Пурпурный Свет - Страница 5

- Донья Розита и рассказала мне обо всем. Ей давали сильные успокоительные, когда болезнь зашла совсем далеко. Она почти все время спала. Когда Вероника с несколькими гвардейцами обсуждала предстоящий теракт в Оперном театре, она была уверена, что мать в соседней комнате спит. Но Вероника ошиблась.

Донья Розита услышала все и пришла в ужас. Она не пыталась поговорить с дочерью - ее силы подходили к концу. Она попросила заняться этим делом меня...

Но от нее же я знал - какие яростные споры по поводу "Гвардии Рассвета" случались у Вероники с тобой... И если уж любимый парень переубедить ее не сумел, как на такое мог рассчитывать я?

А времени до назначенного взрыва оставалось все меньше...

Я сел на скамью рядом с ним, вздохнул и тихо сказал:

- Знаете, я ведь мысленно говорил с вами об этом великое множество раз. И в этих мысленных беседах вы постоянно оправдывали себя. Вы говорили: "Мои побуждения были исключительно благими. С тяжелым сердцем совершил я этот выбор и сообщил полиции о террористах, которые готовят взрыв - у меня не было другого способа спасти от смерти десятки невинных людей!"

- То ли я слишком предсказуем и глуп, то ли ты слишком умен, - так же тихо заговорил отец Себастьян, - но я, действительно, сотни раз повторял себе эти слова...

- Но потом, в нашем мысленном разговоре я поднимал пистолет и приставлял его дулом к вашему виску - вот так! И тогда вы говорили мне совсем другое: "Теперь, когда я вижу как дорога мне собственная шкура, как трясусь и изворачиваюсь я в надежде ее спасти - теперь я вижу, что оправдания мои - всего лишь жалкая трусливая ложь!"

Он вскакивает на ноги, разворачивается ко мне лицом, сверлит меня горящими глазами и орет:

- Ты прав, Мануэль, будь ты проклят, ты прав! Эти оправдания - жалкая трусливая ложь! Разве не знал я - какие подонки и садисты работают в нашей полиции? Конечно, знал.

Разве не знал я - какие неприятности ждут меня, если полиция узнает о делах Вероники без моего доноса? А я ведь знаком с ее семьей в течение многих лет...

Эти люди в Оперном театре, которых должны были взорвать вместе с президентом - это такие же трусливые обыватели, как и я. А если и был среди них порядочный и смелый человек - такой ведь все равно в нашей стране не жилец! - Он всхлипывает, закрывает лицо руками и опускается на пол.

- Возьмите! - Я протягиваю ему носовой платок. - Он чистый.

- У меня есть свой. - Отвечает он.

- Ваш весь мокрый, и он валяется на полу.

Он берет протянутый платок, отходит, и садится на скамью в паре метров от меня.

- Ты меня наизнанку вывернул, Мануэль. И полностью запутал. - Он пытается нащупать меня в полумраке своими подслеповатыми, заплаканными глазками.- Ты ведь этого и добивался, так?

- Ну, вроде...

- И этот план - с попаданием в ад - ты и сам в него не веришь?

- Кто другой раскусил бы меня и раньше.

- Меня ввело в заблуждение не то, что ты говорил. Увидь я нечто подобное на бумаге, ну, скажем, в письме, я сразу понял бы, что концы с концами тут не сошлись. Но то, как ты это говорил - это, действительно, убеждало.

- Я основательно поработал над этим. Говоря словами покойного доктора Коэлито, у меня была сильная мотивация...

Когда полиция начала слежку за Вероникой, они вышли еще на двух человек из "Гвардии Рассвета". Впоследствии их арестовали и подвергли пыткам.

Но саму Веронику они решили живой не брать - у ее дома устроили засаду. Когда Вероника появилась, полицейские открыли стрельбу. Она...

- Ради всего святого, Мануэль! Я слышал о том, как она умерла уже тысячу раз...

- Вам придется выслушать и тысячу первый. Она истекала кровью, лежала на земле, и не могла пошевелиться, но была еще жива...

Офицер, командовавший операцией, подошел к ней и наклонился. Он приставил пистолет к лицу Вероники, пристально посмотрел ей в глаза, ухмыльнулся и выстрелил...

Я знаю об этом лишь с чужих слов. Меня не было рядом в ее последние минуты. Но эту ухмылка человека, которого я никогда не видел, встает перед моими глазами каждый день...

Сначала я хотел просто застрелить вас за ваш донос, отец Себастьян. Но когда я мысленно прокручивал сцену вашей будущей смерти, вы всегда ухмылялись перед тем, как отойти в мир иной. Всегда самодовольно ухмылялись, как тот паршивый офицер!

И было отчего: ведь в глубине души вы полностью оправдывали себя...

Я понял тогда: просто убить вас мало - нужно заставить вас хорошо почувствовать - какое вы на самом деле дерьмо!

"У меня есть родственник, очень близкий мне человек. - С этого я начал разговор с Коэлито. - Но он частенько, совершая нехорошие вещи, полностью оправдывает себя. Возможно, он просто не способен взглянуть на себя со стороны. Реально ли с помощью каких-то психологических методов помочь человеку резко изменить свою точку зрения? Подтолкнуть его к тому, чтобы он взглянул на все совершенно под другим углом?"

Коэлито задал мне несколько вопросов. Разумеется, я многое в своей истории изменил. Оставил только суть проблемы - как выбить человека из прежней картины реальности.

Коэлито дал пару неплохих советов. Практик он был никудышный, но за литературой в своей сфере следил. Он и мне, кстати, порекомендовал пару толковых книг, из тех, что написаны без зауми, простым и понятным языком.

В итоге у меня и сложился такой вот двухслойный план. На обертке: безумный проект убийств ради путевки в ад. Эта оболочка должна была ввести вас в состояние крайней растерянности. В комбинации с испугом.

На этой фазе я сам незаметно подталкивал вас к мысли доказать свою греховность и непригодность в качестве невинной жертвы. И вы проглотили все наживки одну за другой.

Что ж, мне действительно пришлось попотеть, чтобы добиться достоверности. Я ведь и вправду ходил по библиотекам, и тщательно конструировал свой "бред". Но одних теорий было мало. Требовалось, как следует вжиться в роль психа, влезть в его шкуру!

Я часто ездил в Саргону - больницу для психов за нашим городом. Сквозь решетку забора я часами наблюдал за чокнутыми, гулявшими в больничном парке. Учился подражать их движениям, гримасам, манере говорить...

Я отлично освоил свою роль!

- Увы, - говорит отец Себастьян, - я вынужден полностью согласиться с тобой. Теперь, когда ты рассказал свой истинный план, я могу только признать, что ты преуспел в его воплощении.

Твой рассказ многое прояснил. Непонятным остается только одно: почему ты убил доктора Коэлито?

- Почему-почему?! Здесь что - вечер вопросов и ответов?! Я пришел вас убить, отец Себастьян! Разоблачить вашу двуличную натуру, а потом пристрелить, вы не забыли?!

- Такое не забывается, Мануэль! И я откровенно признаю теперь: ты заставил меня обвинить в тяжелых грехах себя самого, раскопал в моей душонке все прятавшееся там дерьмо! В твоей руке пистолет, и ты можешь убить меня с легким сердцем.

Но неужели так трудно перед тем, как нажмешь на курок ответить хоть вкратце на очень простой вопрос: почему...

- Отец Себастьян! У вас, что нет иных забот накануне собственной смерти?

- Я просто чувствую, что в этом вопросе...

- К черту вопросы! К стенке, твою мать!

- Мануэль! Почему...

Я выстрелил ему прямо в сердце. Он рухнул на пол дергающейся кучей и быстро затих.

Я направился к выходу, но остановился у дверей, и повернул назад - к неподвижно лежащему телу...