Психоз - Страница 17

Что-то случилось.

Что-то случилось с Мэри.

Что-то…

— Сэм!

Выбив чек, он оторвался от кассового аппарата; это был голос Лайлы. Она вышла из комнаты и стояла перед ним, указывая на свои наручные часики.

— Сэм, час прошел!

— Я знаю. Дадим ему еще пару минут, хорошо? Все равно я должен сначала закрыть магазин.

— Ладно. Еще несколько минут, но не больше. Ну пожалуйста, Сэм! Если бы вы знали, что я сейчас чувствую…

— Знаю. Уж поверьте. — Он сжал ее руку, выдавив из себя улыбку. — Не волнуйтесь, он появится с минуты на минуту.

Но Арбогаст не появился.

Сэм вместе с Саммерфилдом проводили последнего покупателя в пять тридцать. Сэм проверил книгу учета. Боб накрыл товары от пыли.

Арбогаста все еще не было.

Саммерфилд выключил свет, собираясь уходить. Сэм вытащил ключ.

Арбогаста не было.

— Ну все, — сказала Лайла. — Идемте. Если вы не пойдете прямо сейчас, я са…

— Слышите? — произнес Сэм. — Это телефон. — А через несколько секунд: «Алло?»

— Это Арбогаст.

— Ну где же вы? Обещали…

— Не важно, что я обещал. — Голос сыщика звучал приглушенно, он явно спешил. — Я в том мотеле, у меня всего минута. Хотел объяснить, почему не приехал. Слушайте, я напал на след. Ваша подружка была здесь, это точно. Ночью, в прошлую субботу.

— Мэри? Вы уверены?

— Да, абсолютно. Я просмотрел журнал регистрации, сравнил почерк. Конечно, она подписалась чужим именем, Джейн Уилсон, и дала вымышленный адрес. Мне потребуется судебное решение, чтобы снять копию, если нужны будут доказательства.

— Что еще вы там нашли?

— Совпадает описание машины, да и самой девушки. Владелец мотеля все мне выложил.

— Как вы ухитрились столько узнать?

— Предъявил свое удостоверение, наплел что-то насчет угнанной машины. Он так и задергался. Этот парень, похоже, с причудами. Норман Бейтс, так его зовут. Знаете его?

— Нет, боюсь, что нет.

— Говорит, что девушка подъехала к мотелю в субботу около шести. Заплатила вперед. Ночь была пасмурная, дождь; кроме нее, никто не заехал. Уверяет, что она уехала ранним утром, прежде чем он начал работу. Он живет вдвоем с матерью в доме за мотелем.

— Как думаете, он правду говорит?

— Пока не знаю.

— Что это значит?

— Ну, я на него немного надавил, когда допытывался насчет машины и так далее. И он проговорился, что пригласил девушку к себе в дом на ужин. Уверяет, что больше ничего не было и что мать может подтвердить его слова.

— Вы разговаривали с ней?

— Еще нет, но непременно сделаю это. Она в доме, в своей комнате. Парень начал заливать мне, будто она так больна, что никого не может видеть, но я, когда въезжал к ним, заметил старушку в окне спальни, и она окинула меня взглядом. Поэтому я сказал ему, что собираюсь немного поболтать с пожилой леди, нравится ему это или нет.

— Но у вас нет полномочий…

— Слушайте, вы хотите, чтобы я все выяснил насчет вашей подружки, или нет? А этот парень, кажется, и не слыхал ничего про ордер на обыск и прочие формальности. Он, пыхтя, помчался к дому сказать мамаше, чтобы она оделась. А я решил быстренько позвонить вам, пока его нет. Так что подождите немного, пока я здесь не закончу. Ага, вот он возвращается. Ладно, увидимся позже.

Щелчок, потом раздались гудки. Сэм повесил трубку. Повернулся к Лайле и изложил содержание разговора.

— Теперь вам лучше?

— Да. Вот если бы только знать…

— Узнаем, и очень скоро. Сейчас нам остается одно: терпеливо ждать.

В субботу вечером Норман брился. Он брился только раз в неделю, и всегда по субботам.

Норман не любил бриться — из-за зеркала. В зеркале все время извивались волнистые линии. Почему-то в каждом зеркале были эти странные линии, от которых болели глаза.

А может быть, все дело в том, что у него плохие глаза. Да, точно, он ведь помнил, как любил смотреть в зеркало, когда был маленьким. Любил стоять перед зеркалом без одежды. Однажды его поймала за этим Мама и ударила по виску щеткой для волос с серебряной ручкой. Ударила больно, очень больно. Мама сказала, что так делать нельзя, нельзя смотреть на себя, когда ты голый.

Он до сих пор не забыл, как было больно, как потом болела голова. С того дня голова начинала болеть каждый раз, когда он смотрелся в зеркало. В конце концов Мама повела его к доктору, и доктор сказал, что Норман нуждается в очках. Они действительно помогли, но все равно, глядя в зеркало, он начинал плохо видеть. Поэтому он обычно просто старался не делать этого без особой надобности. Но ведь Мама была права. Нельзя, противно смотреть на себя обнаженного и беззащитного, рассматривать складки рыхлого жира, короткие безволосые руки, нависший живот и под ним…

Когда так рассматриваешь себя, хочется стать кем-нибудь другим. Стройным, высоким и красивым, вроде дяди Джо Консидайна. «Посмотри-ка на нашего дядю Джо: вот это видный мужчина!» — постоянно твердила Мама.

Что ж, это была правда, и никуда тут не денешься. Однако Норман все равно ненавидел дядю Джо Консидайна, пускай тот и был видным мужчиной. Как ему хотелось, чтобы Мама не заставляла называть его «дядя Джо». Потому что никаким он дядей не был, просто другом, то и дело навещавшим Маму. Он надоумил ее построить мотель, когда Мама продала ферму с землей.

Странно. Мама всегда ругала мужчин и, конечно, «твоего-папу-который-сбежал-и-бросил-меня», а вот дядя Джо Консидайн просто сводил ее с ума. Он мог сделать с Мамой все что хотел. Хорошо бы уметь вот так и стать таким же видным мужчиной.

Нет, ничего хорошего! Потому что дядя Джо был мертв.

Осторожно водя бритвой по коже, Норман растерянно моргнул, и отражение в зеркале тоже моргнуло. Странно, что он забыл об этом. С тех пор прошло, наверное, уже лет двадцать. Конечно, время — понятие относительное. Так сказал Эйнштейн, но не он первый это заметил — это знали еще древние, а в нынешнее время многие мистики, вроде Алистера Кроули[16] и Успенского.[17] Норман читал их книжки, а некоторые даже были в его библиотеке. Мама не одобряла этого, утверждала, что они выступают против религии, но дело было в другом. Просто когда он читал эти книжки, он уже не был ее маленьким мальчиком. Он становился взрослым мужчиной, человеком, который познавал тайны пространства и времени и овладевал таинствами бытия и разных измерений.

Он словно был одновременно двумя разными людьми: ребенком и взрослым. Стоило подумать о Маме, и Норман снова становился маленьким мальчиком, говорил и думал как ребенок, реагировал на все по-детски. Но когда он оставался наедине с собой — точнее, наедине с книгой, — он превращался во взрослого мужчину с развитым интеллектом. Достаточно развитым, чтобы осознавать, что он, возможно, страдает легкой формой шизофрении, скорее всего пограничным психическим расстройством.

Разумеется, не самое нормальное положение. Быть Маминым маленьким мальчиком не так-то просто. С другой стороны, до тех пор пока он сознает существующую опасность, он может справляться с ней. А также с Мамой. Ей просто повезло, что он знает, когда нужно снова стать взрослым, и, что бы она ни говорила, он разбирается в психологии, да и в парапсихологии тоже.

Да, ей просто повезло; повезло, когда умер дядя Джо Консидайн, и снова повезло на прошлой неделе, когда появилась эта девушка. Если бы он не вел себя как взрослый мужчина, Маму ожидали бы сейчас серьезные неприятности.

Норман потрогал бритву. Острое лезвие, очень острое. Надо быть осторожным, чтобы не порезаться. Правильно, и еще надо не забыть спрятать ее, когда он закончит бриться, запереть в таком месте, где Мама ее не найдет. Опасно оставлять на виду у Мамы такие острые предметы. Вот почему готовил в основном он, Норман, и тарелки мыл тоже он. Мама до сих пор любила прибираться в доме — ее собственная комната всегда была идеально чистой, — но на кухне управлялся только Норман. Нет, прямо он ничего ей не сказал, просто взял на себя новую работу.