Психопаты. Достоверный рассказ о людях без жалости, без совести, без раскаяния - Страница 11

Повторив Пинеля, американский психиатр Бенджамин Раш (1745–1813) утверждал, что на нравственные качества, как и интеллектуальные, могут влиять повреждения мозга и они тоже должны входить в компетенцию медицинской науки.

По мере развития судебно-правовой системы в США на первый план вышло понятие свободной воли и ответственности, и психиатры описывали все больше психических болезней, связанных с такими нарушениями, на основании которых защита могла объявить о невменяемости и, следовательно, неподсудности обвиняемого. У психиатрии и закона сразу же сложились бурные отношения. Напряжение достигло максимума в вопросе о «нравственном помешательстве». Первым такой термин предложил Джеймс Причард (1786–1848). Причард широко применял его практически ко всем душевным болезням, за исключением шизофрении и умственной отсталости. В начале XIX века концепция нравственного помешательства вызывала оживленные дебаты у психиатров США.

По ту сторону океана приверженец Причарда, ведущий британский психиатр Генри Модсли (1835–1918) в 1875 году утверждал, что: «Как есть люди, неспособные различать цвета, страдающие так называемым дальтонизмом, или другие, не имеющие музыкального слуха, неспособные отличить одну мелодию от другой, есть и те, кто от природы лишен нравственного чувства».

Выдающиеся сторонники идеи нравственного помешательства, такие как Айзек Рей (1807–1881), утверждали, что эмоциональные и интеллектуальные способности одинаково важны для определения безумия. Рей считал, что за поведение отвечает исключительно мозг и что эмоциональные аберрации связаны с аномальными состояниями рассудка.

Так начались долгие и запутанные отношения концепции нравственного помешательства и ее следствий с судебно-правовой системой. С одной стороны, психиатры утверждали, что у пациентов с психопатическими симптомами такое же расстройство мышления, как и у пациентов с шизофренией; с другой стороны, многие всерьез опасались, что это фактически означает приравнивание преступного поведения к болезни.

Нравственное помешательство по-прежнему вызывало споры в юридических и научных кругах, в свет выходило множество книг и других публикаций, отстаивающих ту или иную позицию. Отчасти из-за противоречивости термина «нравственное помешательство» и из-за его размытости, которая приводила к тому, что оно применялось к многим, кто просто был преступником, немецкий психиатр Юлиус Людвиг Август Кох (1841–1908) и изобрел термин «психопат» в 1888 году.

Кох также был первым, кто настаивал на том, что для диагноза психопатии нужно рассмотреть всю историю и все аспекты жизни человека, чтобы получить полную картину проявления симптомов. Это был заключительный фрагмент головоломки, благодаря которому сложилось большинство тех принципов, на основании которых мы в настоящее время оцениваем психопатические черты в судебно-правовой системе. Диагностические критерии Коха завоевали большую популярность и вошли в восьмое издание классического учебника клинической психиатрии Эмиля Крепелина.

Хотя термин Коха был гораздо уже нравственного помешательства, применимого к самым разным преступникам, все же это была довольно широкая и неконкретная концепция, подразумевавшая множество расстройств личности. Так называемая немецкая школа психопатии расширила категорию психопатов, включив в нее тех, кто причиняет боль не только другим, но и себе, и в процессе этого расширения, видимо, забыла о нравственной неспособности, ключевой для этого состояния.

В 1920-х годах психиатрия применяла термин «психопат» в том числе и к людям подавленным, слабовольным, чрезмерно робким и неуверенным – иными словами, практически ко всем, кто как-то отклонялся от нормы. Например, в одном из моих любимых фильмов – в «Подкидыше», трагической истории, основанной на реальных событиях 1928 года, Кристину Коллинз (которую сыграла Анджелина Джоли) помещают в «палату психопатов» за эмоциональность, так как она неоднократно высказывала недовольство действиями полиции по делу ее пропавшего сына.

До сего момента концепция психопатии базировалась на физической, или биологической, основе, как описывал ее Кох. Это мнение вскоре вступило в противоречие с возникшим бихевиоризмом в психологии. Бихевиористы считали, что человеческий мозг при рождении представляет собой чистый лист, и все черты, даже психопатические, формируются под влиянием социума. Термин «социопатия» появился в 1930-х и означал социальную подоплеку психопатии. Один из недостатков диагноза социопатии заключался в том, что он был чрезмерно широк и охватывал слишком многих. Практически любой преступник удовлетворял критериям этого расстройства. Еще одним неприятным следствием оказалось то, что социопатию с тех пор постоянно путают с психопатией.

Социопатия и психопатия очень разные. Социопатия включает в себя более широкую и разнородную категорию людей, совершающих антиобщественные поступки, которые, как считается, обусловлены социальными условиями и окружением. Психопатия же коренится в биологии и наследственности, и на самом деле неизвестно, каковы ее причины и этиология. Иными словами, понятие психопатии основывается на генетике и структуре мозга, а также и среде. Хотя в настоящее время в научных кругах термин «социопатия» не применяется для обозначения психопатии, их, как и прежде, путают.

Первую официальную конференцию по психопатии организовал судебный психиатр Бен Карпман (1886–1962). Она состоялась в вашингтонской больнице Святой Елизаветы в 1923 году. Карпман полагал, что из-за недостаточных знаний в этой области вопрос происхождения психопатии (врожденное это состояние или приобретенное) должен оставаться открытым до тех пор, пока не будут установлены ее точные симптомы. На конференцию съехались немецкие, английские, итальянские и американские ученые, чтобы сформулировать первый исчерпывающий набор характерных для психопатии симптомов. Одной из главных тем было то, что поступки психопатов не переставали удивлять психиатров. Психопаты были умны, и психиатров ставило в тупик то обстоятельство, что они неспособны использовать ум, чтобы управлять своим поведением.

Я часто называю психопатов ходячим оксюмороном: они говорят одно, а делают совершенно другое. Практикующих врачей в первые годы после рождения психиатрии озадачивало, обескураживало и даже ставило в тупик неизменное самоубийственное поведение психопатов, стоило им только покинуть кабинет психиатра, больничную палату или тюремную камеру. Психиатрам казалось, что психопаты должны извлекать уроки из своих бед (развода, банкротства, ареста, конфликтов с родными и друзьями) и не повторять плохих решений. Однако, к досаде врачей, психопаты редко меняли свои поведенческие шаблоны, встав с кушетки в кабинете психиатра.

В первой половине XX века большим влиянием пользовалась школа психоанализа, основанная Зигмундом Фрейдом (1856–1939). Фрейд утверждал, что психику человека можно разделить на три составляющие: Оно, Я и Сверх-Я. Предполагалось, что Сверх-Я формируется из-за эдипова комплекса – конфликта, возникающего из бессознательного желания мальчика сексуально обладать матерью и убить отца. Нормальное Сверх-Я тормозит порывы и девиантное половое поведение. Если психика нарушена или неразвита, она неспособна подавлять Оно (инстинктивные побуждения), и в итоге возникает антиобщественное поведение.

Теоретики психодинамического подхода писали, что психоанализ в лечении психопатов никогда не приводит к успеху. Более того, эгоцентризм психопата питается интересом психоаналитика. Таким образом, многие психодинамические терапевты, пытаясь лечить психопатов, обнаружили, что состояние пациентов только ухудшалось и они становились еще более эгоцентричными.