Психология внимания - Страница 35
Отвлечения, которые не преодолеваются. В таких экспериментах, как только что описанный, испытуемый старался не отвлекаться и готов был прилагать всю энергию, необходимую для работы. Однако в повседневной жизни направленность на работу часто бывает не так сильна. Новый раздражитель пробуждает любопытство, и некоторое время затрачивается на ориентировку, как, например, у собак акад. И. П. Павлова, отвечающих на отвлекающие раздражители „ориентировочным рефлексом“ и временно теряющих свои условные рефлексы. В эксперименте все, что делает экспериментатор, является частью „дела“, в то время как в обычной жизни подобное отвлечение могло бы рассердить, а гнев представляет собой большее отвлечение, чем шум. К тому же внутренний интерес к звонку и гудку и даже ко многим фонографическим записям очень невелик; возможно, что что-либо более интересное может действительно отвлечь.
Исходя из этого соображения, Вебер (1929) применил в качестве отвлекающих факторов хорошую музыку и забавные анекдоты; чтобы избежать адаптации, он давал задачи, требующие одной или двух минут интенсивной мыслительной деятельности: сложение, вычитание, запоминание, определение, извлечение корня. Все 16 испытуемых показали уменьшение производительности (10–50 процентов), и в отчете о своих субъективных ощущениях все они сообщили, что были в это время отвлечены. Иногда отвлекающие факторы были только более или менее мешающим фоном, но иногда они врывались в сознание и настолько завладевали им, что испытуемый забывал свою работу и отдавался музыке или рассказу. В другие моменты музыкальный фон ощущался как облегчающий работу.
Субъективное переживание преодоления отвлечений внимания состояло, как сообщали испытуемые Вебера, либо в отстранении отвлекающих факторов, либо в положительном сосредоточении на работе. Отвлечение могло быть иногда преодолено путем тренирования, как не имеющее значения и нелепое, если даже оно было привлекательно само по себе, и путем старания не замечать смысла рассказа и хода музыки. Некоторые испытуемые рассказывали об особом роде „внутреннего закрывания“ одного уха и исключении, таким образом, раздражителя. Положительное сосредоточение состояло иногда в увеличении темпа или интенсивности работы, иногда в думаний вслух. Видимое поведение испытуемого во время отвлечения, как отмечалось экспериментатором, включало:
1) общее возрастание мускульного напряжения;
2) возрастание энергии рабочих движений: громкая речь, сильные движения рук, глаза, прикованные к работе или устремленные в пространство, поза сосредоточенности (наклонение туловища вперед и сжимание головы руками);
3) оборонительные движения: встряхивание головой, закрывание глаз, прикрывание глаз руками, движения плечами, отворачивание лица в сторону.
Эти оборонительные движения были иногда очень сильны. Испытуемый расходовал свою энергию на преодоление отвлечения внимания и не бросал работы. Некоторые испытуемые впадали в состояние временного нервного беспокойства, в котором они не могли работать, или в состояние опустошения и полной заторможенности.
Острота ощущений в зависимости от внимания и отвлечения. При направлении внимания непосредственно на раздражитель можно ожидать лучшего восприятия слабых раздражителей и более низких порогов ощущения, чем в других условиях. Результаты различных экспериментов, проводившихся по этой общей проблеме, расходились, вероятно, потому, что испытуемые иногда действительно отвлекались, а иногда сильно возбуждались отвлекающим раздражителем. Условия в эксперименте Невола (1923) свободны от этой двойственности, потому что он применял не отвлекающие раздражители, а изменял условия при помощи предупреждающих сигналов, вроде тех, которыми пользовались при измерении времени реакции, меняя, таким образом, готовность к восприятию слабых тактильных раздражений. Иногда сигнал о готовности не подавался; в этом случае испытуемый был менее всего готов к восприятию раздражения. Иногда этот сигнал на 1,7 сек. предшествовал действию раздражителя, а иногда испытуемый мог знать точно, когда будет дано слабое тактильное раздражение, наблюдая движущуюся стрелку, которая достигала определенной метки как раз в тот момент, когда предъявлялось тактильное раздражение. Этим тактильным раздражением было слабое нажатие на палец. Приблизительно в половине проб нажатий не делалось. Задачей испытуемого было отвечать, был ли дан раздражитель или нет. Скомбинировав данные от двух испытуемых, мы получили таблицу, ясно показывающую, что чем больше готовность (внимание), тем лучше ощущение. Чем ближе от сигнала готовности к моменту воздействия раздражителем, тем лучше различение между слабым раздражителем и отсутствием раздражения. Сходные результаты были получены со слабыми зрительными раздражителями.
Это — уклончивое заглавие для ряда исследований, которые часто идут под рубрикой распределения внимания. Имеет ли место распределение внимания при исполнении двух действий одновременно — это вопрос, на который мы вначале не будем стараться отвечать. Распределение внимания означает одновременное сосредоточение на двух различных видах деятельности. Если один из них автоматизирован и совершается без сознательного контроля, никакого распределения внимания не требуется. Если оба вида деятельности скомбинированы в одну целостную деятельность, также не требуется распределения внимания. Если два вида деятельности, проводимые одновременно в полном сознании, выполняются путем быстрого перемещения внимания от одного к другому и обратно, здесь также нет распределения внимания в прямом смысле слова.
Вне зависимости от точного научного определения понятия внимания сам по себе факт одновременного выполнения человеком двух или более действий поставил проблему большой важности.
Мы могли бы сказать, что человек всегда выполняет больше чем одно действие одновременно. Так, независимо от внутренней деятельности желез и гладкой мускулатуры у него всегда наблюдается деятельность скелетных мышц и органов чувств. Он может ходить, держать что-нибудь левой рукой, жестикулировать правой и, кроме того, все время смотреть и слушать. Протекают ли эти одновременные потоки активности независимо друг от друга, или все они являются взаимосвязанными частями одной общей активности — это проблема, достойная внимания.
Взаимодействие между одновременными действиями. Эксперименты по этому вопросу начались еще в 1887 г., когда Польган обнаружил у себя способность, декламируя знакомые стихи, писать в то же самое время другие стихи. Иногда он писал также и произносимое им слово, однако в целом интерференция была скорее слабой. Не прерывая потока устной декламации, он мог быстро обдумать ближайшую строчку, которую должен был написать, и писал ее, не уделяя ей уже больше внимания. Он мог декламировать поэму при производстве очень простого умножения, и ни одна из операций не замедлялась при одновременном выполнении другой. Операция, которая была несколько труднее, задерживалась даже при таком автоматизированном действии, как чтение знакомой поэмы.
В эксперименте Бине (1890) одним из одновременных действий было ритмическое нажимание резиновой груши, находящейся в руке. Груша была соединена трубкой с барабанчиком, который записывал движения на закопченном барабане. Наиболее простая задача состояла в том, чтобы сделать одно нажатие за другим в такт с метрономом; другая задача заключалась в нажимании груши дважды на каждый удар метронома; третья — в ее нажимании 3 раза в ответ на каждый удар. Когда испытуемый приобретал некоторую легкость в одном из этих механических действий, его просили продолжать это во время чтения вслух или решения в уме арифметических задач. Несмотря на то что обе задачи были очень легкими, наступала некоторая интерференция и выполнение обеих задач нарушалось.
В другом эксперименте испытуемый не читал и не решал задач, а нажимал 2 груши: ту, которая была в правой руке, — 5 раз, другую, в левой руке, — дважды на каждый удар метронома. Кроме общей трудности такой комбинации Бине отмечает как особо значительное явление то, что одна рука вовлекалась другой в свой ритм. Рука, которая должна была нажимать по разу на удар, начинала нажимать по 3 или 4 раза. В этой связи Бине упоминает некоторые упражнения, вроде поглаживания себя по животу круговым движением одной руки при одновременном похлопывании себя по темени другой рукой. Если, наоборот, обе руки делают одно и то же движение или взаимодействуют для достижения одного и того же результата, то налицо скорее взаимное облегчение, чем интерференция.