Пустошь (СИ) - Страница 29

– Ты должен лечиться.

– Отстаньте от меня, – почти жалобно попросил Саске, цепляясь за открытую дверь, чтобы не упасть. Показать слабость перед этими двумя – ниже его достоинства.

– Если ты не будешь сам, то…

– Что?! – вызверился парень. – Свяжете меня, прикуёте к батарее и будете колоть эту дрянь, пока я не сдохну?!

– Если потребуется.

Хотелось вырваться из этого дома.

– Итачи, уходи, – коротко бросил Саске, чувствуя, что ещё минуту и он или упадёт, или кого-нибудь придушит.

– Он не понимает, что говорит. Это из-за боли. Орочимару предупреждал…

Тяжёлый взгляд Фугаку прошёлся по шатающемуся парню:

– Значит, придётся нанять ещё и психолога… или психиатра.

– Отец, нужно сделать ему укол.

Это Учиха слышал сквозь ватную подушку, наложенную на уши.

– Я вменяем! – громко выпалил Саске, поднимая пульсирующие болью глаза на отца. – Я адекватен. И это мой выбор! Уважайте его!

– Он бредит, – спокойно констатировал Фугаку. – Итачи, позвони Орочимару.

– Да я не брежу! Я в своём уме!

Горло обдало скребущим жаром от этого крика. Саске отпрянул от двери, замирая в центре комнаты. Руки мелко дрожали, голова шла кругом. Он смотрел на этих людей, которые, похоже, отгородились от него стеклом, да ещё и уши заткнули ватой, что б наверняка.

Хотелось проломить кому-нибудь череп.

«Проломи», – тихий женский голос в голове.

– Я в порядке! Я не хочу ничего этого, – рука указала в сторону Итачи, хотя Учиха сам уже не был уверен, что он в норме. – Я не хочу, – тупо повторил тот, надеясь, что сказанное сто раз быстрее пробьётся через стеклянную стену.

– Итачи, звони Орочимару, – коротко бросил Фугаку, входя в комнату.

От бессилия хотелось выть и рычать. Его никто не слышал и не пытался услышать. В растерянности, Саске ухватился за виски, стараясь удержать череп от раскалывания на две части:

– Мне это не нужно…

– Нужно.

– Я отказываюсь от вашего лечения. От всего отказываюсь.

– Ты не в своём уме.

Отец говорил с ним как с тем, с кем советуют говорить мягко, не повышая голос, но вместе с тем твёрдо и без возможных поблажек. Как с психом.

Серой тенью странно бледный Итачи просочился в коридор, чтобы вызвать доктора за пределами этой комнаты.

Саске проследил за ним взглядом и шатнулся следом, но налетел на выставленные руки отца, замирая. Они были непривычно горячими.

– Мне не нужно ваше лечение, – вновь повторил парень, не пытаясь вырваться. Просто сил больше не было. – Я не хочу спать целыми днями. Я не хочу лежать бревном. Я не хочу видеть только четыре стены. Да отпусти ты!

Учиха дёрнулся назад, ударяясь поясницей о письменный стол, да так и остался сидеть на нём, зажимая лицо руками, стараясь унять боль.

– Скоро станет легче.

Саске отрицательно потряс головой.

Отчего-то в памяти всплыл тот злосчастный мост. То, как они с Наруто спорили: о вечном, о пустяках, о той ерунде, о которой люди часто говорят вечерами на кухне.

Тот парень, чьей фамилии он не запомнил, принимал его выбор. Пусть он потом прыгнул за ним, ругал и материл, но принял… дал выбрать, чтобы уже потом изменить. Но даже тогда, вытащив Учиху на берег, тот не стал уговаривать его не делать так больше, не повторять глупостей. Он просто ушёл. Доверял? Верил в то, что Саске наплавался, вдоволь приблизился к грани, что больше ему не захочется? Учихе хотелось в это верить.

Его выбор принял совершенно незнакомый придурковатый парень.

Родители же не хотели даже попытаться услышать.

Он отнял руки от лица, когда услышал голос Итачи:

– Орочимару не отвечает. Я оставил ему сообщение.

– Сами справимся. Саске, это ради твоего блага.

Учиха поднял на брата и отца мутные глаза. Неизбежность. Здесь никто не примет его выбор.

– Ты болен. И мы хотим тебе помочь.

– Нет. Не хотите, – безразлично отозвался парень, смотря мимо них. – Вы хотите, чтобы было по-вашему…

– Он бредит, – утвердительно кивнул Фугаку. – Итачи, я буду держать, а ты…

– Я вас ненавижу, – тихо выдохнул Саске, переводя взгляд куда-то в район груди брата.

Злость ушла, забрав вместе с собой все чувства, желание сопротивляться.

Бесполезно.

– Тебе будет легче.

Учиха задрал голову, чувствуя, как дрожащие от волнения руки Итачи быстро закатывают ему рукав.

– Я вас ненавижу, – повторил Саске, пялясь в синеватый потолок. – Скорее бы сдохнуть, чтобы вас не видеть.

Чужие горячие руки придерживали его за плечи, не давая дёргаться. Хотя он бы и не стал: голова развалилась, и обнажённый мозг больно реагировал даже на воздух, пронзая всё тело острыми иглами.

– Ненавижу, – одними губами вновь повторил парень, чувствуя холодок, побежавший по руке.

Лето заканчивалось…

***

Осень вошла в свои права. Радостно, мощно и с оркестром из грома, молний и холодного дождя. Её даже не смутило то, что сонные студенты, привыкшие за два месяца каникул к ночному ритму жизни, засыпали на своей первой в этом году лекции. Сонливость усиливалась серостью неба, тусклым электрическим светом в аудитории и монотонностью голоса профессора. Он рассказывал что-то о языке, воспевал его качества и то, как им можно умело играть. Особо пошлые с задних рядов трактовали это высказывание по-своему, пуская по аудитории сдавленные смешки и слишком громкие шепотки.

Наруто сам прыснул в кулак, скрывая свою улыбку за зевком. Он сидел где-то посередине аудитории, не успев занять привычное место позади, и сейчас пытался особо не выделяться. Хотя профессор, как назло, слишком часто поглядывал именно на него, будто подозревал, что в будущем, на сессии, именно с ним ему придётся видеться очень часто.

– Скукота, – тихо прошептал Конохамару, сидящий рядом с Узумаки. Последний кивнул, подпирая челюсть рукой.

Сарутоби был одним из многочисленных друзей не в меру общительного парня, но всерьёз лучшим другом Наруто его не считал. Статус этого человека для Узумаки завис где-то между компанией в кино, когда Сакура в очередной раз отшивала его, и не грузящим собеседником да товарищем по пропускам.

Он даже иногда задумывался, что не будь ему нужды прогуливать пары или ходить в институт, то бы вряд ли общался с Конохамару.

Сегодня поток студентов второго курса был в полном составе. Первое занятие пытались посетить все. Кто-то, чтобы запомниться новому преподавателю, кто-то из менее заботящихся о своих оценках, чтобы повидаться с друзьями, которые вернулись в город после летних каникул.