Пусти к себе свет (ЛП) - Страница 72

– Сядь. – Он довел меня до кровати и заставил сесть. Потом обнял за плечи и притянул к себе. – Перестань. Все наладится, бэби, я обещаю. Все будет хорошо. Вот увидишь. Но ты должен перестать себя изводить. Ничего плохого нет ни в тебе, ни в нашем доме, ни в нас, ни в том, как мы живем. Мы обычные люди. Как все. Судья это поймет. Все закончится хорошо. Вот увидишь, Хен. Честное слово.

– Ты так думаешь? Ты правда так думаешь, Сэм?

– Да, бэби.

– О… блядь, Сэм. Блядь! Блядь, блядь, блядь…

– Ш-ш, Хен. Все хорошо. Перестань.

– Сэм, но за что?

– Ш-ш.

– Мне его не хватает.

– Бэби, мне тоже.

– Как думаешь, как он там?

– Уверен, с ним все хорошо.

– Как думаешь, он скучает по нам?

– Конечно, скучает.

– Я не хотел причинять ему боль. Я не хотел…

– Хен, пожалуйста. Не изводи себя.

– Я люблю его, Сэм. И я не хотел причинять ему боль. Не надо было обещать ему, что он сможет остаться у нас. Зря я его обнадежил. Почему я всегда и все порчу? Что со мной, Сэм?

– Все наладится, бэби. Вот увидишь. Я обещаю.

– Правда?

– Да.

– И ты не бросишь меня?

– Никогда.

– И никогда от меня не устанешь?

– Хен, пожалуйста. Перестань.

– И…

– Хен…

– Прости меня за все, Сэм. Прости.

– Ш-ш.

Он притянул меня ближе к себе, и я положил голову ему на плечо.

– Ш-ш, ш-ш, – ласково шептал он.

Глава 131

Я никогда вас не прощу

В воскресенье утром я оделся и поехал на мессу.

Я зашел в церковь на пять минут позже начала и сел в самом конце. Я не хотел, чтобы меня кто-то заметил. Я просто хотел… утешения. Чего-то знакомого. Обнадеживающего. Услышать слова, увидеть привычные ритуалы. Я посещал мессу всю свою жизнь, и что-то в ней утешало меня. Успокаивало. Дарило уверенность, что все будет хорошо.

Я поднял глаза на Иисуса, висевшего на большом распятии над алтарем. Каким-то непостижимым образом ему все удалось. Он смог переступить через распятие, через смерть, через очевидное поражение, через бессмысленность и жестокость того, что с ним сделали. Он нашел способ превратить поражение в победу.

Я был, конечно, не в одной лиге с Иисусом. И даже не в одной с ним вселенной. Однако его победа и то, что в итоге его враги оказались повержены, отчего-то обнадеживало меня.

Но сегодня, вместо того, чтобы найти утешение, я сидел, сгорбившись, на последнем ряду, тихо плакал и думал о том, что Ишмаэль должен сидеть на этой скамье рядом со мной. Он пропустил собрание молодежной группы. Дети праздновали адвент, готовились к Рождеству. Он должен был быть здесь вместе со мной, принимать участие в мессе, делать то, чем занимался в его возрасте я. Он должен был заводить друзей, узнавать больше о вере, сближаться со своей церковной семьей. Узнавать их, пока они узнают его самого. Находить свое место в головоломке веры, семьи, общества, жизни.

К концу мессы, когда все начали приветствовать соседей и обмениваться «поцелуями мира», я тихо выскользнул в холл, чтобы никто не увидел мое состояние и то, что я плачу.

Я подошел к дверям и стал смотреть за окно – на улицу, на затянутое тучами небо, – думая, что постою здесь до конца, а потом получу причастие и сразу уйду, чтобы не пришлось ни с кем разговаривать.

Позади открылась дверь в холл.

– Хен?

Ко мне с распростертыми руками вышла сестра Асенсьон.

– Почему ты стоишь тут один? – спросила она.

Я пожал плечом.

– Пожалуйста, заходи, – сказала она. – Пожалуйста, Хен.

Я покачал головой.

Дверь снова открылась, и появилась Келли. Потом Анна, за ней еще несколько человек, и через минуту у меня создалось впечатление, что весь приход разом решил не дать мне по-тихому ускользнуть.

Вышла даже мисс Стелла, и в момент, когда я увидел ее, что-то у меня в крови закипело.

– Вы! – Я наставил на нее палец.

– Генри, мне жаль…

– Иши должен быть сейчас здесь, но его нет. Из-за вас!

– Генри, я теперь понимаю…

– За что? – прервал ее я, мой голос был полон отчаянного недоумения, язык говорил на автопилоте, гнев переливался за край. Мне было нужно напасть на кого-то, кого-нибудь обвинить, наказать. – Иши должен быть здесь со мной. Он должен быть частью этой церкви, частью этой семьи, этого общества, но вы…

– Генри, я была неправа. Теперь я это знаю.

– Хен, – обеспокоенно произнесла Анна, – идет месса. Тебе правда не стоит…

– Нет, стóит, – твердо сказала сестра Асенсьон. – Когда мы обмениваемся поцелуями мира, то показываем своему соседу, что прощаем его. Как Иисус простил нас. Сейчас для них идеальный момент со всем разобраться. Мисс Стелла, расскажите ему.

– Рассказать мне о чем? – потребовал я.

Мисс Стелла облизнула губы, потом расправила плечи.

– Генри, я была неправа, – сказала она. Было видно, чего ей стоило это признание, как тяжело оно ей далось. – Я ошибалась насчет тебя. Я думала, ты – как мой брат, и если б ты знал, что мой брат сделал со мной… ты бы не захотел, чтобы кто-то еще поступил так с ребенком. Генри, я знаю тебя. Я знаю, ты неплохой человек, и я знаю, ты бы не пожелал такого ребенку. Я думала, что вы все… все ваши… гомосексуалисты… я думала, что вы все такие, каким был мой брат. Что вы занимаетесь… всяким с детьми. Но теперь я знаю, что ошибалась. Генри, я совершила ужаснейшую ошибку. И я не могу вернуться назад и все отменить.

Я не хотел ее слушать. Я не хотел пытаться понять ее точку зрения. Мне было плевать на ее причины, мысли и оправдания. Я хотел наброситься на нее, ранить ее, причинить боль, пустить кровь.

– Я никогда вас не прощу, – поклялся я.

– Простишь, – сразу сказала сестра Асенсьон. – Со временем, Хен. Ты простишь.

– Это она разлучает семьи, не я.

– Она совершила ошибку, и в какой-то момент вам двоим надо будет присесть, поговорить, простить друг друга и начать все с новой страницы. Я знаю, прямо сейчас ты не станешь этого делать, и это нормально. Просто оставь дверь открытой.

– Генри, я отозвала свои показания по твоему делу, – сказала мисс Стелла. – Судья Хузер живет через улицу от меня. Я пошла к нему и сказала, что ошибалась. Генри, я не рассчитываю, что ты простишь меня прямо сейчас, но я хочу, чтобы ты знал, что я попыталась исправить свою ошибку. Пожалуйста, попытайся простить меня.

Гнев, который с такой быстротой и силой заполонил меня, начал стихать, и я, придя в себя, понял, что месса еще не закончилась, и что сейчас не время, да и не место продолжать затеянный мной разговор. Я выставил себя дураком.

– Давайте вернемся внутрь, – сказала сестра Асенсьон. – Хен, пожалуйста, и ты тоже. Ты часть этой церкви и часть этой семьи, и мы знаем, что тебе больно, и хотим поддержать тебя. Ведь мы должны помогать друг другу. В хорошие времена или в плохие – неважно. Всегда. Ты зайдешь?

Я стоял и был не в силах пошевелиться, не в силах заговорить.

– Идем, – сказала Анна и взяла меня за руку.

Глава 132

Это правда?

Позже, пока я, стоя в церковном холле, наливал себе кофе, ко мне подошла мисс Джейн Стэтлер.

– Хен, это правда? – вопросила она, крепко установив трость между ног.

– Что правда, мисс Джейн?

– Что ты гомосексуалист. А ты думал, о чем я?

– Ну…

– Ну тогда благослови тебя Бог, и это все, что я имею сказать. Как по мне, миру бы не помешало еще немного гомосексуалистов. Один стрижет меня много лет. Серьезно, нам такие люди нужны.

– Что ж, спасибо, мисс Джейн.

– А то развелось нынче всяких стилистов! Да я бы им ослиную гриву не доверила подравнять, не то что волосы человека. А эти девицы, разгуливающие с челками до самых носов… идиотки, Хен, честное слово. Мир заполнили одни идиоты. Сколько их пересидело у меня за партами в школе, не сосчитать. Если уж в мире есть место для идиотов, то найдется место и для тебя, и для всех остальных гомосексуалистов, которые хотят жениться и заводить детей. Все лучше, чем ездить в Мемфис в бар с голыми титьками. Разве я не права? Это, конечно, просто мое личное мнение, и если захочешь получше понять, что я имею в виду, то когда-нибудь я расскажу тебе историю своей младшей сестры Си Си. Она была замечательной женщиной, и я ни слова в ее адрес не потерплю. Господь не создает плохих людей. Разве я ошибаюсь, Хен?