Пустой мир. Сестры (СИ) - Страница 29
От этой мысли Волчок снова ругнулась. Может быть, лучше было бы бросить ее там, но почему-то она не решилась оставить эту рабыню умирать. Наверное, что-то человеческое в ней еще оставалось.
Наемница глубоко вздохнула и все-таки осмотрелась по сторонам. Со всеми накатившими на нее раздумьями она постепенно дошла до окраин пригородной застройки Тортука, оказавшись на одной из полупустых улиц, забитых сделанными из мусора хибарами, тянущимися к земле. Здесь были одни из самых бедных и одновременно самых опасных районов, поскольку за тем, кто или что приходило сюда из диких пустошей, никто и никогда не следил. Местные защищались, кто, как и чем умел. А изодранные хищниками тела на окраинах, не были такими уж удивительными находками. Банды плохо вооруженной шпаны, обирающие прохожих, тоже не были какой-то редкостью, но обычно боялись нападать на хорошо вооруженных наемников вроде Волчка, с первого взгляда отличая таких по имеющемуся снаряжению.
Девушка уверенно шла по стоптанной в грязь дорожке, вьющейся между хибарами и отдававшейся неприятным чавканьем под сапогами при каждом шаге. Оставшиеся следы в грязи моментально наполняла неприятного желтоватого оттенка жидкость, и не хотелось думать, что это, и почему ее здесь так много.
У стенок игралась какая-то малышня, грязная и чумазая, с лицами, замотанными какими-то тряпками или вовсе без них, с уже заметными следами мутаций и дрейфа генов, и раздувшимися от голода животами, но все равно веселая и счастливая своей жизнью. На них всем было плевать, и в первую очередь самим родителям, если те вообще еще были живы. Волчок знала, что до совершеннолетия в лучшем случае доживет один из десяти, а остальные останутся здесь же, в грязи и отбросах гнилых улочек гнилого поселка, как и многие до них и, скорее всего, тех, кто позже будет здесь точно так же бегать.
Наемница прошла примерно знакомыми улочками, где неплохо знали ее и то, что связываться с ней себе дороже. А потому местная шпана, сначала отмечавшая появление богато одетого по местным нормам человека, через несколько секунд теряла интерес, вспоминая, что с наемницей конфликтовать не стоит. Не считая нужным обращать на них внимание, Волчок вышла к центральным улицам, где уже ютились торговые лавки мелких перекупщиков, а так же всевозможные заведения, считавшие своим долгом положить себе в карман часть денег проезжающих через Тортук путешественников и торговцев.
На небольших прилавках находились развалы патронов и энергетических батарей, детали снаряжения, в основном такого состояния, что даже Волчок побоялась бы их использовать, но пользующиеся спросом у местных. Здесь же торговали колбасой из мяса разводимых толстоносов, одеждой из их же кожи, толстой и грубой, но отлично подходящей для покроя легких и надежных защитных костюмов.
— Подходи, путник, задешево отдаю, — приставали дельцы, потрясая своим товаром перед прохожими. — Смотри, карабин какой, почти новый, от сердца отрываю, но отдам всего за двадцатку.
Самой надежной валютой в Тортуке считались штампованные металлические пластинки, какими пользовались караванщики, но в обороте их было очень мало. Зато имелся строгий курс, по которому уже и велась меновая торговля. Заряженная батарея для лазерной винтовки — пять единиц, полный магазин патронов для пулевого автомата — три единицы, десяток патронов за пластинку. Защитный костюм — сорок пластинок или восемь заряженных батарей, а можно отсыпать четыре сотни патронов, если договоришься. Торговля шла не то, чтобы бойко, но торговцы здесь как-то барахтались, забавно грызясь друг с другом за удачные места или покупателей.
— Эй, наемник, тебе понравится, смотри, какой ремень хороший, задешево отдам, — к ней привязался какой-то босоногий отрепыш с кустарным респиратором на лице и большими противопылевыми очками. На вид он был на пару лет младше нее, а Волчок сама не отличалась большим возрастом, но только судьба у него сложилась не так удачно, и вынужден был заглядывать в глаза всем проходившим, пытаясь продать грубо сплетенные ремни из кожи толстоносов в надежде, что это кто-то все-таки купит.
— Отвали, — бросила Волчок через плечо, не замедляя шага, но торговец оказался настойчивым, не желая так быстро отказываться от потенциального клиента.
— Вот только оцените, эти ремни могут огромный вес выдержать и совсем не растянуться, — его большой минус был в заискивающей навязчивости, а у наемницы и так настроение было хуже некуда. Видя, что торговец никак не хочет успокаиваться, она спокойно, но точно ударила локтем ему в лицо, даже не повернувшись, чтобы прицелиться. Навязчивый продавец полетел на землю с разбитым носом и очками, подавившись собственными словами. Весь его товар одновременно с этим посыпался с лотка в грязь, под ноги остальным прохожим.
Никто не отреагировал на произошедшее, торговцы и дальше кричали и суетились, не желая совать нос не в свое дело. На его месте мог оказаться любой из них, подобное здесь было нормой. Кто-то даже пнул неудачно свалившегося мальчишку, чтобы не путался под ногами. Волчок не остановилась, чтобы посмотреть на результат своих действий и что-то исправить. Этот торговец сам виноват, а у нее есть сейчас совсем другие заботы. В первую очередь, надо было навестить еще одного знакомого.
Таверна «Старлей», находившаяся на небольшой грязной площади, где собирались развозчики со своими небольшими колясками, запряженными ездовыми ящерами или рикши, готовые на собственном горбу довести клиента до нужного места. Они обычно пользовались спросом среди приезжающих в Тортук торговцев или пассажиров караванов, останавливающихся на окраинах пригородов и не желающих месить грязь трущоб, чтобы подобраться к самим городским воротам. В свободное время, когда клиентов не было, они собирались на этой площади, оставляя свои коляски и разбредаясь по кабакам и тавернам, пропивая свою немногочисленную выручку.
«Старлей» была одним из таких же прибежищ всевозможного пригородного сброда, начиная от разбойников, промышляющих на торговых путях и не гнушающихся никаким заработком, и заканчивая мастерами караванов, предпочитавшими заключать важные сделки в подобных местах, не привлекая лишнего внимания. В таких тавернах можно найти кого угодно, особенно, если знать, как искать, но Волчок в настоящий момент нужна была работа, а если быть точнее, деньги, которые за нее можно получить.
Как всегда, дверь держалась на одной петле и честном слове, постоянно выбиваемая из-за периодически возникающих здесь драк, поскольку собиравшийся здесь контингент решать проблемы словами не любил и не умел, обычно сразу хватаясь за ножи и размахивая кулаками по поводу и без. Волчок осторожно ее приоткрыла и вошла внутрь, вызвав включение системы очистки, обрызгавшей ее защитный костюм реактивом, нейтрализующим большинство вредных веществ, оседающих с пылью на верхней одежде. Несмотря на творившееся в зале безобразие, которое никто даже не пытался контролировать, пока оно не вытекало в очередную драку и выяснение отношений, за чистотой здесь тщательно следили, не допуская заражения воздуха и интерьера.
Внутри столпились торговцы, путешественники, забредшие сюда, охранники караванов, бойцы местных группировок. Тут же собрались представители самых различных рас, мутанты и гибриды, которые не могли найти себе пристанища где-то еще, либо пересекающие пустоши по каким-то своим делам и просто здесь задержавшиеся на некоторое время. Тортук был хорош тем, что тут не было никогда и никаких предрассудков против любой разумной расы, и рады были любому гостю, лишь бы он платил. На его улицах все решает исключительно личная выучка и готовность сражаться, а не какие-то признаки, по которым людей делят на «правильных» и «неправильных».
Волчок здесь была уже не первый раз, но большинство посетителей здесь никогда прежде не видела, исключение составляли только несколько постоянных гостей из местных, которые здесь скорее работали, чем отдыхали. Сутенеры, профессиональные игроки в кости, представители кланов наемников, скупщики краденого и им подобные, взимающие свою долю денег с карманов путешественников. Некоторые ее даже узнавали и приветственно кивали наемнице, на что отвечала такими же сухими кивками. В другое время, может, и задержалась бы у кого-нибудь, но сейчас у нее была конкретная цель.