Путь к Граалю - Страница 33

Близкое знакомство с членами Северного тайного общества в корне изменило судьбу великого магистра. Не разделяя многих идей и особенно образа жизни будущих декабристов, он отдавал должное их бескорыстию: «Они жертвовали не только жизнью, которой рискуют иногда из-за пустяков, из тщеславия, не имея притом в виду ответственности в последствиях, но и состоянием, и положением в обществе, и тем, что, наверное, имели бы при том порядке вещей, который искали изменить вопреки выгоде». Тщетными оказались его попытки остановить заговорщиков, отговорить от политических амбиций, вернуть к нравственно-просветительским целям. Внутренне не соглашаясь с планами мятежников, он все же пошел с ними до конца. И хотя 14 декабря 1825 года Завалишин не был на Сенатской площади, двадцать лет каторги и последующее поселение в Чите стали платой за его бескомпромиссность.

На этом можно было бы поставить точку в истории Ордена Восстановления. Итог, казалось бы, печальный: меньше двух лет существования, всего несколько человек последователей, трагический финал самого магистра… Но нет, не поворачивается язык назвать жизнь Завалишина трагедией, да и он сам таковой ее не считал. Напротив, был счастлив и тем возможностям, которые перед ним возникали. И оставался прежним: несговорчивым, острым, неудобным. Он продолжал отстаивать Правду и Истину всюду, где оказывался: в суде, в каземате Петровского завода, на вольном поселении в Чите. Нетерпимый к любым человеческим слабостям и недостаткам, самоуверенный, желчный, он так допек читинского генерал-губернатора своими замечаниями и претензиями, что в русской истории возник уникальный прецедент: Завалишин оказался дважды сосланным, во второй раз уже обратно — из Сибири в европейскую часть России!

Да и Орден Восстановления, хотя официально не существовавший, продолжал действовать, пусть лишь в лице единственного человека — самого основателя. Жизнь распорядилась так, что кодекс чести рыцаря он создал не для кого-то, а для самого себя и был ему верен до конца. Кодекс чести помогал Завалишину оставаться живым и деятельным. А судьба «одинокого волка» ни капли не смущала его, поскольку с самого начала владело им убеждение, что «лишь бы зародилось живое начало в одном человеке, и тогда оно может наполнить собою и целые народы, и целые эпохи».

Как тут не вспомнить слова русского историка Василия Ключевского, сказанные, правда, по другому случаю, но уместные и здесь: «Но ведь и в тесто немного нужно вещества, вызывающего в нем живительное брожение. Нравственное влияние действует не механически, а органически». И то, что жизнь Завалишина не вызвала «живительного брожения», а сам он, в одиночку восстанавливавший в России Правду и Истину, оказался «лишним человеком», — не его вина, а наша общая беда. Кто не согласен с этим, пусть вернется к размышлениям Бердяева, приведенным в начале статьи. Лишенная рыцарского духа Россия в XX веке, на мой взгляд, уже достаточно испила из чаши страданий, чтобы иметь неосторожность и дальше не прислушиваться к его пророчеству: «Мир вступает в период длительного неблагополучия и великих потрясений. Но великие ценности должны быть пронесены через все испытания. Для этого дух человеческий должен облечься в латы, должен быть рыцарски вооружен».

Запыленные кареты подъехали ко дворцу. «Рыцари святого Иоанна Иерусалимского просят гостеприимства», — доложил флигель-адъютант. «Пустить их!» Войдя в покои, один из знатных гостей произнес: «Странствуя по Аравийской пустыне и увидя замок, узнали, кто тут живет…»

Это не театральная пьеса и не сцена из рыцарского романа, как мог бы подумать читатель. Это — история. Время и место действия — конец XVIII века, Россия. А персонажи — известные исторические лица: российский император Павел I и полномочный министр и посол в России Мальтийского ордена граф Литта. Мальтийцы знали слабые точки русского императора, но, разыгрывая эту сцену по всем канонам рыцарских легенд, даже не знали, чем все обернется.

«Торжественная церемония принятия Павлом I титула Великого Магистра мальтийских рыцарей состоялась в Большом тронном зале Зимнего дворца (29 ноября 1798 года). Депутация Капитула поднесла Павлу I, бывшему в полном императорском одеянии, Мальтийскую корону, Жезл, Печать Ордена и Рыцарский меч. Обнажив меч, Павел осенил себя крестом, присягая Мальтийскому ордену».

Роскошный дворец графа Воронцова, построенный Растрелли, по указу императора превращается в «замок мальтийских рыцарей», а рядом знаменитый Джакомо Кваренги возводит церковь во имя святого Иоанна Крестителя Иерусалимского — небесного покровителя Ордена. На Каменном острове в духе средневековых рыцарских традиций строится странноприимный дом: забота о больных — священная обязанность госпитальеров (так называли мальтийских рыцарей в средние века). Сам Великий Магистр ездит в карете с мальтийскими крестами в окружении собственной гвардии «рыцарей-хранителей» — кавалергардов. В июне 1799 года в канун дня Иоанна Крестителя по древней орденской традиции в Павловске зажигают костры…

Средневековый рыцарский орден в России — факт, потрясший многих. Долгие десятилетия не смолкают споры. Что это? Продолжение детских игр Павла? Но ему уже 44 года! Безумные фантазии «поврежденного» императора? Так считали многие. Тонкий политический расчет? Но в чем он?

Любовь ко всему рыцарскому родилась у Павла еще в детстве. Воспитатель царевича С. А. Порошин, читавший наследнику историю Ордена, отмечал, что в детских играх тот частенько «изволил представлять себя кавалером Мальтийским». Не раз, я думаю, богатое воображение Павла переносило его в далекие времена: в длинном одеянии без пояса (символ свободы) он подходил к алтарю с возжженным светильником в руке, в знак пламенеющей любви к Богу, и жадно ловил слова рыцарского посвящения: «Мы признаем тебя слугой бедных и больных, посвящающим этому делу свою жизнь…»

Детские мечты осуществились — он Великий Магистр. Но на дворе, увы, иные времена. Нет уже на дорогах Европы странствующих рыцарей — там царят богатые торговцы и буржуа; крестовые походы сменились революциями и колонизационными войнами; поэтические турниры трубадуров превратились в полемику на страницах литературных журналов. Да и людей беспокоят совсем иные проблемы. Зачем им рыцарь на троне?

^{С. Щукин. Портрет Павла I}

С первых дней правления Павла I все поняли, кто пришел. Он не стал мстить врагам, фаворитам своей матери Екатерины II, — он рыцарь, он великодушен. Вместо этого, всем на удивление, следуют: отмена тяжелейшего для народа рекрутского набора, запрет продавать крепостных крестьян без земли, введение (опять же для крестьян) обязательного отдыха в выходные и праздники, ограничение барщины тремя днями. «Масса простого народа, в несколько месяцев получившая большее облегчение в тягостной своей долей, чем за все царствование Екатерины… с надеждой смотрела на будущее», — пишет историк Шумигорский.

Зачем Павлу столь радикальные крестьянские реформы — ради славы «народного царя»? Нет, таковы его принципы.

В «Правилах Ордена», записанных Раймондом де Пюи еще в XII веке, говорится: «Каждый брат, который приемлется и вписывается в сей Орден… да придерживается всегда справедливости; обиженным да помогает; угнетенных да защищает и освобождает…» Кто же обиженный и угнетенный в России? Кто больше других нуждается в справедливости? Ответ очевиден: бесправные крепостные крестьяне. Так что же удивляться вниманию к ним Павла?

Кроме этого, Орден требовал от своих рыцарей «свято хранить три обета»: нестяжания, послушания, целомудрия. Они и становятся тремя принципами, действуя в соответствии с которыми, Павел заново обустраивает страну. Привыкших к роскоши и праздности екатерининских вельмож он заставляет работать, исполнять их исконный долг — служить государству. Уже в пять утра в богатых домах зажигались огни, и чиновники в спешке разъезжались по министерствам и коллегиям. Павел самолично каждый день объезжал все правительственные учреждения, ленивых и нерадивых он не прощал.