Птица -радуга - Страница 7

– Ну да, ну да… Для человека, работа которого состоит в уборке помещений, ты хочешь слишком много знать.

– Зануда! – сказала я и обиженно отвернулась.

После занятий наступало свободное время, можно было пойти в спортзал или в кают-компанию, посмотреть фильм или просто пообщаться, но обычно к этому времени все так уставали, что потихоньку разбредались по своим каютам.

Еще на корабле бывали ночные дежурства, Джаспер свое уже отстоял, скоро должна была наступить моя очередь.

– Ничего особенного, – рассказывал потом мой сосед. – Сидел у входа, и был мальчиком на подхвате.

– Не весело, – огорчилась я. Я-то уже успела представить себе, что все это необыкновенно серьезно и важно, а тут… мальчик на подхвате…

– Да вообще тоска, – подтвердил Джаспер, заваливаясь спать.

Мы находились в космосе уже семь дней. Родителям я еще не звонила, хотя и обещала звонить часто. Не хотела больше их обманывать, но сказать правду тоже не могла. Я надеялась, что ко времени нашей остановки на Палладисе, я все же решусь.

На Палладисе, вернее на орбитальной станции Палладиса, будет наша последняя остановка перед прыжком. Прыжок перенесет нас совсем в другую часть галактики, в малоизученную ее часть.

На Палладисе мы будем через десять дней, три дня на Палладисе – для профилактического осмотра и пополнения запасов топлива и продовольствия. Отсюда мы сможем послать последнюю весточку родным. Сам прыжок продлится всего несколько минут, но торможение после прыжка займет еще восемнадцать дней. После этого мы возьмем курс на Пандору, и окажемся на месте спустя три дня. Итого тридцать четыре дня.

Самое удивительное в космических перелетах было для меня то, что пассажирским кораблям, кораблям космической разведки и другим небольшим суднам вовсе не нужно было, совершая прыжки в пространстве, тормозить потом долгие несколько дней. И говорить нечего, как это было удобно. Утром садишься на корабль на Альфе, условным вечером ты уже ни Цияре, а ночью зажигаешь на карнавале Масок (знаменитое, как мне кажется, на всю галактику празднество), а вечером следующего дня уже принимаешь ванну у себя дома. Разве не замечательно?

Дело в том, что на небольших кораблях были установлены совершенно иного типа двигатели, которые позволяли совершать им микропрыжки, перемещаясь от объекта к объекту по кратчайшей траектории. Почему нельзя поставить такие двигатели на большие шаттлы вроде нашей «Экспрессии», я толком не знала, знала только, что ученые СЗС бились над этой проблемой с тех пор, как были изобретены гиперпространственные двигатели и прыжки в космосе, но решить ее до сих пор не могли. Как мне вспоминалось, связано это было с критической массой… А впрочем, не знаю. В физике я не сильна.

Вот почему наша «Экспрессия» тащилась к Палладису как черепаха, тогда как легкий пассажирский корабль теоретически смог бы за это время слетать туда и обратно. А на Пандоре быть уже через три дня. Тут я задумалась над тем, а стоило ли командору Шеману снаряжать такую дорогостоящую экспедицию? С чем это связано? Мысль мучила меня весь день, а вечером я, после лекции об аборигенах Тайлуса, задала мучивший меня вопрос офицеру, проводившему занятие. Он хмуро посмотрел на меня.

– Феникс Платино, если не ошибаюсь?

Я робко кивнула.

– Интересно, что в моей лекции могло натолкнуть вас на такие размышления? – в голосе офицера зазвучал металл.

Я испуганно вжалась в спинку стула. Честно говоря, лекцию я слушала вполуха. Но что могло его так разозлить? Может быть то, то и сам Верк Алик, так звали нашего сегодняшнего лектора, задавался тем же вопросом и не находил ответа?

Во всяком случае, мне он ничего не ответил, посверлил взглядом, потом собрал свои бумажки и покинул аудиторию.

Слушатели вздохнули с облегчением и тоже стали собираться. Кое-кто смотрел на меня косо, хотя большинство так устали за время рабочего дня, что как обычно клевали носом, пропустив эту мизансцену. Джаспер, сидевший справа, толкнул меня локтем.

– Ты не понял еще, зачем снаряжать шаттл? Финик, ты просто шляпа! Неужели не ясно: чем больше людей летит, тем больше шансов, что кто-то останется в живых и выполнит миссию… Какая бы она ни была.

От этих слов неприятный холод побежал у меня по позвоночнику. Но, как говорится, назвался груздем, полезай в кузов. Мол, если взялся за дело, то назад пути нет. А что такое груздь и кузов мне было неизвестно. Неизвестно это было также моей бабушке, и бабушке моей бабушки… Одним словом, эта тайна уходила в глубь веков. Но поговорка мне нравилась.

Однако после слов Джаспера я задумалась. Неизвестность не то чтобы пугала, но была неприятной и тянула за душу. Тайна оставалась тайной, и когда она прояснится, было неизвестно. Я видела, что и во взглядах людей, когда во время завтрака, обеда или ужина они смотрели в сторону командора, все чаще читался безмолвный вопрос: «Когда?».

Когда тайна раскроется? Почему он молчит?

Сегодня был день, когда я заступала на вахту. Джаспер уже успел испортить мне все впечатление, поэтому предстоящая ночь на капитанском мостике меня почти не радовала. Капитанский мостик – так все называли по старинке сердце корабля, его главный узел управления, куда стекалась вся информация о жизнедеятельности шаттла. Здесь дежурили астронавигаторы, прокладывающие курс, инженеры, следившие за тем, чтобы все части огромного организма корабля работали слаженно и без сбоев, и еще достаточно большое количество людей, потому что уследить надо было за многим, и работы хватало всем.

Мне, конечно, ответственных поручений не дадут, максимум попросят сварить кофе, но, с другой стороны, утешала я себя, вовремя поданная чашечка кофе тоже может спасти корабль от катастрофы, если у астронавигатора вдруг начнут слипаться глаза от усталости. Еще меня радовало то, что на дежурство уставом было предписано надевать парадную форму. Черный костюм с серебряными нашивками вызывал во мне чувство гордости, и… еще он был мне очень к лицу.

Вот только эта мысль была не к лицу бесстрашному герою космоса, и я ее прогнала.

Без пятнадцати восемь условного вечера я облачилась в парадную форму, кивнула Джасперу, развалившемуся на кровати с журнальчиком в руках. Он и мне предлагал почитать этот журнальчик с пухлогубой девицей на обложке, но я его с негодованием отвергла. Джаспер посмотрел на меня как на кретина, в очередной раз обозвал птенчиком и погрузился в чтение. По крайней мере, его было не слышно уже два часа, а это радовало, так что журнальчику следовало сказать спасибо.

– Ну, пока, – сказала я, открывая дверь, потому что моего кивка Джаспер, ушедший в чтение с головой, конечно, не увидел. – Увидимся утром.

– Пока, пока… – пробормотал мой сосед, помахав рукой мимо меня, головы от журнала он так и не поднял.

На вахту я заступала в восемь тридцать. Сначала надо было пройти личный досмотр дежурным офицером, в порядке ли мой внешний вид, так как с этим у нас было строго, потом инструктаж. Все заступающие на вахту выстроились в три линии, разделившись, как уже было заведено, на офицерский, технический и обслуживающий состав, и в течение пятнадцати минут дежурный офицер объяснял, что можно, что нельзя, и на что следует обратить внимание. Инструктаж был обращен в основном к офицерам и технарям, а я томилась ожиданием, почти не вслушиваясь в монотонную речь, и мечтая, наконец, попасть в святая святых корабля, в его сердце, а лучше сказать мозг.

Ровно в восемь тридцать мы отправились на свои места. Мне было отведено место почти у самого выхода, рядом, за неприметной дверью располагалась небольшая кухня: аппарат для кофе, охлаждающая установка с бутербродами, фруктами и напитками. Осмотрев свое маленькое царство, я усмехнулась, почувствовав себя внезапно стюардессой на борту пассажирского шаттла. Правда, в мои обязанности не входило кормить несущих вахту людей, им разрешалось сделать перерыв и самим приготовить себе кофе или перекусить, но в то же время, если кто-то был очень занят, он, несомненно, мог вызвать меня и попросить сварить кофе, принести бутерброд или даже вытереть пот со лба, если уж на то пошло. Вот что Джаспер называл «быть мальчиком на подхвате». Не самое героическое занятие, но все же…