Психология свободы - Страница 7
Вот если бы бог создал человека из себя, но не "по своему образу и подобию", либо же по нему, но не из себя, – тогда да, означенное "третье" присутствовало бы – в его "фирменной" никак-не-доступности человеку. Но такое как раз невозможно: кроме себя, повторимся, у бога просто нет другого "материала", в самом принципе нет; так же как и кроме себя – нет у него другого образа, ежели по самому большому счёту. Другими словами, ничего – кроме чего-то типа отдалённого себя – богу создать из себя не выгорает. И мы этим – в своём бытии – вовсю пользуемся, хотя и в неосознаваемости того подавляющим большинством.
9. Этот трактат желателен сейчас просто как рассказ, который можно было бы мне или любому другому, знающему сколько я, свободно наговорить о психотехнике – человеку с высшим образованием, желательно биологическим или психологическим. Это нежелание мудрить, приспосабливаясь к учёной аудитории, обусловлено рядом онтогенезоисторических особенностей автора. Сказать проще – особенностей личной истории.
Прежде всего, утерянностью базовой части рукописи. С неимением – на текущий жизнепериод – социально-бытовых условий жизни, достающих на повторное разворачивание системного подхода к вопросу введения прозелита в психотехнику. Достающих при том уровне внутренней силы, какой у автора в этом периоде есть (мы к тому, что будь уровень повыше, то и наличных условий, может, хватило бы).
А ещё – маловозможность пользоваться сохранившимися частями рукописи. Так что автор – вынужденно берёт себе излагательную свободу. Которая прежде всего в том, что применяется методика "наскоков сразу со всех сторон". Системный подход – это когда к первой части упорядоченно прибавляются всё новые и новые, представляющие собой несамостоятельные локальные целостности, пока в сумме все они не составят искомую картину. Её как набранность из ячеек конечного смыслового вида и неавтономного содержания. А при вынужденном подходе автора такая общая картина закладывается сразу вся, чем процесс чтения уподобляется проявлению снимка в ванночке с раствором: снимок появляется на фотопластинке сразу весь, но только смутным пятном, а потом постепенно становится всё чётче и резче – до полной проявившести. Сказанное, помимо прочего, есть предупреждение читателю: не пугаться первоначальной смутности понимания, которая и должна быть! Чем больше терпения у него окажется по многу раз перечитывать те же самые тематические элементы, написанные каждый раз несколько по-иному, тем более резкой сложится у него общая картина. В конце концов.
Подобной смутности, повторяю, не было бы при системном авторском подходе к тексту: читатель первоначально бы узнавал только маленькую часть картины, но зато сразу предельно чётко. В нашем же случае он призван узнать сразу всю картину, зато – предельно нечётко. А потом всё чётче. Подобный подход, насколько автору известно, практикуется в школах Англии для первоклашек, на уроках природоведения: в голове первоклашки картина о мире лепится не по кусочкам, детально объяснённым, – багаж знаний ребёнка и умственная его развитость просто не позволяют достичь такой детальности, – а рассказывается сразу обо всём, насколько это возможно. Намеренно идётся на то, что далеко не всё будет усвоено, а из усвоенного – далеко не всё удержано. И тем не менее, этакие уроки оставляют в ментальности малыша некий флёр, который оказывается действенным фоном для последующей жизни и учёбы.
Впрочем, автор до известной степени перестраховывается. Системный подход, несистемный (иначе сказать – сумбурный) подход – всё это стилизующая оговариваемость происходящего, реальность же процесса – всегда "сплошная", то бишь неизбежно содержит в себе элементы всех подходов. То есть в текстах неизбежно будет использована, хотя бы, повторяю, в элементах, и обозначенная системность подхода. И предыдущих два абзаца надо понимать так, что автор просто освободил себя от повинности специально за системностью гоняться. По причине и удобности сего – в сложившихся условиях – себе самому, и заодно подходящести того большинству читателей, поскольку современный человек Запада своим сознанием по отношению к психотехнике – что первоклашка к природоведческой картине человечества, поверьте опыту автора. В общем, это всё лишь средства: так ли вводить человека в психотехнику, или иначе, главное его ввести. И точка.
10. Ясно, что у автора была своя эволюция в психотехнике. Как творчество на материале того, что прозывалось раньше у людей воплощённою душою человеческой.
Выход на некие категории, пользуемость ими (обычно в объединённости их хотя бы в подобие системы), изживание их (ну, перерастание в себе) и переход к новым, более актуальным для себя и адекватным (попервичней которые, да поглубинней), – вот примерные вехи психоподнаторения.
Потом те "новые и более актуальные" категории – как категории психоориентированные, не забывать, – тоже понуждали создавать как-то объединяющую их систему, способную вести их обладателя. А возникли бы ещё более новые, опять бы понудили.
Всем наговоренным неявно ставится вопрос: как излагать? С сохранением ли психоэволюционного историзма автора, или выводить читателя сразу на конечную систему представлений о человеческой субъектности? Вопрос сложный! По-видимому, в книге будет и так и сяк. В чём-то сразу, а в чём-то в историзме.
Заманчиво было бы сохранить весь категориальный эволюционизм. Эволюционизм физио- и психо-категорий, отражающих и маркирующих психообразования, коими мы выступаем в себе. Сказать иначе, отражающих и маркирующих психофеномены, которыми вы сменно себе являетесь. Заманчиво, потому что людям свойственно совершать одни и те же ошибки, проходить одни и те же ступени в своём развитии, останавливаться на общем пути у одних и тех же вех. Ежели автор этапировался определённым образом, то образ этот наверняка во многом сродственен и читателю. А значит, он бы не скучал, читая. Однако то была бы уже иная книга, сохрани в ней автор все свои этапы. Нечто большее, нежели введение в предмет. Идущему следом вовсе нет нужды повторять все зигзаги поисковика, пролагавшего путь.
Но определённые площадки, выверенные поисковиком, проходить надо. Смотрите пятый пункт, который мы начали истиной о нашей человеческой субъектности, намеренно поданной в одной из конечных разработческих инстанций. Можно убедиться, насколько мало понимается из неё – как такой сразу взятой конечной площадки. В бытность автора ещё студентом, один его приятель стал утверждать, что если открыть томик Гегеля – произвольно где-нибудь на середине, то ты, мол, ничего там не поймёшь, прочтя даже целую страницу. Автор, в самонадеянности студента элитарного ВУЗа, с подобным не соглашался. Открыли. И вышло в общем-то всё, как утверждал приятель. Это несмотря на значительную философскую развитость и эрудированность автора к тому моменту. То есть дело в самом Гегеле! Им развивалась самодостаточная система надстраивающихся философских категорий, и если не присутствовать при этой надстраивающести с самого начала, понять далее практически ничего будет не возможно.