Психоаналитическая традиция и современность - Страница 14

Об истинной мировоззренческой позиции Фрейда можно судить по тем высказываниям, которые явно присутствуют в его работах. Они дают наглядное представление о его воззрениях на человека, характеризующихся пониманием того, что абсолютизация злого или доброго начала в человеческом существе ведет к неправильной, односторонней его оценке; следовательно, важно и необходимо всестороннее осмысление глубинных структур и процессов, позволяющих компетентно говорить об индивиде, с точки зрения путей и возможностей осознания им своих страстей и установления нравственных отношений с миром, другими людьми и самим собой.

«Было бы уместно запомнить слова Платона, что добродетельный человек ограничивается тем, что ему лишь снится то, что дурной делает» («Толкование сновидений»).

«Многочисленные голоса настойчиво подчеркивают слабость Я перед Оно, рационального перед демоническим в нас… Не должно ли понимание значения вытеснения удержать именно аналитика от такого крайнего увлечения?» («Торможение, симптом, страх»).

«Мы не собирались отрицать благородные стремления человеческой природы и ничего никогда не делали, чтобы умалить их значимость… Мы подчеркиваем злое в человеке только потому, что другие отрицают его, отчего душевная жизнь человека становится хотя не лучше, но непонятнее. Если мы откажемся от односторонней этической оценки, то, конечно, можем найти более правильную форму соотношения злого и доброго в человеческой природе» («Лекции по введению в психоанализ»).

«Мы можем сколько угодно часто подчеркивать, что человеческий интеллект бессилен в сравнении с человеческими влечениями, и будем правы. Но есть все же что-то необычное в этой слабости; голос интеллекта тих, но он не успокаивается, пока не добьется, чтобы его услышали… Это одно из немногочисленных обстоятельств, питающих наш оптимизм относительно будущего человечества, но и одно само по себе оно много что значит» («Будущее одной иллюзии»).

Из приведенных высказываний Достоевского и Фрейда о человеке можно, пожалуй, вывести некоторые различия, характеризующие направленность мышления русского писателя и венского психоаналитика. В центре внимания Достоевского находятся, прежде всего, вопросы, связанные с пониманием проблем преступности и наказания, нарушением нравственных норм и страха, вины и раскаяния, самобичевания и самооправдания. В фокусе внимания Фрейда проблематика неосознанной деятельности человека, толкование сновидений, расшифровка символического языка бессознательного. Достоевский интересуется в большей степени вопросами нравственного порядка, нежели познавательными процедурами, способствующими пониманию мотивов человеческой деятельности. Фрейд ориентируется на раскрытие скорее общих механизмов функционирования человеческой психики и возникновения внутрипсихических конфликтов, чем на рассмотрение нравственных переживаний отдельной личности.

И тем не менее эти различия в направленности мышления Достоевского и Фрейда не столь существенны, как это может показаться на первый взгляд. При всех детальных описаниях нравственных установок героев своих произведений и их переживаний по поводу тех или иных деяний русский писатель затрагивал такие глубинные уровни психологической жизни, которые позволили лучше понять мотивы поведения человека, бессознательную деятельность индивида, психологию личности. При всем специфическом подходе к анализу бессознательных влечений личности и механизмов функционирования человеческой психики венский психоаналитик так или иначе затрагивал вопросы, органически связанные с осмыслением нравственной проблематики – пониманием взаимосвязей между преступным деянием и страхом наказания, виной и раскаянием, самосознанием и совестью. В конечном счете и тот и другой стремились понять человека как существо, раздираемое многочисленными противоречиями между внутренними влечениями и внешними обстоятельствами жизни, естественно природными задатками и социокультурными ограничениями. Оба рассматривали человека через призму борющихся противоположных сил и разъедающих душу конфликтов, вызванных к жизни углубляющимся разрывом между низменным и возвышенным, сущим и должным, бытийственно повседневным и идеально воображаемым.

Раскрывая природу человека, Достоевский и Фрейд придавали особое значение тем мелочам жизни, на которые далеко не всегда обращали внимание писатели и ученые. В частности, и тот и другой со всей серьезностью апеллировали к рассмотрению сновидений как важному источнику, дающему богатый материал для понимания мотивов поведения личности.

Для Фрейда сновидения были «царским путем», идя по которому можно было добраться до самых сокровенных тайников человеческой души. Благодаря анализу сновидений ему удалось по-своему раскрыть ранее непонятный язык бессознательного, выявить механизмы замещения одних объектов или символов другими, понять логику развертывания внутрипсихических конфликтов. Собственно говоря, психоаналитическое видение человека вытекало из изучения сновидений пациентов. Психоанализ как учение о человеке и культуре основывался на анализе Фрейдом своих собственных снов. Неслучайно его первая фундаментальная работа, знаменовавшая собой открытие психоанализа для широкого круга людей, была посвящена исследованию снов и носила название «Толкование сновидений» (1900).

Однако проблематика сновидений занимала важное место и в творчестве Достоевского. Во многих его литературных произведениях приводятся сны, воспроизводящиеся в сознании героев, находящихся в состоянии тревожных ожиданий, сладострастных предчувствий, болезненном бреду. Причем они не являются случайными отступлениями, введенными в контекст романов и рассказов с целью их оживления или придания им некой экстравагантности. Напротив, описываемые им сны всегда являются важным дополнением к описанию портретов героев, а порой и составляют ядро всего повествования. В таких романах, как «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы», можно обнаружить многочисленные описания самых разнообразных снов, по-своему характеризующих героев, включая Раскольникова, Свидригайлова, князя Мышкина, Илью Карамазова. А вот в фантастическом рассказе «Сон смешного человека» (1877) дается уже такое описание сна, которое заставляет задуматься над судьбой человеческой цивилизации. Аналогичен в этом отношении и сон Раскольникова в «Преступлении и наказании», описанный на последних страницах романа и вызывающий в сознании человека тревожные мысли о возможной гибели людей. Все это свидетельствует о том, что в творчестве Достоевского сновидения играют весьма существенную роль в художественном изображении прошлого, настоящего и будущего как отдельных лиц, так и всего человечества.

Разумеется, содержательная интерпретация сновидений у Достоевского и Фрейда не тождественна, ибо, несмотря на то значение, которое они оба придают снам, они по-разному оценивают их смысловую нагрузку.

Достоевский рассматривает сновидение по большей части с точки зрения указания на какие-то события, которые могут произойти в ближайшем будущем в жизни человека. «Я придаю снам большое значение. Мои сны всегда бывают вещими. Когда я вижу во сне покойного брата Мишу, а особенно когда мне снится отец, я знаю, что мне грозит беда» (Достоевская, 1987, с. 93).

В противоположность такому широко распространенному толкованию сновидений, олицетворяющему собой хорошее или дурное предзнаменование грядущего, Фрейд исходит из того, что значительную роль в сновидениях играют различные впечатления человека, ранее почерпнутые им из детства и свидетельствующие о его переживаниях сексуального характера. Согласно его взглядам, бессознательное, которое всегда присутствует в сновидениях, «пользуется, особенно для изображения сексуальных комплексов, определенной символикой, которая частью индивидуально различна, частью же вполне типична и которая, по-видимому, совпадает с той символикой, которой пользуются наши мифы и сказки» (Фрейд, 1989, с. 367)