Пущенные по миру - Страница 28
Из разговоров с мужем Екатерина теперь точно знала, что попойки они устраивали от тоски по старой жизни и за выпивками вспоминали, как с утра до вечера работали на своих наделах, тогда как на колхозных полях – спустя рукава. Часто их приходилось уговаривать, подгонять чуть ли не со слезами на глазах. В старое время лентяи и на личной земле оставались лентяями: они не искали способа, как лучше обработать землю, чтобы собирать богатый урожай. Лентяй беспечно бросал зерно в пашню и думал, что оно само созреет и накормит его, а сам лежал и в потолок поплёвывал.
Этой поучительной байкой крестьяне испокон веку приучали своих детей к послушанию и труду. Вот и выросли работящими Макаров и Пантюхов, да и другие мужики старательные. И вдруг Макаров, которого никогда пьяным не видели, стал пить беспросыпно, и ей, председателю, с ним стала одна морока. А он просто не мог смириться с колхозным строем, вступившим в деревню как некий завоеватель со своей бестолковой уравниловкой. А совсем недавно бросил ей в укор:
– То пил я один, а таперяча коллективно, – и даже прибавил с издёвкой: – Тебе, Катерина, чего от меня надо? Твой мужик на железке работает, а ты его лучше к нам направь и увидишь, что с ним станется.
– Меня ты, Ваня, мужем не попрекай, разве колхоз я придумала или ты забыл, как меня сами избирали?
– Да я тебя не виню, ладно… Может, скоро всё пойдёт своим путём, хотя обломали мужика, привыкай теперь к колхозному горюшку.
На этот счёт старики в селе поговаривали, что в старое время их предки знавали помещичью барщину, поэтому нынешний колхоз напоминал отъезжее поле с барином.
Так в колхозных заботах для Екатерины быстротечно проскочила весна, затем миновало тёплое лето, и пришла дождливая осень, и вот-вот наступит первая колхозная зима, которая обещала выдаться суровой. И когда неожиданно ударил первый заморозок, возник вопрос: хватит ли скотине корму?
Как только прошли обильные дожди, в колхоз прибыл Снегов и на своей линейке проехался вдоль полей, затем завернул на луга, где инеем заморозка обнесло сгоревшее сено. И потом после объезда колхозных угодий вернулся в правление донельзя сердитый и устроил разгон:
– Это что там у вас на лугах, Мамай прошёл, товарищ Зябликова? Кому сено оставили гнить? – вытаращил он бельмастые глаза над круглыми пунцовыми щеками.
– Да, товарищ секретарь, виновата, сама вижу – сгубила. Думаете, у меня душа не болит? И поверьте, в тот момент никто сложа руки не сидел, все работали. Да кто ведал, что нахлынут дожди, ведь погода долго стояла сухая?!
– И ты ещё рассуждаешь! Да это прямое вредительство, а за него знаешь что бывает, Зябликова! – вскричал Снегов. – Убрать, достоговать, приказываю немедленно! Не то вместе с Наметовым пойдёте под суд! – исступленно кричал он. – Была б ты не женщина, Зябликова, я бы с тобой не церемонился, ясно? – вытаращил он в гневе свои глазища.
– Ох, что тут неясного, – тяжело вздохнула Екатерина, печально отворачиваясь к окну.
В это время в контору вошёл Наметов и не успел снять шапку, как к нему, услышав чьи-то шаги, повернулся Снегов.
– А, вы пришли, Пётр Иванович, – громко обратился секретарь к только что вошедшему.
Когда Наметов увидел заворачивавшую к правлению секретарскую линейку, он мигом поспешил, предчувствуя недоброе. И теперь, напуганный его окриком, он сел на лавку в углу и тёр крупным кулаком свой большой выпуклый лоб.
– Что, товарищ Снегов? – тот быстро поднял голову на широких, могучих плечах. И вообще был он высок, плотен, в войну служил в кавалерии.
– Вы, старый большевик, у меня спрашиваете? Почему не помогли мобилизовать людей?! Чем вы тут всю осень занимались? Или спокойно глазели, как сено уйдёт под снег? Безобразие, вредительство, вот что вам грозит!
– Товарищ Снегов, колхоз уже существует больше полугода, а где обещанные трактора, косилки? У нас своих косцов мало…
– Говоришь – «мало»? – перебил секретарь. – Когда жили единолично, почему-то без тракторов справлялись? Подчистую всё убирали!? Так вот, заявляю: научитесь убирать без техники! А то что-то быстро, удивительно быстро стали забывать. Или надеетесь на помощь района? Нет, уж пока убирайте своими силами, а мы спросим по всей строгости!
– Раньше люди сами видели, когда и что убирать в первую очередь, а что оставить на потом. Тогда свой инвентарь берегли, а теперь он колхозный, ломается; кузню наладили, а кузнец не успевает…
– Да ты знаешь, что ты себя разоблачаешь, Петр Иванович, как вредитель? Оправдание ищешь саботажникам, которые прикидываются лодырями! А вы жмите, давите, выявляйте вредителей, подкулачников – и к нам!
– Товарищ Снегов, – Наметов побледнел и быстро встал и, как по стойке смирно, выпрямился на больших крепких ногах, а секретарь тотчас уменьшился ростом. – Мы уберем подчистую всё, обещаю…
– Я сказал, чтобы сено до единого стебелька собрали, – перебил тот. – Всё! – Снегов хлопнул картузом по столу и тут же машинально надел на голову, стремительно пошел из конторы, точно здесь ему стало невмоготу дышать. Наметов побежал следом и скоро поравнялся с секретарём, в его движениях было что-то угодливо-трусливое.
Екатерина, хмурая, подавленная и усталая, присела на лавку перед окном, выходившим на улицу. Она видела, как Наметов умерил свой широкий шаг и оказался чуть позади секретаря, шедшего в большой спешке к своей линейке, запряженной парой откормленных рысаков. Снегов на ходу что-то размахивал своими короткими руками и энергично простирал их в сторону лугов. А Наметов, поравнявшись с ним, прикладывал покаянно руку к своей груди, а потом одной указывал себе за спину, где было правление…
Снегов, налетевший как коршун, уехал восвояси.
Но и после того, как с трудом собрали и состоговали влажное сено, отдававшее прелостью, его оставили там же на лугу, ибо на корм скотине оно уже не годилось. Что же касалось работы, Екатерине приходилось вкалывать вместе с односельчанами в поле, на току и даже доить коров. Она хотела личным примером приучать людей к добросовестному труду, да и сама не могла сидеть без дела. Или только бы ходить везде и всеми командовать? Пусть любой это делает, а она с утра со всеми наравне будет работать в поле.
Если бы в дни заготовки сена Екатерина была там, она ни за что бы не допустила бездумной порчи кормов. А ведь на уборке сена старшим назначила Макарова, и с ним было ещё пятеро мужиков, да для стогования дала шесть молодых баб, которым она немного помогла, но разве везде за всеми доглядеть поспеешь? И ведь было же такое, когда приезжало начальство из земотдела или сам Снегов, Екатерину заставали в согнутом положении то в поле, то веявшую на токе хлеб, и норовили её отчитать – дескать, место председателя в правлении. В главные её обязанности входило руководить людьми, но не торчать же весь день в поле. На это замечание она отвечала вполне спокойно:
– Так может поступать только бездельник, а я не могу вести себя как помещик и разъезжать в телеге по полям.
– Власовна, свои рассуждения выкинь из головы. Какого помещика ты вспомнила, на кого ты намекаешь? – подозрительно спрашивал Снегов.
– Ни на кого я не указываю, вы спросили – я ответила…
– Так-так, вот ты какая? То-то я посмотрю у тебя мужики курят, а ты работаешь; кто с них будет спрашивать, если ты ими не руководишь? И почему ты ждешь, чтобы к тебе наезжало само начальство?
– Извините, Глеб Максимович, мне к вам ездить некогда, работать надо. Наметов бывает, сводки мои вам подаёт, чего ещё?
– Да, он-то аккуратен по этой части, а вот ты?
– А чего я? – тоном обиды и удивления вырвалось у неё, к тому же жёсткий, укоризненный тон Снегова вызывал тревогу. – Если не нравится, как я работаю, снимайте, я не держусь за место председателя.
– Хорошо, Зябликова, уж так и быть, до весны поработаешь, а там найдём замену, – после паузы сказал смягчённо Снегов, – видно, у него шевельнулась к женщине жалость, когда поглядел на её худую фигуру.