Пурпурный Свет - Страница 4

В начале дело представлялось мне совсем простым. То есть, совершаю пару-тройку грехов - и вот он в моих руках - билетик в ад!

Но позже понял - все гораздо сложней. Тут ведь работает огромный аппарат учета и распределения! Что в раю, что в аду.

Говорят же, например: "Седьмое Небо". Значит, есть и пятое, и шестое.

Ангелы господни раздают праведникам очки. Одни зарабатывают на Седьмое Небо без проблем. Другие и на Третье тянут с трудом.

То же и с грешниками, только наоборот. Тут уж в дело идет что-то вроде штрафных очков. Есть разные Круги Ада, и каждый из них - отдельный мир.

Пасть в ад - еще не значит увидеть Веронику... Она, конечно, за справедливость бороться хотела... Но сколько крови со своими ребятами пролила. Ограбления банков, взрывы на улицах... Это все Великие Грехи.

Полиция наша во все тонкости не стала вникать, а уж у ангелов с демонами времени и того поменьше - они Веронику, наверняка, без раздумий в Великие Грешницы записали, да и отправили на вечный костер.

Мне сильно постараться придется, чтобы тоже оказаться там. Но я уже знаю - как этого достичь.

- Вот как? - Удивляется отец Себастьян.

- Пришлось до многого доходить своим умом. - Объясняю я. - Но, кажется, это должно сработать. Размениваясь по мелочам, я быстро нужных очков не наберу. Но если совершить два Великих Греха, один за другим, мне тут же включат зеленый свет в преисподнюю!

- Великие Грехи, Мануэль, тоже, знаешь ли, на дороге не валяются. Как это ты совершишь их один за другим?

- Очень просто! Сначала застрелю священника, - я указываю пистолетом на отца Себастьяна, - потом совершу самоубийство сам. Вот вам и два Великих Греха!

- Послушай! - вдруг задумывается он. - А эти двое - психолог с гуру? И хозяин овощной лавки? Да у тебя и так копилочка набита по самый верх!

- Не уверен, не уверен. - Я осторожно массирую затылок рукоятью пистолета. - Психолог и гуру торговали чужой мудростью, которую сами толком не сумели понять. Да еще и цены заламывали астрономические. Хромой Лукас из овощной лавки... Человек, конечно, работящий, но до невероятности жадный. А каким он был тираном в семье!

Нет, я понимаю - любая человеческая жизнь ценна и все такое, но на Великий Грех это может и не потянуть.

- Допустим. - Соглашается отец Себастьян. - По отдельности не потянет. Но в совокупности? Три трупа все-таки! Неужели это не Великий Грех?

- Может быть да, может быть нет. Понимаете, дело слишком серьезное, и мне бы не хотелось рисковать...

- Основательно продуманно! - Признает отец Себастьян. - Недаром, ты с самых ранних лет был серьезным мальчиком! Ничего не скажешь, основательный план.

Что-то происходит с его лицом. Дергаются щеки, мигают глаза.

- Вы считаете, это может сработать? Ваше мнение мне особенно важно.

- Еще бы, Мануэль, еще бы. Ты ведь все продумал, все рассчитал. Застрелиться самому, застрелить священника - это очень толковый план.

- Нет, нет, - поправляю я, - наоборот! Сначала застрелить священника, потом себя.

- Ну да, ну да! Именно это я и хотел сказать! - Говорит он, и подмигивает.

- Что это у вас с лицом твориться, отец Себастьян? - Спрашиваю.

- А это просто нервный тик. Ты на лицо внимания не обращай, обращай внимание на сами слова. - Говорит. И опять подмигивает. - А, кстати, Мануэль, ты какого именно священника для плана своего определил?

- Ясное дело, вас. Никакого другого священника тут ведь нет. Разве что, он где-то под лавкой прячется.

- Нет, я догадывался, что дело к этому идет. Но уточнить ведь не помешает, верно?

- Конечно, конечно. Вы имеете полное право знать.

- Основательно ты все продумал, Мануэль. Два Великих Греха - это подходящий капитал для путевки в ад. Будет обидно, если такой блестящий план сорвется из-за какой-нибудь ерунды!

- Из-за какой же, например?

- Ну, я не совсем подходящий священник для этого.

- Это отчего же?

- Стыдно признаваться, но я слишком много грешил. Так сказать, священник с рыльцем в пушку!

- Честно говоря, это как-то сомнительно звучит. Уж не наговариваете ли вы на себя, отец Себастьян? Я ведь вас давно знаю, и только с очень хорошей стороны.

- С внешней стороны, Мануэль, с внешней! Ты видел фасад, и понятия не имел - какие мерзости творятся за респектабельной витриной!

- Мерзости?

- Я так и не сумел обуздать свою похоть, Мануэль! Заглядывался тайком на симпатичных прихожанок, а после, оставшись один, предавался рукоблудию и похотливым фантазиям.

- Не пойму, кому от этого становилось хуже? Они о ваших фантазиях и не ведали. А ваше настроение при таких занятиях только поднималось!

- Поднималось-то, поднималось, но служитель Господень не должен...

- Так ведь Господь и создал вас таким! С гормонами, с яйцами, извините, и с хреном! Он явно не собирался облегчать вашу жизнь. Но вы нашли способ, быстро отдав дань потребностям тела, освободить остальное время для потребностей духа! Для проповедей с кафедры и других благих дел...

- Ах, Мануэль, если бы все ограничивалось только этим! Были прегрешения и посерьезнее...

- Что-то мне не верится отец Себастьян.

- Отчего же нет? Разве не должен был я возвысить голос против несправедливостей царящих вокруг? За примерами и ходить далеко не надо - возьми хоть наш химкомбинат и его разжиревших на чужих бедах владельцев! Разве не они довели до болезни и могилы твою матушку?

- Но ведь дон Педро, менеджер химкомбината очень резонно заметил: "после работы на химкомбинате - еще не значит - из-за работы на химкомбинате!".

- Но ведь и мать Вероники умерла от рака легких после работы на химкомбинате. А я по-прежнему не собирался ни поднимать тревогу, ни протестовать!

- Мать Вероники умерла недавно, когда со времени смерти моей матери прошло целых семь лет. Это, действительно, могло быть просто совпадение. То есть, я, как частное лицо, действительно, могу подозревать владельцев химкомбината в нарушении каких-то норм. Но вы-то лицо публичное, представитель церкви! Вы не можете строить обвинения на предположениях и домыслах.

- Хорошо, оставим эти мелочи в покое. Поговорим о поступке, который ты никак не готов оправдать.

- О чем это вы?

- Мануэль, ты ведь прекрасно знаешь - о чем!

- Не будем морочить друг другу голову. - Продолжает отец Себастьян. - Вопрос серьезный, время позднее - так не пора ли нам раскрыть все карты до самого конца?!

Ты ведь и сам говорил сегодня в начале разговора, что считаешь меня виновным в доносе.

- Ну, если раскрывать все карты, я знаю только, что в полицию донес кто-то из числа вхожих в семью Вероники. Вы лишь один из подозреваемых в списке.

- Но спросил ты о доносе именно меня.

- Нет, что-то подобное я говорил каждому из потенциальных стукачей.

- Наверняка, никто из них своей вины не подтвердил!

- Тут вы правы.

- А причина проста - это сделал я. Священник-стукач! Как тебе это нравится? Неужели убийство такого омерзительного типа там, - он указывает пальцем вверх, - сочтут серьезным грехом? Ну, конечно, нет!

Я просто беспокоюсь за твой план. Ты много вложил в это дело сил. И план сработает без осечек, сработает наверняка! Ты вплотную подобрался к цели: только застрели священника и застрелись - и ты окажешься на верном пути!

Но тебе нужен настоящий священник, а не какое-то недоразумение в рясе вроде меня!

- Погодите-погодите! - Говорю. - Вы ведь из всех подозреваемых - самый проблематичный. С Вероникой вы и не общались в последние годы. Лишь очень изредка навещали ее мать, донью Розиту.