Пускай меня полюбят за характер - Страница 3

А каково это – жить, зная, что есть люди, которые с нетерпением поджидают твоей смерти? Разве похоже это на счастливую старость? Нет, это скорее смахивает на инфаркт миокарда, гипертонический криз и другие варианты скоропостижной и безвременной кончины.

Занятая подобными размышлениями, я не заметила, как мы добрались до места. Дом, в котором Алла собиралась приобрести жилье, оказался добротной сталинской постройкой из светлого кирпича. Подруга набрала на домофоне номер квартиры, и нам тут же открыли дверь, не спрашивая, кто там.

В лифте Алла нажала на кнопку с цифрой «8».

– Последний этаж, – с легким сожалением сказала она. – Но это лучше, чем первый.

На звонок дверь открыл высокий и очень худой мужчина. Он был одет в черный костюм и черную же водолазку и выглядел на все пятьдесят лет.

– Это Люся, моя подруга, – представила меня Алла.

– Аркадий Васильевич Бабиченко, риелтор, – церемонно поклонился мужчина, продемонстрировав проплешины на макушке. – Проходите, пожалуйста, мы вас ждем.

В прихожей Аркадий Васильевич помог нам снять пальто и проводил в комнату. В ней царил полумрак. Лишь неярким светом горела лампа около кровати, отбрасывая причудливые тени на стены и потолок. Сначала мне показалось, что незастеленная кровать пуста. Но тут же я заметила в высоких подушках бледное лицо с заострившимся носом. Лицо зашевелилось, из-под пухового одеяла появилась тонкая рука, и стало понятно, что в кровати лежит пожилая женщина. Она была далеко не в лучшей форме: руки мелко дрожат, лицо осунулось, под глазами черные круги, седые пряди в беспорядке разметались по белой подушке.

– А вот и наша Виолетта Владленовна, – преувеличенно бодро воскликнул Аркадий Васильевич, делая широкий жест в сторону кровати. Таким тоном врач говорит у постели пациента, дни которого сочтены.

Мы с Аллой назвали себя, после чего повисло неловкое молчание. Взглянув на оробевшую подругу, я поняла, что от ее недавней эйфории не осталось и следа. Я тоже чувствовала себя не в своей тарелке. Зато старушка неожиданно оживилась и обратилась к Алке:

– Аркадий Васильевич сказал мне, что у вас сын?

Подруга кивнула.

– Как это, должно быть, хорошо – иметь детей. Без них нет настоящей семьи. А мне, знаете ли, не довелось. Сначала училась, потом работала, думала – успею еще. А потом неожиданно стукнуло сорок лет, и о потомстве пришлось забыть. Навсегда.

Виолетта Владленовна попыталась приподняться повыше, но закашлялась и опять сползла вниз. Из-под одеяла ее голос раздавался немного глухо:

– Уж извините, что встречаю вас в таком виде, я приболела. Ничего серьезного, небольшая простуда. Но доктор все равно советует отлежаться. В моем возрасте, знаете ли, рисковать не стоит.

Мы с Аллой синхронно кивнули: конечно, не стоит.

Сзади раздалось слабое дребезжание. В комнату вошла карлица со скорбным лицом. На своих маленьких ручках она несла поднос с двумя гранеными стаканами, в которых плескалась бледно-коричневая жидкость. Стаканы тихо подрагивали в такт ее шагам.

– Пожалуйте чаю, – торжественно сказала карлица высоким детским голоском.

Мы с подругой так же одновременно замотали головами, отказываясь от угощения.

– Поставь ко мне, Ангелина, – проворчала Виолетта Владленовна. – В последнее время у меня появились сильные приступы жажды. Врач посоветовал мне лечение на средиземноморском курорте. Я, собственно, потому и решила продать квартиру, чтобы поехать на три месяца в Италию. На это нужны дикие тысячи! Да не рублей, а долларов. Конечно, это огромный риск – продавать квартиру с отсрочкой заселения. Но я вижу, что вы люди порядочные, не обманете старуху…

Виолетта Владленовна замолкла, из-под одеяла раздалось негромкое ритмичное посапывание. Видимо, бабулька утомилась и заснула.

Риелтор, до этого молчаливой тенью стоявший около стены, зашептал:

– Ну, не будем больше беспокоить хозяйку. Я предлагаю осмотреть квартиру и еще раз обсудить все детали договора.

Мы втроем на цыпочках вышли из комнаты. Карлица осталась сидеть около спящей.

Сначала Аркадий Васильевич показал нам кладовую, затем туалет с ванной, а закончил экскурсию кухней. Несмотря на плохое состояние и настоятельную необходимость ремонта, квартира, несомненно, была лакомым кусочком. Высокие потолки, широкий коридор и особенно дополнительная комната произвели впечатление даже на меня, а что уж говорить об Алле. В глазах подруги опять загорелась надежда.

Риелтор плотнее прикрыл дверь кухни, предложил нам сесть на шаткие табуретки и скорбно произнес:

– Ни в какую Италию Виолетта Владленовна не поедет. От нее скрывают правду, она даже не подозревает, насколько серьезно больна. У нее осложненная пневмония, которая на фоне других хронических болячек просто не дает никаких шансов на выздоровление. Врач по секрету сообщил мне, что ее ждет постепенное угасание. Но у старушки нельзя отнимать надежду. Возможно, она только и живет этой мыслью о Средиземноморье. Естественно, все окружающие поддерживают ее иллюзию.

– Кстати, а кто эта карлица? – спросила я.

– Ее зовут Ангелина, она помогает Виолетте Владленовне по хозяйству. Ангелина уже давно здесь живет, лет десять, ночует в кладовке, на топчане.

– А куда она потом пойдет, после… ну, когда все закончится? – Я боялась произнести слово «смерть», но риелтор меня отлично понял:

– Должно быть, пристроится в другую семью. Недорогая и старательная прислуга нужна многим.

У меня защипало в носу. Умирающая старуха, худой Аркадий Васильевич, весь в черном, как ангел смерти, и карлица, ищущая нового пристанища, – все это было так тяжело, так печально. Алла глубоко вздохнула. Аркадий Васильевич посмотрел на подругу понимающим взглядом и дотронулся до ее руки своими костлявыми пальцами:

– Вы ни в чем не виноваты. У каждого свой срок. Это судьба. Так почему бы не воспользоваться подвернувшимся шансом? Тем более что старушка сама хочет продать квартиру, даже настаивает на этом… Впрочем, если вы откажетесь, я не обижусь. У меня есть в запасе другие покупатели.

– Нет-нет, – поспешно ответила Алла, – я согласна.

В результате они договорились, что в ближайшие дни Алла соберет по знакомым недостающие деньги, после чего подпишет договор пожизненного содержания с иждивением.

Обратно до метро мы ехали на трамвае. Когда пустой вагон весело зазвенел на повороте, Алла сказала:

– Ты знаешь, я предложу Ангелине пожить в квартире до тех пор, пока она не найдет новое место. Я не зверь какой-нибудь, чтобы выгонять человека на улицу. О, идея! Я сама найду ей работу! Спрошу у своих клиентов, среди них попадаются обеспеченные люди. Тебе, кстати, прислуга не нужна?

Я с изумлением уставилась на подругу. Вероятно, сегодняшние события так сильно подействовали на Алку, что у нее начисто отшибло память. Она забыла, в каком «дворце» я обитаю: одиннадцать квадратных метров на комнату, пять – на кухню, совмещенную с прихожей, полтора метра – на туалет, совмещенный с сидячей ванной. Квартира-«пенал» типовой серии «Живи и ни в чем себе не отказывай». Для полного счастья мне как раз не хватает горничной, кухарки и дворецкого. И чтобы все – с проживанием.

Жизнь – это то, что происходит, пока мы строим планы. Горько сознавать, но мои планы похудения закончились полным провалом. На шестой день диеты, встав на весы, я с ужасом обнаружила, что прибавила 3 килограмма. И это вместо того, чтобы, как было обещано, сбросить 5! А ведь я честно соблюдала все условия диеты и оголодала до такой степени, что меня замучили гастрономические галлюцинации. Ради чего были все эти жертвы?!

Полная праведного негодования, я тут же отправилась в магазин и накупила кучу разных вкусностей: курицу-гриль, вафельный торт, замороженную пиццу с салями, готовый салат «Огненная рапсодия» с креветками и апельсинами. Вернувшись домой, я устроила себе настоящий пир. И плевать, если после подобного чревоугодия стрелка весов еще больше отклонится вправо. Нельзя отказывать себе в невинных радостях жизни.