Психология внимания - Страница 46

Благодаря этим сопутствующим чувствам процесс апперцепции и внимания является в таком свете, который ставит его в ясное отношение к рассмотренным выше элементарным психическим процессам. Как мы уже видели, чувства везде представляют подготовительные и сопровождающие явления хотения. В них выражается направление волевых актов еще ранее наступления последних; а после того наличные чувства опять стоят в ясном отношении к волевому эффекту. Затем помимо чувств хотение характеризуется изменением состояния представлений в сознании; причины этого изменения заключаются не во внешних влияниях, а в душевном складе, зависящем от пережитых состояний сознания. Оба признака благодаря постоянному переходу условий, лежащих в основании апперцепционного процесса, принадлежат одинаково как пассивной, так и активной апперцепции. Ведь и при первой возвышение представления до высшей степени ясности может произойти лишь потому, что оно находит уже готовое предрасположение, благодаря которому и совершается этот выбор. Таким образом, представления вместе со связанными с ними чувствами обладают и при акте апперцепции характером мотивов, а сама апперцепция носит в себе все признаки волевого действия. В обеих своих основных формах — пассивной и активной — апперцепция вместе с тем ясно выражает оба основных вида волевого действия: пассивного, или импульсивного действия, и активного, или действия по выбору. Когда мы воспринимаем впечатление под принудительными влияниями внешних раздражений и представлений, возбужденных ими непосредственно, без промежуточных членов, то происходит импульсивный акт; когда же мы из множества представлений, выступающих перед нами, доводим до наибольшей ясности то, которое благодаря давно приобретенным предрасположениям кажется наиболее подходящим для данного момента, то мы выбираем, и нередко в последнем случае соответствие с внешними произвольными действиями дополняется также тем, что решению предшествует ясно ощущаемая борьба мотивов.

Очевидно, что эти внутренние волевые действия не представляют только аналогию с внешними, а составляют вместе с тем условия последних. Внешнее действие может всегда быть лишь результатом ранее возникшего внутреннего предпочтения, и это, конечно, имеет одинаковое значение как для импульсивных действий, так и для действий по выбору. Итак, апперцепция вообще представляет основной волевой акт, который может существовать сам по себе без последствий, имеющих место при других волевых действиях, тогда как последним всегда должны предшествовать внутренние волевые акты как их условия.

С этими отношениями к воле связано еще одно свойство апперцепции и внимания, играющее важную роль в течении духовных процессов. При внешних волевых действиях периоды покоя и деятельности чередуются то в правильные промежутки, то, смотря по случайным условиям, в неправильные, и подобная же смена наблюдается и во внутренней деятельности внимания. Всем известно, как трудно следить с одинаково напряженным вниманием за каждым словом лектора или докладчика. Если бы для понимания целого было действительно необходимо одинаково апперципировать каждое слово, то такая задача была бы, вероятно, вообще неисполнима. Но по большей части мы в состоянии дополнять по общей связи те места, на которых не было сосредоточено наше внимание. И точно так же в известной степени поступает и сам лектор. Наша речь отличается тем счастливым свойством, что множество слов, необходимых для выражения мысли, появляются по образцу часто употребляемых сочетаний, так что внимание может отдыхать, пока речь скользит по подобным сочетаниям. По большей части, конечно, эти колебания внимания довольно неправильны: они изменяются, смотря по внешним впечатлениям и внутренним потребностям. Так как оба условия непостоянны, то и внимание тоже, конечно, не представляет правильно периодической функции сознания. Но можно произвольно, при помощи экспериментальных приспособлений, сделать эти условия правильными, так чтобы они в течение некоторого времени были по возможности однообразны. Тогда замечается, что все-таки апперцепция не представляет постоянной величины, но что она колеблется то вверх, то вниз, а именно соответственно однообразию условий в довольно правильные периоды.

Для таких опытов какой-нибудь орган чувств подвергают очень слабым раздражениям, которые хотя могут быть легко воспринимаемы при некотором напряжении внимания, но, как только последнее ослабевает, сейчас же исчезают за порогом сознания. При этом получает значение соотношение между силой и ясностью представлений, которое близко связано с тем положением, что сила представления благоприятствует его ясности. Действительно, если на какой-либо орган чувств воздействует очень слабое впечатление, едва переступающее за порог раздражения, то при каждом мгновенном ослаблении внимания это впечатление опустится ниже порога. Таким образом, ранее воспринимавшееся впечатление перестанет быть воспринимаемо. Это явление допускает двойное толкование: во-первых, на него можно смотреть как на падение силы ощущения с минимальной, но еще заметной величины до нуля; а во-вторых, в нем можно видеть опущение представления, до того сравнительно ясного, за порог сознания. В действительности эти оба толкования не противоречат одно другому: такой двойной способ выражения, очевидно, возможен потому, что понятия «порог раздражения» и «порог сознания» обозначают с различных точек зрения одно и то же впечатление, которое достигает порога раздражения, вместе с тем достигает порога сознания. Таким образом, равносильность обоих выражений основана на том, что порог раздражения представляет величину, зависящую как от силы раздражения, так и от состояния сознания или внимания.

Периодические колебания внимания под влиянием постоянных условий легче всего изучаются при помощи наблюдения слабых слуховых раздражений. Если в ночной тишине поместить карманные часы как раз на таком расстоянии от уха, чтобы их ход был еле слышен при напряженном внимании, то замечается, что впечатления правильного хода часов попеременно являются и снова исчезают в промежутки 3–4 секунд. Совершенно подобные колебания ощущения замечаются в том случае, если какой-либо участок наружных покровов подвергать очень слабым однообразным ударам индукционного тока; только при этом периоды кажутся немного короче. Для зрения такие опыты удобнее всего вместо минимальных раздражений производить с помощью различий раздражений, достигающих границы еле заметного. Так называемый предел различия играет здесь ту же роль, как раньше предел раздражения: различие то замечается, то не замечается. Очень удобно изучать эти явления при помощи быстро вращающегося круга. На белой круглой пластинке (рис. 2) нанесен маленький черный кусочек в виде сектора, занимающего лишь несколько градусов. Если привести круг в очень быстрое вращение, то на белом фоне является серое кольцо. При известной ширине сектора это кольцо едва заметно отличается от фона, и тогда при фиксации оно попеременно то делается видимым, то исчезает.

Многие предполагали, что описанные явления зависят от чисто физиологических условий периферических нервов и органов чувств, например от периодического утомления органов или от то появляющихся, то прекращающихся движений. Но эти предположения, где вообще удалось их проверить, не подтверждались, и периферические изменения оказались отчасти последствиями колебаний внимания, отчасти же такими побочными условиями, которые могут иметь влияние на течение явлений во времени, но не составляют причины их самих. Затем при производстве этих опытов замечается, особенно по сопутствуюшим чувствам, что после наступившего падения впечатления за порог внимание вдруг снова сильнее напрягается, причем сейчас же ощущение появляется вновь. Все это говорит в пользу того, что мы здесь имеем дело с явлением, прямо принадлежащим к сфере функций внимания. Но, конечно, эти функции нельзя себе представить без одновременных физических явлений как центрального, так и периферического характера. Условия, от которых изменяются последние, будут поэтому также иметь влияние на течение колебаний внимания во времени.