Психический автоматизм (сборник) - Страница 1

© де Клерамбо Г., 2018

© Ромашев Ю., перевод, 2018

© ИД «Городец», 2018

Имя доктора Гаэтана Гасьяна де Клерамбо (1872–1934) хорошо известно в истории психиатрии в связи с его клиническими описаниями таких синдромов, как психический автоматизм и эротомания. Но теорию, которой он объяснял патогенез этих психических нарушений, нелегко изучить и понять. Действительно, он не оставил после себя никаких трактатов по психиатрии. Были опубликованы только статьи и сообщения, сделанные им на заседаниях французских психиатрических обществ в период между двумя мировыми войнами, когда Гаэтан де Клерамбо работал в Специальном лазарете полицейской префектуры. К нему приводили лиц, чье поведение в общественных местах вызывало подозрение в имеющихся у них психических нарушениях и необходимость помещения их в психиатрическую больницу. Доктор Г.Г. де Клерамбо проводил там пользовавшиеся большим успехом клинические презентации больных.

Через десять лет после его смерти один из его учеников опубликовал собрание этих текстов, озаглавленное: «Г.Г. де Клерамбо. Психиатрическая деятельность». Когда в конце прошлого века возник интерес к работам де Клерамбо по психическому автоматизму, в 1992 году в Париже был издан сборник его работ, посвященных этому синдрому и написанных главным образом в 1923-м, когда на одном из заседаний Съезда франкоязычных психиатров в Блуа была организована дискуссия по этой теме. Издатель данного сборника попросил меня написать к нему предисловие. Там же в послесловии я указал публикации о «синдроме Клерамбо», появившиеся в мировой психиатрической литературе во второй половине XX века.

Я очень рад, что тексты этого сборника и мои комментарии будут теперь донесены и до русских читателей.

В каком стиле следует сегодня писать о Гаэтане Гасьяне де Клерамбо? Его собственный стиль был, говорят, неповторим, что, однако, не помешало одному из тех, кто считал его своим единственным учителем в психиатрии, пытаться ему подражать. Следует ли в манере современного ему Марселя Пруста, элегантно пародируя его аристократический гонгоризм, иронически отдать должное последнему представителю блестящей когорты великих алиенистов, автору тонких семиологических анализов, столь же устарелых, сколь и выделенные им синдромы? Или, напротив, безыскусной чертой подчеркнуть новаторский аспект его работ, которые именно в силу своего неоклассицизма являют собой вершину модернизма и даже постмодернизма, поскольку именно такова их сегодняшняя эстетическая оценка?

Мы примем более нейтральный стиль историка психиатрии, который позволит нам показать, что интерес к новой публикации «Психического автоматизма», одного из шедевров «Мэтра из Остроконечной башни», не исчерпывается ретро шармом нового открытия памятника психиатрического китча.

Мы не будем касаться здесь биографии Г. де Клерамбо (1872–1934), описанной в 1942 г. Элизабет Ренар в диссертации, вдохновленной Жоржем Эйе [19], человеком, о котором мы будем еще говорить. Она приведена в изданной Ивом Эделем в той же серии, что и наша книга, работе Клерамбо La Passion érotique des étofes chez la femme «Эротическая страсть к тканям у женщины». Два текста этой работы, вышедшие в свет в 1908 и 1910 гг. в Archives d’Anthropologie criminelle «Архивах криминальной антропологии», десять лет тому назад стали предметом исследования в книге La Passiondes étofes chez un neuro-psychiatre G.G. de Clerambault «Страсть к тканям у невро-психиатра Г.Г. де Клерамбо» [12], чей заголовок показывает, что авторы анализируют у самого психиатра (термин «невро-психиатр» нам кажется анахронизмом для начала XX века) патологическую страсть, обнаруженную им у так называемых «истеричных клептоманок». Две страсти Клерамбо – изучение драпировок и фотография – нашли свое материальное воплощение в давно ставшей легендой коллекции привезенных им из Марокко негативов, хранящихся в Парижском Музее Человека. Организованная при содействии фирмы «Лаборатории Делагранж» два года тому назад выставка в Центре Помпиду позволила нам, наконец, увидеть эти неизвестные прежде изображения, о которых в течение многих лет так много говорилось. Это событие породило множество недоброжелательных откликов и обвинений Клерамбо в фетишизме и вуайеризме. Точно так же его полная обаяния личность (по признанию всех близко знавших его) при жизни вызывала совершенно противоположные реакции, а после самоубийства, давшего повод для страстной полемики, стала предметом столь же противоречивых суждений. Вполголоса вспоминали даже о двойственности его сексуальной жизни: гомосексуализме и донжуанстве. По правде говоря, после серьезного исследования дона Грегорио Мараньона Don Juan. Ensayos sobre el origen desu leyenda «Дон Жуан. Эссе о происхождении его легенды» [26] мы знаем, что эти две тенденции не так уж несовместимы. Действительно, эротическое притяжение сделанных Клерамбо в Марокко фотографий задрапированных человеческих фигур происходит оттого, что не зная, чье тело скрывает эта одежда женщины – мужчины или андрогина – мы лишь можем представлять себе, что они таят некий смутный предмет наших желаний.

Если я упоминаю легенду, окружающую личность «дона Гаэтано», то это потому, что невозможно «читать Клерамбо» [28], абстрагируясь от легендарных историй, особенно если я, как и психиатры моего поколения, был воспитан рассказами тех из моих учителей, кто был его учениками.

Особенностью профессиональной карьеры Г. де Клерамбо было то, что она вся (с 1905 по 1934 г.) прошла в Специальном лазарете полицейской префектуры Парижа. Правда, Гуревич (Gourevitch) на конференции Journées d’Histoire de la Psychiatrie (Дни истории психиатрии), состоявшейся в старейшей больнице Парижа «Hotel Dieux» в 1991 г. и посвященной «Теории автоматизмов», сообщил, что ему удалось найти след профессионального адреса Клерамбо в одном медицинском справочнике межвоенного периода.

Какова была практика доктора Г. де Клерамбо, какие больные консультировались у него? Известно, что Специальный лазарет (Infrmerie speсiale) находился в то время на острове Сите, в замке Консьержери, части дворцового комплекса Пале-Рояль короля Филиппа Красивого (1268–1314), позднее названного Дворцом Правосудия, когда Карл V обосновался в Лувре, на правом берегу Сены, инициировав тем самым посредством реки разделение политической и судебной власти.

С января 1793 по июль 1794 г., в период революционного террора, когда Национальный Конвент, сделавший террор средством государственного управления, вновь объединил политическую и судебную власть, там проходили заседания Революционного трибунала. Две тысячи шестьсот человек были приговорены им к смертной казни. Самыми известными среди них были Мария-Антуанетта и ставший одной из последних жертв этого учреждения Фукье-Тенвиль, общественный обвинитель трибунала (в этом качестве он располагал служебным жильем в одной из башен замка, но вряд ли оно находилось там, где позднее разместится Специальный лазарет).

Но еще до наступления периода террора, 21 августа 1789 г., революционное правительство проголосовало за Декларацию прав человека и гражданина, статья 7 которой гласила: «Никто не может быть арестован или задержан, кроме случаев определенных законом и в предписанной законом форме». Однако только после падения Первой Республики, последовавшего затем периода Империи и конца режима Реставрации либеральная Июльская монархия издала закон от 30 июля 1838 г., предписывавший формы содержания пациентов с психическими расстройствами. Этот закон позволял Префекту полиции Парижа автоматически, без медицинского освидетельствования, подвергать социальной изоляции лиц, чьи отклонения в поведении влекли вмешательство полиции. С 1850 г. Префект назначал специального врача-психиатра для ежедневной проверки всех задержанных и заключенных в тюрьму за «нарушение общественного порядка и безопасности» с целью определения тех, чье состояние здоровья оправдывало их изоляцию. Лазег (Lasegue) стал первым врачом «психиатрической службы» префектуры полиции. В 1872 г. для психических больных было выделено соседнее с тюрьмой, но отделенное от нее помещение: специальный лазарет. В 1920 г. Клерамбо получит там должность главного врача, которую будет занимать вплоть со своей смерти. Лишь несколько лет тому назад Специальный лазарет, сменив название на Психиатрический лазарет, покинул эти овеянные историей места и переехал на новое место вблизи больницы Св. Анны на улице, провиденциальным образом носящей имя Кабаниса (1757–1808). Этот врач, представитель философского течения «идеологов», укрыл во время эпохи террора философа Николя де Кондорсе (1743–1794), что избавило того от бесчестья гильотины, но не спасло от самоубийства. Об этом нам напомнили Элизабет и Робер Бадентер в недавно опубликованной ими книге Кондорсе.