Пусти к себе свет (ЛП) - Страница 65

– Он завещал мне права на свои песни.

– На «Я верю в диско»?

– Он написал и много других.

– Ничего себе.

Я рассказал ему о письме, которое написал мистер Коттон.

– Так почему ты сидишь тут? – спросил он.

– Просто хотел повидать Иши.

– С ним все хорошо.

– Знаю.

Он сел на корточки рядом со мной, заглянул мне в лицо.

– Хен, что такое?

Я пожал плечом.

– Давай-ка ты ляжешь в кровать?

Он забрал у меня Бо, посадил ее обратно в коробку. Она расстроенно тявкнула, но Ишмаэль не проснулся. Сэм взял коробку и унес ее в нашу комнату.

Я поцеловал Иши в лоб.

Глава 114

Меня никогда так не любили

Ноябрь пролетел слишком быстро. Каждый день с Ишмаэлем был словно последний, и мне хотелось запомнить все-все – его простодушную усмешку и кривой зуб, прищуренные глаза и очки рок-звезды. Его запах, который всегда напоминал мне о сене, щенках и струящихся по лесу ручейках. Звук его голоса. То, как я держал его за руку. То, как он смотрел на меня, как называл «дядей Хеном». Его доверие. Его прелесть. Его невинность.

Я хотел, чтобы все это навсегда отпечаталось у меня в голове.

До сих пор, за исключением моей сестры Сары, ребенок меня никогда еще не любил. Но пока мы росли, Сара чаще всего раздражала меня, потому что она была девочкой и не любила то, что нравилось мне. А может, меня раздражало то, что я был обязан сидеть и нянчиться с ней. Я никогда не думал о том, что эти дни будут так мимолетны, что они так быстро пройдут.

Ишмаэль любил так безраздельно, так искренне, так беззаветно, что это пугало. В начале нам было непросто, но в итоге мы с ним срослись. Как и его дядя Сэм, Ишмаэль, казалось, считал, что он заслуживает любви, что любовь – его право, что он не обязан ничем обосновывать эту потребность в любви, в утешении, в ласке. Он вел себя так, словно имел на любовь абсолютное, неоспоримое право.

Которое он, конечно, имел. Но это пугало меня. Что будет с ним, когда мир заявит ему об обратном?

У нас выработался свой распорядок. Утром он уезжал на автобусе в школу. Днем, во время перерыва во «Всегда экономь» – где я теперь работал почти каждый день, поскольку из-за холодов со стрижкой газонов стало покончено, – я его забирал. Пока я обслуживал покупателей, он делал уроки. Потом мы занимались хозяйством. В семь ужинали. В девять, после ванны и сказки на ночь, он засыпал.

Все это время над нашими головами висело приближающееся слушание в суде.

– Что будем делать на День благодарения? – спросил в понедельник Сэм.

– В среду слушание, – заметил я.

– Но мы же все равно пойдем к маме?

– Не уверен, что буду в состоянии куда-то идти, – сказал я.

– Ты перестанешь беспокоиться или нет?

– Ничего не могу с собой сделать.

– Решение судьи можно будет обжаловать.

– Я не стану зря тратить время.

– Хен, ты должен бороться.

– Мне надо, чтобы люди отстали от меня, вот и все.

– Дарлин говорит, что по ее мнению все должно пройти хорошо.

– Рад за нее.

– Ты не сможешь победить, если не будешь бороться.

– Уверен, то же самое говорили Иисусу.

– И что, черт побери, это значит?

– Тебе не понять.

– В среду Фусберг выпускает статью, – сказал он, как будто она была каким-то козырем в рукаве.

– Рад за него.

– Весь Бенд узнает про это дело, так что не сомневайся, судья будет знать, что на него смотрят все.

Я только покачал головой.

Я дал согласие на статью о себе лишь потому, что Дарлин Уилсон сказала, что это может помочь. Фусберг отснял кучу фото. На одних мы с Иши занимались делами по дому, а на других – «как нормальная семья», пояснил он – вместе с Сэмом смотрели телевизор в гостиной. Иши при этом держал Бо на руках.

Я не стал отвечать на вопрос о том, на самом ли деле Ишмаэль был моим братом, и Фусберг сказал, что напишет статью в сочувственном тоне и параллельно раскроет читателям правду. Подытожить статью он собирался вопросом о том, позволит ли «правосудие» нашего округа растить человеку его младшего брата или же нет.

По крайней мере, так он сказал. Фусберг мог пообещать много всего ради статьи.

– Ты должен бороться, – снова произнес Сэм.

– Я и борюсь, – сказал я. – Только по-своему.

Глава 115

Обещай

– У тебя грустный вид, – сказал Ишмаэль.

Он был в кровати, готовился спать.

Я ничего не ответил.

– Дядя Хен, тебе грустно?

– Я просто переживаю, и все.

– Почему?

– Иши, я уже говорил тебе, почему.

Он нахмурился при этом напоминании о том, что, возможно, он больше не сможет жить с нами.

– Почему мне нельзя жить вместе с мамой?

– Малыш, твоя мама в тюрьме. Оттуда ей трудно заботиться о тебе.

– Почему мне нельзя остаться с тобой?

– Судья может решить, что для тебя будет лучше жить в другом месте.

– Но я не хочу уезжать в другие места.

– Знаю.

– Дядя Хен, я хочу остаться с тобой.

– Я знаю. Если случится что-то плохое, то мы просто преодолеем это. И все станет опять хорошо.

– Но я хочу остаться с тобой.

– Иши, я буду часто-часто тебя навещать. Ты навсегда останешься моим младшим братом, и я буду заботиться о тебе, и приходить, и звонить, и мы будем видеться. Не волнуйся.

Он насупился, его лицо было несчастным.

– Вот увидишь, – проговорил я. – Ты переживаешь, я знаю, и это нормально. Мы со всем справимся. Мы же семья. Все будет хорошо.

– Обещаешься?

– Обещаю.

– На мизинчиках поклянешься?

– Клянусь.

Мы сцепились мизинцами.

– А теперь, Иши, я хочу, чтобы ты пообещал кое-что мне.

– Что, дядя Хен?

– Если что-то случится… обещай, что будешь вести себя хорошо. Знаю, тебе будет немного страшно, но мисс Дарлин о тебе позаботится. Она же нравится тебе, да?

Он пожал плечом.

– Обещай, – повторил я.

Но он промолчал.

Глава 116

Ты выглядишь замечательно

– Я выгляжу как идиот, – сказал я, глядя в зеркало. Человек, который оттуда смотрел на меня, был одет в один из костюмов Сэма и явно испытывал большой дискомфорт.

– О, ради всего святого! – сердито воскликнул Сэм, разглаживая перед моего пиджака.

– Все знают, что я зарабатываю на жизнь стрижкой газонов. Я не какой-то банкир с Уолл-стрит.

– И слава богу. Это не значит, что ты не можешь выглядеть хорошо.

– Это не я.

– Хен, давай не сейчас. У нас просто нет времени. Ты выглядишь замечательно, и я больше не желаю слышать твою чепуху.

К нам зашел Ишмаэль, одетый в костюм, который Сэм вчера купил в Тупело. Мне стало трудно дышать. Он выглядел словно маленький ангел. На его вздернутом носике сидели очки в толстой оправе, а ботинки были такими блестящими, что на них было больно смотреть.

– А вот и наш маленький красавчик, – сказал Сэм, наградив его одобрительным взглядом. – Ковбоец, ты сияешь, как новенький пенни.

– Мне надо пописать.

– Будь аккуратнее, – наказал ему Сэм. – Не попади на штаны.

– А можно Бо тоже с нами пойдет?

– Нет, ковбоец. Прости.

– Но вдруг я никогда больше ее не увижу? – спросил он с искаженным болью лицом.

– Увидишь, – пообещал ему Сэм. – Не бойся. Она будет ждать нас, когда мы вернемся домой.

Ишмаэль несчастно нахмурился.

– Все, иди в туалет, – распорядился Сэм. – Нам пора выходить.

Я смотрел на него, и мое сердце разрывалось в груди.

– Мне кажется, я не смогу через это пройти, – пробормотал я.

– Сможешь и пройдешь, Генри Гуд, так что заткнись и делай, что должен.

Он суетился вокруг меня, пока я не стал выглядеть, как человек, который действительно когда-то носил костюм.

– Все это такая херня! – воскликнул я.

– Правда? – спросил Сэм. – То, что мы идем в суд?