Психический автоматизм (сборник) - Страница 3

3. В третьей главе Фрете собрал «Дополнения».

Эта пятая часть издания под редакцией Фрете была опубликована отдельно в 1970 г. в серии «Analectes». Она фигурирует без каких-либо изменений в «репринтном» переиздании 1987 г. Œuvre psychiatrique, осуществленном издательством «Frénésie, ed.» в серии «Insania» с неверным названием Œuvres psychiatriques на обложке.

Именно ее изучали авторы, писавшие о психическом автоматизме в период после Второй мировой войны. Среди них следует особо отметить опубликованные в 1961 г. статьи Ж. Домезонаи, Ж. Лантери-Лора "Семиология психического автоматизма Клерамбо" [6] и Стефана Жейе "Психический автоматизм в творчестве Клерамбо" [18]. Отметим, что эти авторы участвовали в движении Évolution Psychiatrique (Психиатрическая эволюция), видными деятелями которого были Анри Эй и Жак Лакан. В отличие от того, что утверждает Кристиан Пульмарк в своем примечательном труде "Аспекты поиска причины и смысла в клинике и психопатология психозов (Гаэтан Гасьян де Клерамбо, Карл Ясперс, Анри Эй, Жак Лакан)" [29], защищенном на ученом совете факультета медицинских наук университета Бордо под председательством профессора Буржуа [29], Анри Эй никогда не был интерном у Клерамбо. Он им восхищался, считая его гением клиники, но во всех своих работах не переставал порицать его как сторонника отвратительного механизма, объясняющего галлюцинации линейной причинностью. Третья глава работы Анри Эя Traité des Hallucinations, Évolution des idées sur les hallucinations (Трактат о галлюцинациях, Эволюция идей о галлюцинациях) содержит параграф под названием «Механистическая догма», в котором он, подобно Фрете употребляя термин «догма», говорит о механистической концепции галлюциноза, «достигшей своей кульминации в концепции психического автоматизма Г. де Клерамбо… этого великого клинициста, позволившего себе пойти на поводу у своих больных и верить вместе с ними, что они не бредят, ибо то, что они говорят, якобы отражает ”реально“ испытываемое ими, то есть ощущения как таковые (первичные, или аутохтонные), а следовательно, не имеет с бредом никакой связи, кроме ”случайных совпадений“» [10]. Здесь, по сути, Клерамбо обвиняется в том, что он механицист и, веря в реальность бреда своих больных, является в своем роде предтечей современной антипсихиатрии[2].

Мы полагаем, что эта критика объясняется тем, что концепция Г. де Клерамбо была почти непреодолимым препятствием для развития нео-джексонистского органо-динамизма самого Эя, который в то время как раз формулировал его теоретические предпосылки. Насколько важной в его глазах была деятельность Клерамбо, свидетельствует, однако, тот факт, что среди почти 100 ссылок на других авторов именно Клерамбо более всего обсуждается в «трактате о галлюцинациях».

Впрочем, критика психического автоматизма началась очень рано. Гиро в том же предисловии, где он превозносит автора судебно-медицинских свидетельств, писал: «Клерамбо представляется мне запоздалым адептом теорий XIX века, нераскаявшимся органицистом, приверженцем психофизиологического атомизма, локализующим искусственно выделенные психические элементы в элементах гистологических и не учитывающим то, что эти объекты не имеют единой общей меры» [13].

Мы полагаем, что ни Анри Эй, ни Поль Гиро, общавшийся с Клерамбо очень близко, не могли читать его тексты с позиции независимого наблюдателя, как это делаем мы в наше время, видя в его психическом автоматизме не последние следы механистического атомицизма начала XX века, но предпосылки психоаналитического структурализма конца нашего столетия.

Такое современное прочтение происходит, несомненно, от знаменитой фразы Жака Лакана в его изданных в 1966 г. «Сочинениях», где он, перечисляя своих предшественников, провозглашает Клерамбо своим единственным учителем в психиатрии: «Его психический автоматизм с метафорически механицистской идеологией, которую, конечно же, есть за что критиковать, представляется нам в плане понимания субъективного текста ближе к тому, что можно получить путем структурного анализа, чем любая другая клиническая деятельность во французской психиатрии»[23].

Лакан считает, что «Клерамбо… как бы воплощает образ старой клиники, недавно описанный у Фуко в его книге Naissance de la Clinique (Рождение клиники)». Действительно, за два года до этого Мишель Фуко опубликовал это, на наш взгляд, самое главное свое произведение [11]. Тем самым, примиряясь посмертно с тем, кого он называет уже теперь своим единственным Учителем, Лакан провозглашает таковым себя самого.

Не знаю, была ли когда-либо отмечена схожесть построения «Сочинений» и «Психиатрической деятельности»: первое произведение, точно так же как и второе, является не научным трудом, монографией, созданной «на одном дыхании» от начала до конца, но сборником статей, докладов на конференциях и семинарах, выступлений на дискуссиях, текстов комментариев, и т. п., собранных по разным журналам и отчетам, разделенных таким же образом, вне строгой хронологии на семь частей, некоторые из которых имеют названия. Разница состоит в том, что в первом случае сам автор собирал этот материал. Текст, явившийся причиной ссоры Лакана со своим учителем, не был включен в Сочинения, даже в раздел «Предшественники». Однако он фигурирует как «первая оригинальная работа» в общем списке научных работ, составленном Лаканом в 1933 г., несомненно, для того, чтобы участвовать в конкурсе на получение права заниматься психиатрической практикой во Франции. Этот список фигурирует в его переизданной в 1975 г. диссертации, защищенной в 1933 г. [24]. Клерамбо не фигурирует в традиционном посвящении учителям. Но там есть упоминание о двух сообщениях по психическому автоматизму, сделанных в соавторстве с Ж. Эйе. Первое сообщение, Paralysie générale avec syndrome d’automatisme mental («Прогрессивный паралич с синдромом психического автоматизма»)[3], было доложено в Психиатрическом обществе, а второе, Alcoolisme subaiguà poulsnormal our alenti. Coexistence dе syndrome d’automatisme mentale («Подострый алкоголизм с нормальным или замедленным пульсом. Сосуществование с психическим автоматизмом»)[4], было представлено Медико-психологическому обществу. В статье, посвященной структуре паранойяльных психозов и опубликованной в La semaine des hôpitaux de Paris 7 июля 1931 г., Лакан предусмотрительно написал: «Этот образ позаимствован у моего учителя Г. де Клерамбо, которому мы обязаны всем в использованном нами материале и методе, а потому, чтобы не быть обвиненным в плагиате, нам следовало бы благодарить его за каждый из употребленных нами терминов».

Это принесение благодарности ради собственной защиты произвело эффект, прямо противоположный ожидаемому. Статья вызвала гнев Мэтра, обвинившего дерзкого ученика в плагиате, если не в краже идей. Возможно, этот гнев был также вызван отходом от доктрины учителя, ибо Лакан включил любовный бред в общие рамки паранойи, что позднее повторит Анри Эй в своем Manuel («Учебнике») [9], сделав тем самым эту точку зрения официальной позицией французской психиатрической школы.

Элизабет Рудинеско рассказывает, что «после опубликования этой статьи он (Клерамбо) пришел в ярость и, ворвавшись на одно из заседаний Медико-психологического общества, бросил в лицо Лакану экземпляры его работ с посвящениями, обвиняя его в плагиате». [30, p. 124]. Она ссылается при этом на присутствовавших при этой сцене Жюльена Руара, Люсьена Боннафе и г-жу Эй.

Я сам неоднократно слышал от моего учителя Поля Сивадона, в то время интерна в Специальном лазарете, рассказ об этой столь памятной всем ярости Клерамбо по поводу фатальной статьи в La semaine des hôpitaux, которой Лакан хотел сделать ему сюрприз. Эта ярость должна была навсегда закрыть для наглеца небесные эмпиреи «клерамбизма». Но г-н Сивадон рассказывал еще более удивительную историю о том, что за пятнадцать дней до своего самоубийства Клерамбо появился на одном из заседаний психиатрического общества, которые он перестал посещать, и подарил в качестве знака примирения каждому из присутствующих – и тем редким из них, с кем у него не было размолвок, и значительно более многочисленным, с кем таковые были – оттиск одной из своих статей с посвящением (он не мог ни распространять, ни дарить свои книги, которых, повторимся, не существовало). Судя по трактуемой теме, было трудно понять, почему статья, доставшаяся присутствовавшему на заседании Полю Сивадону, была подарена именно ему. Впоследствии она была у Сивадона выкрадена (надеюсь, он не считает, что это сделал кто-то из его учеников…). Какой оттиск получил от Клерамбо Лакан, также присутствовавший на этом сеансе прощального примирения? Мы никогда этого не узнаем, но мне хочется думать, что это была именно та работа, которую я представляю теперь вниманию читателя.