Путь к рассвету - Страница 14
Конечно, это значило, что Мабойо придется мириться с самыми суровыми из всех клиентов. Реджис незаметно усмехнулся при мысли о сраженьях между Бруенором и продавцом, так как это было примерно десять лет назад, когда каменистая долина к югу от Горы Кельвина раздавалась звоном молотов дварфов.
Реджис уперся взглядом в Бруенора. Хорошо было быть дома.
Часть II
Сумрак Судьбы
Мы центр мирозданья. В мыслях каждого из нас, кому-то это покажется высокомерием или эгоистичностью, мы центр, а весь мир движется вокруг нас, для нас и из-за нас. Это парадокс общества, один и все, желания одного часто вступают в конфликт с желаньями всех. Кто из нас не думал, что мир всего лишь личная мечта?
Я не думаю, что подобные мысли высокомерны или эгоистичны. Это всего лишь вопрос восприятия. Мы можем импонировать другим, но мы не можем видеть мир так, как его видит другой человек, не можем судить о том, как различные события влияют на ум и сердце другого, даже друга.
Но мы должны пытаться. Ради блага всего мира, мы должны пытаться. Это тест на альтруизм, основополагающий и не отрицаемый ингредиент общества. В этом и заключается парадокс, ведь логически мы в основном должны больше заботиться о себе, чем о других, и все же, если как рациональные создания мы последуем по этому логическому пути и поставим наши нужды и желанья над нуждами общества, тогда общества не будет.
Я родом из Мензоберранзана, города Дроу, города себя, города эгоцентристов. Я видел этот эгоистический путь. Я видел, как он печально пал. Когда потворство себе управляет тобой, все сообщество теряет, и, в конце концов, все стремящиеся к личной наживе, остаются ни с чем действительно ценным.
Ведь все то ценное, что мы познаем в жизни, приходит к нам от отношений с теми, кто окружает нас. Потому что невозможно материально измерить неосязаемые любовь и дружбу.
Поэтому, мы должны пересилить нашу эгоистичность, должны пытаться; должны заботиться. Я четко это осознал после нападения на капитана Дюдермонта в Уотердипе. Я первым делом подумал, что мое прошлое навлекло беду и снова причинило боль другу. Этого я бы не вынес. Я чувствовал себя старым и уставшим. Впоследствии, знание того, что беду скорей всего наслали старые враги Дюдермонта, вернуло мне желание сражаться.
Но почему? Ни мне, ни Дюдермонту, ни Кэтти-бри, ни кому-либо вокруг нас грозила не меньшая опасность.
И все же мои побужденья были искренними, абсолютно искренними, и я познал и понял хотя бы их, если не их природу. Теперь в отражении я понял ее, и я горжусь ею. Я видел падение само потворства; я убежал из того мира. Я скорее умру из-за прошлого Дюдермонта, чем позволю ему умереть из-за моего. Я вынесу физическую боль, и даже конец своей жизни. Это лучше чем смотреть на то, как тот, кого ты любишь, страдает и умирает из-за тебя. Пусть лучше вырвут мое биологическое сердце, чем уничтожат то, в котором теплица любовь, сочувствие и необходимость принадлежать чему-то большему, чем грубая плоть.
Забавная штука — эти побужденья. Как они парят над логикой, как подавляют самые основные инстинкты. Потому как, по меркам времени, по меркам человечности, мы ощущаем, что эти инстинкты потворства себе — наша слабость, мы чувствуем, что нужды общества стоят превыше желаний индивида. И только когда мы признаем наши неудачи и осознаем свои слабости, мы сможем подняться над ними.
Вместе.
—Дриззт До'Урден
Глава 7
Минтарн
Дриззту пришлось напрячь зрение, чтобы заметить пантеру. Остров Минтарн, находившийся на расстоянии четырехсот миль к юго-западу от Уотердипа, был окутан толстыми деревьями, и Гвенвивар идеально сливалась с ними, полулежа на ветке, на высоте двадцать футов от земли. Она так хорошо замаскировалась, что олень мог пройти под кошкой, так и не осознав, что он находится в смертельной опасности.
Но сегодня Гвенвивар не охотилась на оленей. Прошло меньше двух часов с тех пор, как Морская Фея зашла в порт, с опущенным флагом, без каких либо опознавательных знаков и с прикрытым названием. Но все же трехмачтовую шхуну было легко узнать, ведь на Побережье Мечей, она была уникальна и множество мошенников, находившихся сейчас в свободном порту, раньше убегали от ее преследования. Так что к Дриззту, Дюдермонту и Кэтти-бри подошли вскоре после того, как они пришли в Фримэнтл — таверну, находившуюся сразу на выходе из доков.
Сейчас они ждали связного, почти ожидая засаду в лесном массиве, находившемся в сотне ядрах от городка.
Именно тогда и там, Дюдермонт смог оценить истинную ценность таких могущественных и верных друзей. С Дриззтом и Кэтти-бри, и вечно настороженной Гвенвивар, следящей за всем, капитан не боялся никаких засад, даже если бы против него поднялись все пираты Побережья Мечей! Без этих троих поблизости, Дюдермонт бы был невероятно уязвимым. Даже Робиллард, бесспорно могущественный и в равной степени непредсказуемый, не смог бы смог бы предложить капитану подобную поддержку. По мнению Дюдермонта выше умений этой троицы, стояла лишь их преданность. Ни один из них не бросит его, не смотря ни на какой риск.
Уши Гвенвивар распрямились, и пантера тихонько рыкнула, звук, который остальные скорей почувствовали желудками, чем услышали.
Дриззт низко присел и осмотрел территорию, он указал на восток и на север, а затем, тихий как смерть скользнул в тени. Кэтти-бри отошла за дерево и приложила стрелу к тетиве Тулмарила. Она попыталась повторить движенья Дриззта, пытаясь увидеть приближение связного, но дроу уже исчез. Казалось, что он просто растворился вскоре после того, как он вошел в густые заросли. Как выяснилось, ей не потребовалось повторять движенья Дриззта, потому что их посетители не были приверженцами тихого и незаметного продвижения по лесу.
Дюдермонт стоял спокойно и открыто, скрестив руки за спиной. Как и всегда он поднял одну руку, что бы поправить трубку, находившуюся у него во рту. Он тоже почувствовал близость других людей, нескольких других людей, занимающих свои места между деревьями за ним.
“Вам здесь не место”, — раздался из тени ожидаемый голос. Говоривший — небольшой человек с маленькими черными глазами и огромными ушами, торчащими из под его подстриженных в форме шара волос — и не представлял себе, что его заметили за двадцать шагов до его нынешнего места, находившегося более чем в десяти ярдах от капитана. Не знал он и того, что семь его спутников были замечены Дриззтом, Кэтти-бри и особенно Гвенвивар. Пантера тенью двигалась по веткам, расположившись так близко, что она смогла бы достать одним прыжком четверых из них.
По левую сторону от говорившего, один из его спутников заметил Кэтти-бри и поднял свой лук, направив стрелу на женщину. Он услышал шелест, но прежде чем он успел среагировать, мимо него пронеслась темная фигура. Он взвизгнул, упал на спину и увидел просвистевший мимо плащ лесного цвета. Затем фигура исчезла, не причинив вреда ошеломленному человеку.
“Брер’Кэннон?” — спросил человек, говоривший с Дюдермонтом, с разных сторон послышался шелест.
“Я в порядке”, — быстро ответил потрясенный Брер’Кэннон, поднимаясь и пытаясь понять, чего хотела пронесшаяся мимо фигура. Он понял это, когда, наконец, посмотрел на свой лук и увидел, перерезанную тетиву. “Проклятье”, — выругался Брер’Кэннон, неистово осматривая кисть.
“Я не привык разговаривать с тенями”, — четко сказал Дюдермонт, ровным голосом.
“Ты пришел не один”, — ответил говоривший.
“Ты тоже”, — не колеблясь, сказал Дюдермонт. “Так что выходи, и давай покончим с этим делом, что бы ни привело тебя ко мне”.
В тенях раздалось еще больше шелеста, и несколько голосов прошептали говорившему, человеку по имени Данкин, пойти поговорить с капитаном Морской Феи.
Наконец, Данкин набрался мужества подняться и выйти вперед. Сделав шаг, он осмотрелся, потом еще один шаг, и опять он осмотрелся. Он прошел прямо под Гвенвивар и не заметил ее, это вызвало улыбку у Дюдермонта. Он прошел в трех футах от Дриззта, и не увидел его, но он все же заметил Кэтти-бри, потому что женщина особо и не старалась укрыться за деревом, находившемся сбоку от тропинки, на которой стоял Дюдермонт.