Путь Дракона - Страница 108

— Снова гулял? — спросил Гедер.

— Я слышал рассказы о величайших городах мира, но и помыслить не мог о чем нибудь столь грандиозном и развращенном. — сказал жрец. — Ребенок не более семи лет отроду лгал мне. И без всякого повода.

— И что же он сказал?

Великан проковылял к креслу напротив Гедера и опустился в него. Дерево скрипело под его тушей, пока он говорил.

— Что за три медяка он мог бы открыть мне мое будущее. Он знал, что это неправда. Ребенок.

— Это был нищий, — сказал Гедер. — Ясное дело, они тебя пытаются надуть. Им нужны деньги на еду. Все же поосторожней с прогулками. Есть районы города, в которых небезопасно. Особенно с наступлением темноты.

— Мой друг, вы живете в эпоху тьмы. Но этот город станет прекрасным когда очистится.

— Был в храме?

— Да, — сказал Басрахип. — Прекрасное здание. Жду не дождусь, когда оно станет моим.

— Бумажная волокита не займет много времени. Еще до того, как двор разъедется, конечно же, а этого ждать менее недели. Но зимой в Кэмниполе нечем заняться.

— У меня хватает забот.

— Я тут читал, — сказал Гедер, — и кое-что меня беспокоит.

— Да?

— Богиня извечна. Она была там при появлении драконов, она была там пока существовала Империя Драконов, но единственные упоминания Доброго Раба или Синир Кушку, которые я встречал, появляются в самом конце, во время последней войны. К тому же, о них говорится так, будто их создал Морад, типа, как Астерил создал Тимзинаи, а Вайлот создал Утопленных. Я просто не понимаю, как такое может быть.

— Может и не может, — сказал жрец. — Ты не должен слишком доверять писанным словам, друг мой. Они суть каменные яйца лжи. Вот. Я тебе покажу. Прочитай что-нибудь из твоей книги.

Гедер листал страницы, скользя пальцами по словам, пока не нашел легкое для перевода место.

"Шло четвертое столетие правления Дракона Вайлота, когда эта политика сменилась."

— Это правда? — спросил его жрец. — Неправда? То, что ты сказал? Нет, старина. Ни то, ни другое. Твоя речь ничего не значит. Это всего лишь слова, которые ты тупо повторил. Напиши о чем нибудь, и ты убьешь это. Только о живом слове можно сказать, что оно истинно. Мои братья и я слушали друг друга, передавая слово богини из поколения в поколение, и мы знали, что от первого до последнего говорил истинно. А ваши книги? Чернила да бумага. Мертвы. Бездушны. Ты был бы мудрее, не слишком доверяя им.

— О, — сказал Гедер. — Я… никогда не смотрел на вещи под таким углом. Так значит..?

— Гедер?

В дверях стоял Лерер Паллиако. Его туника, официального покроя, была цветов Дома Паллиако — голубого и серого, с серебряными пуговицами на рукавах. Его рука сжимала косяк, словно он нуждался в опоре, чтобы держаться ровно.

— Что случилось, папа?

— У нас гость. Идем со мной.

Гедер вскочил, тревога стянула кожу. Басрахип переводил взгляд с дверного проема на Гедера, и обратно.

— Будь здесь, сказал Гедер. — Вернусь, как только смогу.

Лерер молча шел по залам. Слуги, обычно жужжащие по комнатам, словно пчелы на лугу, попрятались кто куда. У дверей личной приемной он остановился. На секунду Гедер подумал, что он хочет что-то сказать, но Лерер только покачал головой, открыл дверь и вошел.

Личный кабинет был создан для удобства. Свечи, в канделябрах из полированного серебра, умножающих их свет вдвое, наполняли комнату ароматом меда и теплом. Жаровня, пустая и закопченная была отставлена в угол. Свет падал из западного окна, и оббитые бледным шелком стулья, на которые он падал, казалось, светились сами собой. Мальчик в серой тунике взглянул на него торжественно, и Гедер понял, что его узнали. На дальней стене огромная картина в рост человека изображала дракона с зеленой чешуей, возвышавшегося над фигурами, символизировавшими тринадцать человеческих рас. И смотрел на картину король Симеон.

Король обернулся.

Лерер поклонился и промолвил: "Ваше Величество". Гедер поклонился миг спустя, торопливо, и с чувством, что необходимо наверстывать упущенное. А мальчик был принцем. Принц Астер и король Симеон.

— Рад наконец-то видеть вас, Гедер Паллиако, — сказал король. Гедер воспринял использование его имени как позволение говорить.

— Я… Гм, благодарю вас. Для меня тоже удовольствие видеть вас, Ваше Величество.

— Вы знаете традицию, требующую, чтобы принц был принят в благородный дом с наивысшей репутацией. В семью, которая даст присягу защищать его в случае необходимости.

— Да, — сказал Гедер. — И?

— Я пришел просить вас взять на себя эту роль.

— В смысле, моего отца? Наш дом?

— Он имеет в виду тебя, а не меня, — вклинился Лерер.

— Я… Я ничего не знаю о воспитании мальчиков. Со всем уважением, Ваше Величество. Это не та мысль, что первой могла бы прийти мне в голову.

— Сбереги его, — сказал король. Голос его прозвучал не повелительно. Не официально. Но как у человека, готового просить и умолять. — Просто сбереги его.

— Мой мальчик, при дворе сейчас тебя либо любят, либо боятся, — сказал Лерер. — Половина из них скажет, что ты величайший герой Антеи нашего времени, а другая половина ничего не скажет, из страха привлечь твое внимание. Уверен, это достаточная причина для того, чтобы принять титул протектора.

— Я не сделаю этого, — сказал Гедер. — Я ничьим протектором еще не был. Ты им должен стать, отец. Ты виконт Ривенхальма.

— А ты барон Эббинбау, — сказал король Симеон.

— Эббинбау?

— Кто-то ведь должен был принять владение Маасов, — сказал Лерер. — Кажется, это ты.

— Ну, — сказал Герер., ухмыляясь от уха до уха. — Ладно уж.

Принц Астер встал и подошел к Гедеру. Он не был крупным ребенком. Гедеру всегда казалось, что он выше ростом. У него были серые глаза и серьезное лицо покойной королевы, но подбородок отцовский.

— Я обязан вам жизнью, господин Паллиако, — сказал мальчик. Его речь звучала как заученная. — Я буду рад видеть вас в качестве своего протектора, и, клянусь, что буду достоин чести являться вашим подопечным.

— А ты хочешь этого? — спросил Гедер. Лицо мальчика дрогнуло. В глазах блеснули слезы.

— Говорят, я больше не могу оставаться с папой, — сказал он.

Гедер почувствовал, что тоже прослезился.

— Я тоже в детстве потерял мать, — сказал он. — Может, я смогу стать тебе дядей? Или старшим братом.

— У меня нет братьев, — сказал Астер.

— Видишь? У меня тоже, — сказал Гедер. Астер попытался улыбнуться. — Вероятно, нам нужно почаще навещать твоего отца. И моего. О Боже, мне что, отправляться в свое владение? Отец, я уезжаю в свое владение.

— Да, — сказал Лерер. Полагаю, Его Величество не желает быть единственным в этой комнате, кто теряет сына.

Гедер едва его слушал. Этим утром он был героем. А сейчас у него была собственная вотчина, и местечко при дворе, за которое люди бились, а иногда и умирали. Сэр Алан Клин обделается, когда услышит, что стал врагом протектора принца Астера.

— Благодарю вас, Ваше Величество. Я беру на себя эту почетную обязанность, и позабочусь о полной безопасности Астера. Клянусь в этом.

Король плакал, слезы струились по щекам, но голос не дрогнул, когда он заговорил.

— Уповаю на вас, господин Паллиако. Я… Я сделаю заявление на последнем собрании двора. Я позабочусь, чтобы вы заняли место, согласно вашему новому положению. Это замечательнейший день для королевства. И я благодарен вам за это.

Гедер поклонился. Ему хотелось мчаться по улицам, петь и скакать. Хотелось пойти похвастаться перед всеми друзьями, начиная с Джори Каллиама, и…

— Можно похитить принца? — спросил Гедер. — На пару минут? Есть кое-кто, с кем я бы хотел его познакомить.

В гостиной, Басрахип пересел в кресло Гедера. Огромные ручищи медленно переворачивали страницы, широкое лицо кривилось презрением. Гедер кашлянул. Жрец поднял глаза, взгляд его сместился с Гедера, на стоящего рядом принца.

— Басрахип, верховный жрец богини, разрешите представить вам моего нового подопечного, принца Астера. Принц Астер, это Басрахип.