Берешь фотографию мужика – и вперед. Я как раз так и посоветую… – Она задумалась и добавила: – И бабки за рекламу сдеру с какой-нибудь типографии, которая согласится подобные плакаты шлепать в массовом порядке. Так, можно ведь и приклеивающиеся рога организовать… И плакат с «пустыми» рогами для вписывания даты и имени… Да тут масса вариантов для творчества! – Ксения широко улыбалась и потирала руки в предвкушении.

Затем ее взгляд упал на глянцевый журнал на прикроватной тумбочке, и она рванула к нему.

– Так, «Стильная дамочка», в который я как раз пишу. Да, вон тут моя статья про гонады морских ежей!

– Про что? – спросил Лассе.

Все остальные тоже в непонимании уставились на Ксению. Она перевела взгляд на меня.

– Ты тоже не знаешь?

Я покачала головой.

– Марина, ты словно с необитаемого острова приехала! Хотя я вижу потенциальную читательскую аудиторию… И ты говоришь, что вас таких много? Хм-м… Наверное, мне стоит печатать свои советы и рекомендации в какой-то общегородской газете, которую читает публика типа тебя. Что ты читаешь?

– «Комсомольскую правду» и «Санкт-Петербургские ведомости», – ответила я.

– Нет, туда не возьмут, – заявила Ксения.

Кирилл Петрович предложил какую-то из рекламных газет – «Из рук в руки» или «Рекламу-шанс». Я с ним согласилась и протянула руку за журналом. Мне все-таки хотелось узнать про гонады морских ежей.

Из страницы пространных рассуждений я вынесла, что половые железы (или гонады) этих самых ежей являются важной составляющей исключительно эффективных кремов для тела. По просьбе собравшихся я пересказала им суть прочитанного. Ее почему-то спрашивали у меня, а не у Ксении.

– А что будет, если я намажусь таким кремом? – поинтересовалась я у известной журналистки.

– Ты видишь, какая у меня кожа? – Ксения выставила передо мной гладкую загорелую руку.

– У Марины такая же, – сказал Кирилл.

– Ты ничего не понимаешь! – рявкнула Ксения.

– А этот крем ведрами выпускают? – спросил Лассе. – Я так понимаю, если для тела…

– Что за сборище кретинов? – буркнула себе под нос Ксения и собралась уйти.

Но дорогу ей преградила Лен и молча оголила живот, потом заявила, что, по ее мнению, лучшее в России – это дешевые натуральные кремы из трав, которыми она и пользуется и всегда везет с собой в Америку. Ксения стала убеждать американку в том, что она не права. Я задумалась, сколько же она получила от производителей (или ловцов?) морских ежей или кремов, чтобы их так рекламировать.

Лен с Ксенией так орали друг на друга, что мне хотелось заткнуть уши. Правда, также хотелось и поблагодарить американку за защиту нашей косметики.

От воплей проснулся Юрки, принял сидячее положение и захлопал глазами, совершенно не понимая, где находится. Лассе что-то стал ему объяснять на неизвестном мне языке, вероятно, финском, потом быстро сходил в кухню и вернулся с пивом и водкой. Взгляд Юрки стал более осмысленным.

В дверном проеме возник Иван Васильевич в мокром костюме. Выглядел он жалким и несчастным.

– Что случилось? – воскликнула я.

– Вас осталось двенадцать грешников… – прозвучал механический голос.

Иван Васильевич резко дернулся, потом всхлипнул.

– Лялька захлебнулась, – выдавил он из себя. – Я пытался делать искусственное дыхание… Почему я отпустил Ляльку одну в ванную?!

– Но кто же знал… – открыла рот я.

– Она что, поскользнулась? – спросил Кирилл Петрович. – Но мы бы, наверное, услышали…

– Что? – подал голос Ник. – Грохота не было. А плескалась она громко с самого начала. И визжала. Но не кричала.

– Я не успела принять ванну, – невозмутимо сказала Лен. – Она в самой ванне?

– Нет. Я ее достал… – сообщил Иван Васильевич. – Она на полу лежит.

– Надо было оставить для полиции, – встрял Лассе.

– Да я думал, что спасу ее! – закричал Иван Васильевич. – Что еще можно! Я умею делать искусственное дыхание!

– Я бы вообще-то в холодный душ залез, а то башка трещит, – сказал Кирилл Петрович. – И вот ему бы тоже неплохо, – он кивнул на Юрки. – Может, раз она мертва, мы ее в кладовку перенесем? – он обвел всех взглядом. – И ванна будет свободна.

– Как можно… – открыла рот я.

На плечо стоявшего в дверном проеме Ивана Васильевича легла рука.

– Кухня? Рассол? – спросил хриплый мужской голос.

– Тебе вон туда, – повернулся Иван Васильевич, потом бросил взгляд на Колобка. – Вова, проводи человека.

Вова быстро нас покинул и повел проснувшегося наконец моряка к холодильнику.

Юрки тем временем снова улегся на пол и отмахнулся рукой от что-то нашептывающего ему в ухо Лассе. Тот пожал плечами и разогнулся.

– Что мы сейчас будем делать? – спросил Ник Хаус, обводя нас всех взглядом.

– Я иду на кухню, а вы как хотите, – объявила Ксения и первая нас покинула.

– Лялька… – промямлил Иван Васильевич.

– Пойдемте в ванную, – сказал Лассе. – Если мертвую все равно вынули из самой ванны, где она умерла, то, наверное, на самом деле лучше перенести ее в кладовку. Ванная нам всем нужна, а с покойницей… – он пожал плечами.

Иван Васильевич развернулся, Ник с Лен последовали за ним, потом шли мы с Лассе. Кирилл Петрович, как я заметила, решил прихватить глянцевый журнал и ознакомиться с творчеством Ксении или еще с какими-то советами по уходу за лицом и телом.

Агриппина Аристарховна сидела на табуретке в коридоре и вздыхала. От нее пахло валидолом.