Путь домой (СИ) - Страница 2

Все складывалось более чем прекрасно, если бы за десять лет до этого момента, в 1948 году, на свет не появился бы Уго Веласкес, в чьем теле я сейчас и нахожусь. Мои единокровные братья и сестра были гораздо старше меня. Первая жена моего отца, скончалась родами в 1942 году, подарив миру мою сестру Ану Марию. Братьям к тому времени был пять и семь лет. Отец, приняв на руки крохотную дочь, решил, что негоже его детям оставаться без материнской ласки и потому взял себе вторую жену. Ею оказалась, Изабелль Гарсия, наполовину негритянка, ставшая спустя два года мой матерью. К старшим детям она относилась ничуть не хуже чем ко мне, и потому, хоть и не считалась родной, но все мои братья и сестра, неизменно относились к ней как к родной матери и не называли ее иначе, чем — мама.

К сожалению и ей был отпущен господом, не такой уж большой срок, и едва мне исполнилось пятнадцать лет, она тихо отошла во сне. Чуть позже, спустя всего полтора года, ушел и отец. Впрочем, к тому времени, семья прочно стояла на ногах, и никто не сомневался в том, что наше положение, останется столь же прочным, несмотря на потерю отца.

Уго с самого детства был непоседливым ребенком. Если старшие братья и сестра пошли в отца, стараясь относиться ко всему обстоятельно и неторопливо, как говорится: отмерив семь раз, они еще сомневались, стоит ли резать, или нужно замерить еще разок, на всякий случай. То Уго, был слишком импульсивен, для того, чтобы долго размышлять. Он быстро прикидывал, то задание, которое было ему предложено, и в первую очередь искал не правильных, а скорее легких путей, для его исполнения. В итоге, хотя что-то и получалось, но далеко не факт, что полученная вещь, была качественной, и долговечной.

Вторым его недостатком, хотя вряд ли можно было бы охарактеризовать этим словом, была все та же импульсивность. Если в отношениях со сверстниками, его братья пытались отстоять свои действия словами, то Уго вначале бил, а уж потом разбирался, кто прав, а кто виноват в случившейся драке. С одной стороны, его побаивались, и некоторые считали его лидером, с другой, таких было очень немного. Скорее это были те, кто не мог постоять за себя сам, и потому прилипали к более сильному, на правах подпевал.

Еще Уго был очень избалован. С одной стороны в этом были в какой-то мере виноваты его родители. Все же Уго, был младшим в семье, и вся нерастраченная на старших детей ласка, отошла в первую очередь именно к нему. К тому же к моменту его рождения, семья, уже достаточно прочно стояла на ногах, и потому ему, практически ни в чем не отказывали. Если он видел появившуюся в местном магазине, какую-то игрушку, то чаще всего, вскоре, она оказывалась у него. Причем, далеко не факт, что получив требуемое он успокаивался и наслаждался полученным. Как раз наоборот. Чаще всего, полученная вещь забрасывалась в дальний угол уже через несколько дней, а ему хотелось чего-то новенького. Так, уже в двенадцать лет, одновременно с приобретенным для семьи пикапом, Уго получил в подарок, только что появившийся в продаже итальянский ста пятидесяти кубовый мотороллер «Веспа», и с тех пор, только его и видели. Едва исполнив данное ему поручение, он тут же исчезал из вида, и появлялся дома, уже ближе к ночи. Это был пожалуй единственный подарок, от которого оторвать Уго, было практически невозможно.

Что именно произошло в тот злосчастный день, было мне неизвестно. Очнулся я в небольшой пещерке, образованной корнями растущего на берегу реки Чико дерева дариен. Эта естественная пещерка располагалась неподалеку от банановой плантации нашей семьи, и была обнаружена совершенно случайно. Берег Чико, с этой стороны имеет скальное основание, и довольно высок. Дерево дариен, из которого и делают самые лучшие пироги, может достигать нескольких обхватов и подниматься на высоту до пятидесяти пяти метров. При этом считается, что лучшая пирога получается из того дерева, которое по тем или иным причинам, рухнуло самостоятельно. Разумеется, гнилую часть, если таковая присутствует, обрезают, а из остальных бревен, выдалбливают пироги, что тоже, дело долгое и трудоемкое.

Дерево было обнаружено еще отцом, и тщательно сберегалось. Его ровный без единого сучка или веточки ствол, был готов явить миру самую длинную, а то и не одну пирогу, которая когда-либо появлялась в этих краях. Дерево росло так, что частью своих корней, цеплялось за скальное основание, а частью уходило в рыхлую землю высокого берега. Однажды спустившись вниз к берегу, отец обнаружил, что частые дожди, льющие в мокрый сезон, вымыли под корнями дерева, довольно большую полость. Причем, если не знать о том, найти вход в это место, было довольно сложно. Да и не принято было у нас шарахаться неподалеку от чужих плантаций.

Вначале, отец не придал этому значения, а затем решил, что это место, подходит семье как нельзя лучше. И теперь, если кого-то из его членов, заставало ненастье, во время работы на плантации, или же приходилось оставаться ночевать, чтобы не гонять пирогу до дома и обратно, что тоже занимало довольно много времени, решили несколько облагородить пещерку, и оставаться здесь. В итоге, вместо времянки, которая впрочем теперь служила в качестве кладовой, для сельскохозяйственных инструментов, и в качестве летней кухни, для разогрева еды, во время небольшого перерыва, когда хочется глотнуть мате, или перекусить, основным местом для ночного отдыха стал этот грот.

Именно здесь, я впервые и осознал себя в этом теле. Сильно избитый, оцарапанный, и ощущающий боль, казалось в каждой клеточке своего тела я лежал на грубом топчане сколоченном из нескольких досок и укрытом стареньким матрацем и несколькими одеялами, служащими скорее для того, чтобы было несколько мягче лежать. Здесь в Дарине, температура практически никогда не опускается ниже семнадцати градусов по Цельсию, а чаще всего держится в районе тридцати, или чуть выше. Именно потому, печи, для приготовления еды, стараются расположить или под навесом во дворе, или же в отдельном доме. Впрочем, здесь в пещере, очаг все же имелся, но скорее не для того, чтобы разогревать еду, а скорее, для избавления от сырости. Все же река находилась в двух шагах. Но тем не менее, иногда здесь и что-то готовили. Хотя сейчас мне было далеко не до этого. Кряхтя и стоная как старый дед, я попытался занять сидячее положение и огляделся по сторонам.

Пещерка, была довольно уютной. Возле одной из стен, находился довольно широкий топчан, на котором при необходимости могли спокойно разместиться как минимум два, или даже три человека. Чуть в стороне, стоял грубосколоченный стол, поддерживаемый двумя Х-образными опорами. Возле него находились несколько бочонков, из порезанных пилой частей ствола дерева, видимо служившие в качестве табуретов. На столе, находилась укрытая полотном какой-то материи, скорее всего какая-то снедь. Чуть в стороне, имелся небольшой очаг с дымоходом, в котором была установлена тренога из толстых металлических прутков, с небольшим крючком в верхней части с подвешенным на нем, котелком. Пол хоть и был земляным, но был утоптан до каменного состояния. Больше всего поразил свод. Он представлял собой переплетение корней какого-то огромного дерева, как они выглядели бы, если смотреть на них снизу из-под земли. Впрочем, чуть позже, я понял, что так оно и есть. Несмотря на то, что в пещере не было никаких проемов, кроме единственного довольно узкого входа, особой темноты, не ощущалось, скорее некоторый полумрак, однако позволяющий разглядеть все почти до мельчайших подробностей.

Пока я сидел на краю топчана, и разглядывая обстановку вокруг меня пытался понять, кто я такой, и как здесь оказался, в пещеру, вошли двое мужчин. И первое слово, которое я услышал, с их стороны было:

— Доигрался?

Одного взгляда на этих парней, оказалось достаточно, чтобы понять что это мои старшие братья — Диего, и Фернандо. Тот, кто задал вопрос, был средним. Диего на данный момент было тридцать лет, а Фернандо на два года младше.