Путь к сердцу мужчины - Страница 4

Любовница нашла другого мужчину, жена — мать Люсинды — нового мужа. А сама Люсинда пустилась на поиски иной жизни.

Именно поэтому она уехала за тридевять земель от Бостона и поселилась в городе, где никто не станет притворно вскидывать брови, услышав ее фамилию: «Бэрри, вы сказали?»; никто не будет спрашивать, самодовольно ухмыляясь: «Люсинда, милочка, как твои дела?», подразумевая: «Люсинда, как приятно видеть, что и твою могущественную семейку постиг крах».

Девушка расправила плечи — нечего жалеть о прошлой жизни, глупой и бессмысленной. Театры, опера, благотворительные балы в пользу каких-то мифических нуждающихся. Теперь нуждающейся оказалась она сама, но это не надолго. Как только Флоренцо отдаст ей диплом, Люсинда станет полноправным членом общества, приносящим реальную пользу.

Завтра у нее будет работа.

Но без диплома никакой работы не видать.

Люсинда наклонилась вперед, упершись ладонями в мраморную крышку столика, и решительно посмотрела в зеркало. Да, подумала она с издевкой, в таком виде только на мальчишниках холостяков развлекать.

Девушка вытащила шпильки из пучка, белокурые волосы рассыпались по плечам. Так гораздо лучше.

Теперь очки. Обычно Люсинда носила контактные линзы, но днем, собираясь сюда, она уронила одну из них на пол, а искать времени не было. Без очков, конечно, видно гораздо хуже, но что там разглядывать? Торт? Или нетрезвого жениха?

Девушка глубоко вдохнула и положила очки на край раковины. Все вокруг стало слегка расплывчатым и нечетким. Чувствовала она себя приблизительно так же: живот свело спазмом, сердце билось где-то в горле.

Пожалуй, в родовитом семействе Бэрри еще никто не выпрыгивал голым из огромного торта.

Люсинда одернула себя.

— Торт будет картонный, — объяснил ей Флоренцо. — Не волнуйся, не испачкаешься.

Наверное, эта его невероятная убежденность в том, что она согласится, и заставила ее наконец задуматься над его, мягко говоря, странным предложением. Воображение бурно заработало. Девушка представляла, как выпрыгивает из картонного сооружения в диадеме, крошечных трусиках и слабом намеке на бюстгальтер, и непроизвольно хмыкнула — от изумления пополам с недоумением. Флоренцо воспринял это по-своему.

— Ага, — просиял он, — рад видеть, что наше маленькое задание доставит вам удовольствие, мисс Бэрри. Я сначала немного беспокоился, что вы, возможно, будете… то есть не будете рады…

— Рада? — повторила Люсинда, чувствуя подступающий приступ хохота и борясь с желанием хорошенько врезать чрезмерно активному шефу. — Рада, услышав, что вы предлагаете мне голой выйти к толпе воющих от голода диких гиен? — Она повертела в руках белую коробочку, в которой лежал костюм, и протянула ее Флоренцо. — Вы не в своем уме.

— Мисс Бэрри, я же объяснил вам, что произошло. Артистка, которую наняли…

— Артистка, — хмыкнула девушка.

— Она заболела. Вы должны заменить ее. Сколько можно повторять? Когда же вы поймете?

— А когда вы поймете, что я приехала сюда работать, а не… не развлекать сборище дегенератов.

Флоренцо насупился.

— Ничего себе дегенераты. Здесь присутствуют одни финансовые магнаты и индустриальные короли. Эти парни представляют лучшие семейства Сан-Франциско.

— Эти парни прежде всего пьяны, — в тон ему холодно ответила Люсинда.

— У них же праздник. А девушка, выпрыгивающая из торта, — традиционная часть любого мальчишника.

— Позвоните в модельное агентство. Или в ту фирму, в которой наняли эту вашу «артистку», и попросите другую. — Она скрестила руки на груди и пристально посмотрела в глаза шефу. — На меня не рассчитывайте.

Он махнул пухлой ручкой в сторону часов на стене.

— Какое агентство? Уже почти десять, все давно закрыто.

— Какая жалость!

— Помните наш урок кулинарии номер три? Что нужно делать, когда суфле опадает?

— При чем здесь это?

— Я импровизирую, мисс Бэрри. Пытаюсь обойтись тем, что есть под рукой.

— Я вам не яичный белок и не плитка горького шоколада, мистер Флоренцо!

— Оглянитесь, — улыбнулся он в ответ, — ну же. Что вы видите?

— Кухню, в которой я должна работать по полученной у вас профессии.

— Я не об этом, — нетерпеливо перебил шеф. — Вы видите шестерых учащихся. Трех женщин, включая вас, и троих мужчин.

— И что?

— А то, — замурлыкал Флоренцо, — что вы, полагаю, согласитесь со мной, что наши гости, скорее всего, не придут в восторг, увидев, как мистер Пурвис, мистер Ранд или мистер Дженсен выпрыгивает из торта. Я прав?

Люсинда промолчала.

— Вы, вероятно, не станете также спорить, что почтенная мисс Робинсон наверняка упадет, если попытается выбраться из картонной конструкции. Ну а миссис Селвин и вовсе не поместится в торте, если он уступает по размерам пирамиде Хеопса.

— Вы просите меня принять участие в варварском, отвратительном обряде, оскорбляющем женщину.

— То же самое можно сказать о половине всех деяний, совершаемых на нашей планете. Только мы-то с вами не людей изучаем, а кулинарию. — Флоренцо сделал шаг вперед. — В нашем договоре на сегодняшний вечер написано: ростбиф, жаренная на вертеле свинина, филе семги, разнообразные салаты, выпечка, кофе, напитки и — главное — огромный картонный торт, внутри которого прячется девушка. Ясно?

— Довольно странный договор для кулинарной фирмы, если, конечно, вам интересно мое мнение.

— Мне неинтересно ваше мнение, мисс Бэрри. Вы сейчас пойдете, наденете на себя этот костюм и сделаете то, что должны.

— Я платила вам за то, чтобы меня учили готовить еду.

Флоренцо ехидно ухмыльнулся, и Люсинда почувствовала, как земля начинает уходить у нее из-под ног.

— Но моя наука вам впрок не пошла.

Тут он, безусловно, прав, но при чем здесь это?

— Я не пропустила ни одного занятия, — холодно заметила девушка, — и сдала все надлежащие экзамены. Я честно заработала диплом.

Флоренцо расхохотался.

— Все, да не все. Остался последний, самый главный, — поправил он. — И никакого диплома тебе не видать, если ты не пройдешь сегодняшнее испытание.

Иными словами, подумала Люсинда, глядя на себя в зеркало, либо я выпрыгну из треклятого картонного сооружения, либо выйду из Школы кулинарных искусств без жизненно необходимого мне листочка.

А без него нельзя. Только с дипломом возьмут кухаркой в хороший дом; а потом, поднабравшись опыта, можно было бы перейти в ресторан на должность младшего повара, а там, глядишь, превратиться в настоящего шеф-повара и даже, может быть, открыть собственный ресторан или фирму для обслуживания банкетов и праздников…

А без него остается только вернуться к работе официанткой.

— Но ведь это шантаж!

Флоренцо оголил свои ровные, белые зубы и охотно закивал головой.

— Да, конечно. И вы даже можете подать на меня в суд, если сумеете доказать, что этот разговор имел место. Но мой вам совет: подумайте хорошенько. Посмотрите на ситуацию с другой стороны. Пятнадцать минут унижения — и прекрасное место под солнцем на всю жизнь…

— Обойдусь без советов. Давайте ваш дурацкий костюм, — невежливо прервала его Люсинда.

И вот теперь она стояла у двери, ожидая своего выхода, в наряде, состоявшем из двух полупрозрачных блестящих кружочков и мизерного лоскутка.

— Люсинда! — неожиданно забарабанили в дверь. — Сейчас же откройте!

Голос нельзя было не узнать — мисс Робинсон.

Боже правый, да ведь ей лет восемьдесят, не меньше. Миниатюрная, с серебристыми кудельками волос, пергаментной кожей и царственной осанкой, ходившая всегда в черном платье, застегнутом до самой шеи на все пуговки…

— Люсинда, да откройте же!

Девушка приоткрыла дверь, спрятавшись за ней.

— Мисс Робинсон, — вздохнула она, — я тут немного… занята. Если вам нужно в… если вы хотите воспользоваться дамской комнатой, то, боюсь, придется подождать…

— Мне нужно с вами поговорить. Перестаньте заикаться и впустите меня.

Люсинда схватила большое полотенце, обмоталась им и открыла дверь.